Занков, Леонид Владимирович

Леонид Владимирович Занков
Научная сфера:	педагогика
Место работы:	АПН СССР
Учёная степень:	доктор педагогических наук
Учёное звание:	академик АПН СССР профессор
Альма-матер:	Московский университет
Научный руководитель:	Л. С. Выготский
Известные ученики:	Г. М. Дульнёв, Х. С. Замский
Известен как:	выдающийся педагог
Награды и премии:

Леонид Владимирович Занков (10 [23] октября 1901 — 27 ноября 1977) — советский психолог. Специалист в области дефектологии, памяти, запоминания, педагогической психологии. Ученик Л. С. Выготского. Проводил экспериментальные исследования развития детей, в которых выявлялись условия эффективного обучения. Рассматривал проблему факторов обучения и развития учащихся, в частности взаимодействия слова и наглядности в обучении. Автор оригинальной системы развивающего обучения (системы Л. В. Занкова).

Биография

В 1918 году начал работать учителем сельской школы в Тульской области. С 1919 года — воспитатель и заведующий сельскохозяйственными колониями, сначала в Тамбовской, затем — в Московской области.

В 1925 году окончил факультет общественных наук МГУ. С 1929 года ведёт научно-исследовательскую работу в НИИ дефектологии, которая продолжается до 1951 года. В 1935 году организовал первую в СССР лабораторию специальной психологии. Л. В. Занков занимал должности заведующего отделом специальной психологии и заместителя директора по научной работе. С 1944 по 1947 год Л. В. Занков занимает пост директора. В 1942 году Л. В. Занков защищает докторскую диссертацию на тему «Психология воспроизведения». В 1945 году Л. В. Занков избирается Членом-корреспондентом АПН РСФСР. Затем с 1955 избирается действительным членом АПН РСФСР и после реорганизации академии в 1968 избирается действительным членом АПН СССР. Состоял в Отделении теории и истории педагогики.[naukarao.narod.ru/zankov.html]. В 1951 году Л. В. Занкова назначают на пост зам директора по науке НИИ теории и истории педагогики АПН в котором он работает в этой должности до 1955 года. Затем руководит лабораторией в этом институте до своей смерти в 1977 году. Похоронен на Введенском кладбище Участок № 18 в Москве.

Дидактическая система Занкова

Занков вместе с сотрудниками своей лаборатории в 60-х гг. ХХ столетия разработал новую дидактическую систему, способствующую общему психическому развитию школьников. Основными принципами её являются следующие:

• высокий уровень трудности;
• ведущая роль в обучении теоретических знаний, линейное построение учебных программ;
• продвижение в изучении материала быстрыми темпами с непрерывным сопутствующим повторением и закреплением в новых условиях;
• осознание школьниками хода умственных действий;
• воспитание у учащихся положительной мотивации учения и познавательных интересов, включение в процесс обучения эмоциональной сферы;
• гуманизация взаимоотношений учителей и учащихся в учебном процессе;
• развитие каждого учащегося данного класса.

В системе Л. В. Занкова урок имеет гибкую структуру. На нём организуются дискуссии по прочитанному и увиденному, по изобразительному искусству, музыке, труду. Широко используются дидактические игры, интенсивная самостоятельная деятельность учащихся, коллективный поиск на основе наблюдения, сравнения, группировки, классификации, выяснения закономерностей, самостоятельной формулировки выводов. Данная система акцентирует внимание учителя на развитии у детей умения мыслить, наблюдать, действовать практически.

Вклад в развитие отечественной дефектологии

С именем выдающегося отечественного психолога и педагога Л. В. Занкова связано становление и развитие обучения и воспитания детей с отклонениями в развитии в СССР.

С изучением, обучением и воспитанием детей с отклонениями в развитии Л. В. Занков был связан ещё в начале своей научно-педагогической деятельности. С конца 20 — ых годов ХХ века Л. В. Занков начинает работать в научно-практическом институте дефектологии (ныне — Институте коррекционной педагогики РАО). Свою деятельность в этом институте он начал в психологической лаборатории.

В эти годы научно-практический институт дефектологии был научным центром, который осуществлял разработку основных проблем обучения и воспитания детей с отклонениями в развитии в СССР. Именно в этот период в институте работала целая группа известных психологов и педагогов, которые в дальнейшем стали классиками отечественной педагогики и психологии. Среди них можно назвать: Р. М. Боскис, Т. А. Власову, Л. С. Выготского, И. И. Данюшевского, Р. Е. Левину, И. М. Соловьёва, Ж. И. Шиф. Даже в окружении таких видных психологов и педагогов Л. В. Занков занимал одно из ведущих мест. Он был учеником и соратником Л. С. Выготского. И наряду с другими представителями школы Выготского: А. Р. Лурией, А. Н. Леонтьевым, Д. Б. Элькониным, разрабатывал ведущие теоретические проблемы психологической науки.

После смерти Л. С. Выготского Л. В. Занков стал одним из руководителей данного института. Он продолжил теоретические научные поиски в области изучения, обучения и воспитания детей с отклонениями в развитии, начатые Л. С. Выготским. Многие теоретические положения, разработанные в трудах Л. В. Занкова, легли в основу разработки основных проблем дефектологии. Особенно значимы работы Л. В. Занкова в области психологии детей с отклонениями в развитии. Он — один из тех, кто создал фундамент специальной психологии. В его трудах ставятся многочисленные проблемы изучения психики детей с отклонениями в развитии. Он изучал познавательные возможности умственно отсталых детей, развитие словесной речи у глухих, особенности формирования мимической и жестикулярной речи глухих, проблемы памяти у школьников с отклонениями в развитии.

Значительное внимание Л. В. Занков уделял общим проблемам обучения и воспитания детей с отклонениями в развитии.

Особенно важной проблемой, нуждающейся в разработке, по мнению Л. В. Занкова, является проблема обучения и развития ребёнка . Он глубоко разработал данную проблему на примере детей с отклонениями в развитии. В частности, он разрабатывал данную проблему на примере психолого-педагогического изучения умственно-отсталых детей. Им совместно с сотрудниками было проведено большое количество экспериментов, в результате которых был накоплен целый ряд научно обоснованных фактов. В работах Л. В. Занкова была научно обоснована важность обучения и воспитания умственно отсталых детей. Он отмечал исключительное значение воспитательных воздействий для развития познавательной сферы умственно отсталых детей. При этом, он обосновывал необходимость именно коррекционно- воспитательных воздействий, которые учитывают особенности развития ребёнка и опираются на его компенсаторные возможности.

Л. В. Занков был организатором и непосредственным исследователем психического развития умственно отсталых детей, изучаемого в динамике их обучения в специальной школе.

В трудах Л. В. Занкова рассматривались проблемы значительного отличия всего содержания обучения умственно отсталых детей от содержания обучения нормально развивающихся школьников. Он отмечал нежелательность цензового характера образования для умственно отсталых школьников, был противником копирования программы массовой школы для вспомогательных школ. По мнению Л. В. Занкова, без соблюдения выше перечисленных требований умственно отсталые школьники лишь формально усваивают материал, а не интериоризируют его, то есть не осваивают во внутренне психическом плане. Л. В. Занков был основоположником развивающего обучения в СССР. В его трудах глубоко обоснована необходимость создания специальных психолого-педагогических условий для усвоения школьниками знаний, умений и навыков. Особенно важно создание таких условий, по мнению Л. В. Занкова, для детей с отклонениями в развитии, в частности, для умственно отсталых. Но при этом данные психолого-педагогические условия должны значительно отличаться, поскольку развитие высших психических функций у нормально развивающихся и умственно отсталых детей имеют коренные отличия.

В работах Л. В. Занкова получила разработку проблема взаимодействия словесных и наглядных средств в обучении умственно отсталых детей . В специальной педагогике, с давнего времени отмечалось, что мышление умственно отсталых детей находится на низком уровне, и особенно страдают словесно-логические формы мышления. Именно поэтому акцент делался на применение наглядных методов в обучении умственно отсталых детей. В своих работах Л. В. Занков отмечал необходимость чередования наглядных и словесных средств обучения. Он сформулировал положение о том, что ведущим принципом организации обучения умственно отсталых детей должно стать повышение роли словесных средств в процессе перехода учащихся из класса в класс.

Глубокие исследования Л. В. Занкова и его сотрудников контингента специальных школ показали, что в них имеются дети, которые нуждаются в других формах обучения, чем умственно отсталые. В дальнейшем эти исследования дали толчок выделению специальной группы детей, получивших название «дети с задержкой психического развития» .

Л. В. Занковым были написаны фундаментальные работы, посвящённые психологии умственно отсталых детей, которые явились одними из первых в СССР.

Л. В. Занков подверг тщательному анализу работы разных авторов, посвящённые определению степени умственной отсталости. Он рассмотрел работы П. П. Блонского, Т. Циэна и др. В своих исследованиях Л. В. Занков отмечал необходимость создания критериев, по которым можно разграничить степени умственной отсталости . По мнению учёного, это было особенно важно, поскольку при отборе детей во вспомогательные школы были случаи попадания в них нормально развивающихся детей, а также детей с другими отклонениями в развитии, например — с нарушениями слуха.

Необходимость усовершенствования отбора во вспомогательную школу стала импульсом для разработки Л. В. Занковым методики исследования умственно отсталых детей. Л. В. Занков отмечал, что для того, чтобы исследовать ребёнка с умственной отсталостью, необходимо сначала рассмотреть общий вопрос о соотношении развития нормального и умственно отсталого ребёнка. Данная проблема разрабатывалась ещё до революции Г. Я. Трошиным, после революции получила развитие в трудах Л. С. Выготского, в дальнейшем была разработана в трудах Занкова.

Многие авторы отмечали, что в развитии умственно отсталого ребёнка вряд ли возможно найти какие-либо закономерности, поскольку оно не подчиняется тем закономерностям, по которым проходит развитие нормально развивающегося ребёнка. Л. В. Занков был против данной позиции. Вслед за Г. Я. Трошиным и Л. С. Выготским он выдвигает положение об общности основных законов развития нормального и умственно отсталого ребёнка. В своих исследованиях Л. В. Занков подтверждает это фактически, рассматривая эту проблему в ходе исследования разных сторон развития умственно отсталых детей (антропометрические показатели, особенности когнитивной сферы). Исследование показывает схожесть развития и ту же последовательность стадий в развитии умственно отсталых детей с нормально развивающимися детьми. При этом Л. В. Занков отмечает глубокое своеобразие развития умственно отсталых детей. Он критикует количественный подход к развитию умственно отсталого ребёнка, представленный в ряде работ зарубежных исследователей. В этих работах отмечается, что умственно отсталые дети отличаются от нормально развивающихся исключительно количеством знаний, умений и навыков и т. д.

В работах Л. В. Занкова убедительно доказано, что проблема не в том, что умственно отсталый ребёнок опаздывает в своём развитии на несколько лет по сравнению с нормально развивающимся, а в том, что он на всех ступенях своего развития развивается иначе, чем нормально развивающийся ребёнок.

Разрабатывая проблемы диагностики умственной отсталости, Л. В. Занков резко критиковал симптоматический подход к диагностике умственной отсталости. По его мнению, многие исследователи ставили диагноз, опираясь только на исследование симптомов. Он же считал, что необходимо использовать синдромологический и нозологический подходы, то есть вскрывать причины и механизмы умственной отсталости.

Вслед за Л. С. Выготским, он развивал идеи диагностики развития применительно к умственно отсталым детям. Он отмечал, что исследование умственно отсталых детей без учёта особенностей их развития искажало результаты диагностики и в результате получалось, что все признаки, характеризующие умственно отсталого ребёнка вытекали из первичного биологического дефекта.

В работах Л. В. Занкова обосновано, что пути познания личности умственно отсталого ребёнка должны основываться на дифференцированном изучении отдельных сторон его личности, что позволит получить значительный материал, характеризующий последовательность развития умственно отсталого ребёнка в онтогенезе. Развивая идеи диагностики развития Л. С. Выготского по отношению к умственно отсталым детям, Л. В. Занков отмечает, что факты, которые были добыты в результате динамического исследования личности умственно отсталого ребёнка, должны быть подвергнуты качественному анализу, что позволит вскрыть генетические связи, лежащие в основе развития и личности умственно отсталых детей.

Наряду со значительными исследованиями в области олигофренопсихологии, Л. В. Занков внёс большой вклад в становление сурдопсихологии как науки. Работы Л. В. Занкова совместно с И. М. Соловьёвым были одними из первых в специальной психологии, в которых систематизировались и обобщались сведения о психологии глухих детей .

В 20-е — 30-е годы ХХ века сурдопсихология была наименее разработанной отраслью специальной психологии. В те годы существовали лишь немногочисленные зарубежные исследования в области сурдопсихологии и несколько отечественных (А. В. Владимирский, А. Н. Поросятников). Именно поэтому необходимо было создать работу по сурдопсихологии, способную помочь педагогам-практикам получить представление о психологических особенностях глухих детей. В работе Л. В. Занкова и И. М. Соловьёва анализируются преимущественно особенности познавательной деятельности детей с нарушениями слуха. Исследователи опираются на работы других исследователей, написанные ранее. При этом оригинальность их работы состоит в том, что они собрали отрывочные данные, систематизировали их и экспериментально подтвердили, либо опровергли. В данной работе показано, что процесс обучения глухих невозможно адекватно осуществлять без знания психологических особенностей глухих детей.

В рассматриваемой нами работе Л. В. Занкова «Очерки психологии глухого ребёнка» три главы. В одной из глав автор обобщил экспериментальные данные относительно особенностей запоминания и воспризведения детьми, лишёнными слуха, предметов, ряда слов, предложений и текстов. Данная глава построена на сопоставлении материала, полученного при исследовании глухих детей, с материалом, полученным при исследовании нормально развивающихся. Именно поэтому данная глава имеет большое значение, как для общей, так и для специальной психологии. В двух других главах Л. В. Занков рассматривает своеобразие речи глухих учащихся на разных этапах обучения. Автор рассматривает как вербальные, так и невербальные средства коммуникации. Им показаны особенности жестовой речи глухих и словесной речи, проведено соотношение этих видов речи, их формирование и взаимное влияние на разных ступенях обучения.

Фундаментальные исследования Л. В. Занкова оказали значительное влияние на становление и развитие специальной педагогики и психологии и были развиты в дальнейшем в трудах видных отечественных специалистов в области изучения, обучения и воспитания детей с отклонениями в развитии, в частности в работах сурдопедагогов и сурдопсихологов Н. Г. Морозовой, М. М. Нудельмана, В. Г. Петровой, Ф. Ф. Рау [www.ikprao.ru/history/rauff/index.htm], Т. В. Розановой [www.ikprao.ru/history/rosanova/index.htm], Шиф Ж. И.[www.ikprao.ru/history/shif/index.htm], Н. В. Яшковой; а также в работах олигофренопедагогов и олигофренопсихологов Г. М. Дульнёва, Х. С. Замского, В. Г. Петровой, Б. И. Пинского, Ж. И. Шиф.

Исследователи наследия Л. В. Занкова в области обучения и воспитания детей с отклонениями в развитии (О. К. Агавелян, О. В. Калинина, В. Г. Петрова) сходятся во мнении, что научная деятельность Л. В. Занкова как организатора и исследователя оказала значительное влияние на становление и развитие обучения и воспитания детей с отклонениями в развитии в СССР.

Сочинения

• [www.zankov.com/works2.htm Список публикаций Л. В. Занкова]
• Память школьника. 1944;
• Память. 1949;
• Обучение и развитие. 1975.
• Занков Л. В. [www.zankov.com/izbr.htm Избранные педагогические труды]. — 3-е изд., дополн. — М.: Дом педагогики, 1999. — 608 с.

Литература

• Петрова В. Г. Л. В. Занков и дефектология (к девяностолетию со дня рождения)//Дефектология.- 1991.- № 4.- С. 71.

Ссылки

• [www.peoples.ru/science/psihology/zankov/ Л. В. Занков — биография]
• [naukarao.narod.ru/zankov.html Л. В. Занков — Биография]
• [www.zankov.ru Развивающая система обучения Занкова]
• [www.zankov.com/ Научная лаборатория обучения по системе Л. В. Занкова]
• [www.apkpro.ru/content/category/4/57/97/ Научно-методический центр им. Л. В. Занкова]
• [ipk.kbsu.ru/index.php?page=rub1_part12 Межрегиональный центр Л. В. Занкова]

Отрывок, характеризующий Занков, Леонид Владимирович

Пчела, сидевшая на цветке, ужалила ребенка. И ребенок боится пчел и говорит, что цель пчелы состоит в том, чтобы жалить людей. Поэт любуется пчелой, впивающейся в чашечку цветка, и говорит, цель пчелы состоит во впивании в себя аромата цветов. Пчеловод, замечая, что пчела собирает цветочную пыль к приносит ее в улей, говорит, что цель пчелы состоит в собирании меда. Другой пчеловод, ближе изучив жизнь роя, говорит, что пчела собирает пыль для выкармливанья молодых пчел и выведения матки, что цель ее состоит в продолжении рода. Ботаник замечает, что, перелетая с пылью двудомного цветка на пестик, пчела оплодотворяет его, и ботаник в этом видит цель пчелы. Другой, наблюдая переселение растений, видит, что пчела содействует этому переселению, и этот новый наблюдатель может сказать, что в этом состоит цель пчелы. Но конечная цель пчелы не исчерпывается ни тою, ни другой, ни третьей целью, которые в состоянии открыть ум человеческий. Чем выше поднимается ум человеческий в открытии этих целей, тем очевиднее для него недоступность конечной цели.
Человеку доступно только наблюдение над соответственностью жизни пчелы с другими явлениями жизни. То же с целями исторических лиц и народов.


Свадьба Наташи, вышедшей в 13 м году за Безухова, было последнее радостное событие в старой семье Ростовых. В тот же год граф Илья Андреевич умер, и, как это всегда бывает, со смертью его распалась старая семья.
События последнего года: пожар Москвы и бегство из нее, смерть князя Андрея и отчаяние Наташи, смерть Пети, горе графини – все это, как удар за ударом, падало на голову старого графа. Он, казалось, не понимал и чувствовал себя не в силах понять значение всех этих событий и, нравственно согнув свою старую голову, как будто ожидал и просил новых ударов, которые бы его покончили. Он казался то испуганным и растерянным, то неестественно оживленным и предприимчивым.
Свадьба Наташи на время заняла его своей внешней стороной. Он заказывал обеды, ужины и, видимо, хотел казаться веселым; но веселье его не сообщалось, как прежде, а, напротив, возбуждало сострадание в людях, знавших и любивших его.
После отъезда Пьера с женой он затих и стал жаловаться на тоску. Через несколько дней он заболел и слег в постель. С первых дней его болезни, несмотря на утешения докторов, он понял, что ему не вставать. Графиня, не раздеваясь, две недели провела в кресле у его изголовья. Всякий раз, как она давала ему лекарство, он, всхлипывая, молча целовал ее руку. В последний день он, рыдая, просил прощения у жены и заочно у сына за разорение именья – главную вину, которую он за собой чувствовал. Причастившись и особоровавшись, он тихо умер, и на другой день толпа знакомых, приехавших отдать последний долг покойнику, наполняла наемную квартиру Ростовых. Все эти знакомые, столько раз обедавшие и танцевавшие у него, столько раз смеявшиеся над ним, теперь все с одинаковым чувством внутреннего упрека и умиления, как бы оправдываясь перед кем то, говорили: «Да, там как бы то ни было, а прекрасжейший был человек. Таких людей нынче уж не встретишь… А у кого ж нет своих слабостей?..»
Именно в то время, когда дела графа так запутались, что нельзя было себе представить, чем это все кончится, если продолжится еще год, он неожиданно умер.
Николай был с русскими войсками в Париже, когда к нему пришло известие о смерти отца. Он тотчас же подал в отставку и, не дожидаясь ее, взял отпуск и приехал в Москву. Положение денежных дел через месяц после смерти графа совершенно обозначилось, удивив всех громадностию суммы разных мелких долгов, существования которых никто и не подозревал. Долгов было вдвое больше, чем имения.
Родные и друзья советовали Николаю отказаться от наследства. Но Николай в отказе от наследства видел выражение укора священной для него памяти отца и потому не хотел слышать об отказе и принял наследство с обязательством уплаты долгов.
Кредиторы, так долго молчавшие, будучи связаны при жизни графа тем неопределенным, но могучим влиянием, которое имела на них его распущенная доброта, вдруг все подали ко взысканию. Явилось, как это всегда бывает, соревнование – кто прежде получит, – и те самые люди, которые, как Митенька и другие, имели безденежные векселя – подарки, явились теперь самыми требовательными кредиторами. Николаю не давали ни срока, ни отдыха, и те, которые, по видимому, жалели старика, бывшего виновником их потери (если были потери), теперь безжалостно накинулись на очевидно невинного перед ними молодого наследника, добровольно взявшего на себя уплату.
Ни один из предполагаемых Николаем оборотов не удался; имение с молотка было продано за полцены, а половина долгов оставалась все таки не уплаченною. Николай взял предложенные ему зятем Безуховым тридцать тысяч для уплаты той части долгов, которые он признавал за денежные, настоящие долги. А чтобы за оставшиеся долги не быть посаженным в яму, чем ему угрожали кредиторы, он снова поступил на службу.
Ехать в армию, где он был на первой вакансии полкового командира, нельзя было потому, что мать теперь держалась за сына, как за последнюю приманку жизни; и потому, несмотря на нежелание оставаться в Москве в кругу людей, знавших его прежде, несмотря на свое отвращение к статской службе, он взял в Москве место по статской части и, сняв любимый им мундир, поселился с матерью и Соней на маленькой квартире, на Сивцевом Вражке.
Наташа и Пьер жили в это время в Петербурге, не имея ясного понятия о положении Николая. Николай, заняв у зятя деньги, старался скрыть от него свое бедственное положение. Положение Николая было особенно дурно потому, что своими тысячью двумястами рублями жалованья он не только должен был содержать себя, Соню и мать, но он должен был содержать мать так, чтобы она не замечала, что они бедны. Графиня не могла понять возможности жизни без привычных ей с детства условий роскоши и беспрестанно, не понимая того, как это трудно было для сына, требовала то экипажа, которого у них не было, чтобы послать за знакомой, то дорогого кушанья для себя и вина для сына, то денег, чтобы сделать подарок сюрприз Наташе, Соне и тому же Николаю.
Соня вела домашнее хозяйство, ухаживала за теткой, читала ей вслух, переносила ее капризы и затаенное нерасположение и помогала Николаю скрывать от старой графини то положение нужды, в котором они находились. Николай чувствовал себя в неоплатном долгу благодарности перед Соней за все, что она делала для его матери, восхищался ее терпением и преданностью, но старался отдаляться от нее.
Он в душе своей как будто упрекал ее за то, что она была слишком совершенна, и за то, что не в чем было упрекать ее. В ней было все, за что ценят людей; но было мало того, что бы заставило его любить ее. И он чувствовал, что чем больше он ценит, тем меньше любит ее. Он поймал ее на слове, в ее письме, которым она давала ему свободу, и теперь держал себя с нею так, как будто все то, что было между ними, уже давным давно забыто и ни в каком случае не может повториться.
Положение Николая становилось хуже и хуже. Мысль о том, чтобы откладывать из своего жалованья, оказалась мечтою. Он не только не откладывал, но, удовлетворяя требования матери, должал по мелочам. Выхода из его положения ему не представлялось никакого. Мысль о женитьбе на богатой наследнице, которую ему предлагали его родственницы, была ему противна. Другой выход из его положения – смерть матери – никогда не приходила ему в голову. Он ничего не желал, ни на что не надеялся; и в самой глубине души испытывал мрачное и строгое наслаждение в безропотном перенесении своего положения. Он старался избегать прежних знакомых с их соболезнованием и предложениями оскорбительной помощи, избегал всякого рассеяния и развлечения, даже дома ничем не занимался, кроме раскладывания карт с своей матерью, молчаливыми прогулками по комнате и курением трубки за трубкой. Он как будто старательно соблюдал в себе то мрачное настроение духа, в котором одном он чувствовал себя в состоянии переносить свое положение.


В начале зимы княжна Марья приехала в Москву. Из городских слухов она узнала о положении Ростовых и о том, как «сын жертвовал собой для матери», – так говорили в городе.
«Я и не ожидала от него другого», – говорила себе княжна Марья, чувствуя радостное подтверждение своей любви к нему. Вспоминая свои дружеские и почти родственные отношения ко всему семейству, она считала своей обязанностью ехать к ним. Но, вспоминая свои отношения к Николаю в Воронеже, она боялась этого. Сделав над собой большое усилие, она, однако, через несколько недель после своего приезда в город приехала к Ростовым.
Николай первый встретил ее, так как к графине можно было проходить только через его комнату. При первом взгляде на нее лицо Николая вместо выражения радости, которую ожидала увидать на нем княжна Марья, приняло невиданное прежде княжной выражение холодности, сухости и гордости. Николай спросил о ее здоровье, проводил к матери и, посидев минут пять, вышел из комнаты.
Когда княжна выходила от графини, Николай опять встретил ее и особенно торжественно и сухо проводил до передней. Он ни слова не ответил на ее замечания о здоровье графини. «Вам какое дело? Оставьте меня в покое», – говорил его взгляд.
– И что шляется? Чего ей нужно? Терпеть не могу этих барынь и все эти любезности! – сказал он вслух при Соне, видимо не в силах удерживать свою досаду, после того как карета княжны отъехала от дома.
– Ах, как можно так говорить, Nicolas! – сказала Соня, едва скрывая свою радость. – Она такая добрая, и maman так любит ее.
Николай ничего не отвечал и хотел бы вовсе не говорить больше о княжне. Но со времени ее посещения старая графиня всякий день по нескольку раз заговаривала о ней.
Графиня хвалила ее, требовала, чтобы сын съездил к ней, выражала желание видеть ее почаще, но вместе с тем всегда становилась не в духе, когда она о ней говорила.
Николай старался молчать, когда мать говорила о княжне, но молчание его раздражало графиню.
– Она очень достойная и прекрасная девушка, – говорила она, – и тебе надо к ней съездить. Все таки ты увидишь кого нибудь; а то тебе скука, я думаю, с нами.
– Да я нисколько не желаю, маменька.
– То хотел видеть, а теперь не желаю. Я тебя, мой милый, право, не понимаю. То тебе скучно, то ты вдруг никого не хочешь видеть.
– Да я не говорил, что мне скучно.
– Как же, ты сам сказал, что ты и видеть ее не желаешь. Она очень достойная девушка и всегда тебе нравилась; а теперь вдруг какие то резоны. Всё от меня скрывают.
– Да нисколько, маменька.
– Если б я тебя просила сделать что нибудь неприятное, а то я тебя прошу съездить отдать визит. Кажется, и учтивость требует… Я тебя просила и теперь больше не вмешиваюсь, когда у тебя тайны от матери.
– Да я поеду, если вы хотите.
– Мне все равно; я для тебя желаю.
Николай вздыхал, кусая усы, и раскладывал карты, стараясь отвлечь внимание матери на другой предмет.
На другой, на третий и на четвертый день повторялся тот же и тот же разговор.
После своего посещения Ростовых и того неожиданного, холодного приема, сделанного ей Николаем, княжна Марья призналась себе, что она была права, не желая ехать первая к Ростовым.
«Я ничего и не ожидала другого, – говорила она себе, призывая на помощь свою гордость. – Мне нет никакого дела до него, и я только хотела видеть старушку, которая была всегда добра ко мне и которой я многим обязана».
Но она не могла успокоиться этими рассуждениями: чувство, похожее на раскаяние, мучило ее, когда она вспоминала свое посещение. Несмотря на то, что она твердо решилась не ездить больше к Ростовым и забыть все это, она чувствовала себя беспрестанно в неопределенном положении. И когда она спрашивала себя, что же такое было то, что мучило ее, она должна была признаваться, что это были ее отношения к Ростову. Его холодный, учтивый тон не вытекал из его чувства к ней (она это знала), а тон этот прикрывал что то. Это что то ей надо было разъяснить; и до тех пор она чувствовала, что не могла быть покойна.
В середине зимы она сидела в классной, следя за уроками племянника, когда ей пришли доложить о приезде Ростова. С твердым решением не выдавать своей тайны и не выказать своего смущения она пригласила m lle Bourienne и с ней вместе вышла в гостиную.
При первом взгляде на лицо Николая она увидала, что он приехал только для того, чтобы исполнить долг учтивости, и решилась твердо держаться в том самом тоне, в котором он обратится к ней.
Они заговорили о здоровье графини, об общих знакомых, о последних новостях войны, и когда прошли те требуемые приличием десять минут, после которых гость может встать, Николай поднялся, прощаясь.
Княжна с помощью m lle Bourienne выдержала разговор очень хорошо; но в самую последнюю минуту, в то время как он поднялся, она так устала говорить о том, до чего ей не было дела, и мысль о том, за что ей одной так мало дано радостей в жизни, так заняла ее, что она в припадке рассеянности, устремив вперед себя свои лучистые глаза, сидела неподвижно, не замечая, что он поднялся.
Николай посмотрел на нее и, желая сделать вид, что он не замечает ее рассеянности, сказал несколько слов m lle Bourienne и опять взглянул на княжну. Она сидела так же неподвижно, и на нежном лице ее выражалось страдание. Ему вдруг стало жалко ее и смутно представилось, что, может быть, он был причиной той печали, которая выражалась на ее лице. Ему захотелось помочь ей, сказать ей что нибудь приятное; но он не мог придумать, что бы сказать ей.
– Прощайте, княжна, – сказал он. Она опомнилась, вспыхнула и тяжело вздохнула.
– Ах, виновата, – сказала она, как бы проснувшись. – Вы уже едете, граф; ну, прощайте! А подушку графине?
– Постойте, я сейчас принесу ее, – сказала m lle Bourienne и вышла из комнаты.
Оба молчали, изредка взглядывая друг на друга.
– Да, княжна, – сказал, наконец, Николай, грустно улыбаясь, – недавно кажется, а сколько воды утекло с тех пор, как мы с вами в первый раз виделись в Богучарове. Как мы все казались в несчастии, – а я бы дорого дал, чтобы воротить это время… да не воротишь.
Княжна пристально глядела ему в глаза своим лучистым взглядом, когда он говорил это. Она как будто старалась понять тот тайный смысл его слов, который бы объяснил ей его чувство к ней.
– Да, да, – сказала она, – но вам нечего жалеть прошедшего, граф. Как я понимаю вашу жизнь теперь, вы всегда с наслаждением будете вспоминать ее, потому что самоотвержение, которым вы живете теперь…
– Я не принимаю ваших похвал, – перебил он ее поспешно, – напротив, я беспрестанно себя упрекаю; но это совсем неинтересный и невеселый разговор.
И опять взгляд его принял прежнее сухое и холодное выражение. Но княжна уже увидала в нем опять того же человека, которого она знала и любила, и говорила теперь только с этим человеком.
– Я думала, что вы позволите мне сказать вам это, – сказала она. – Мы так сблизились с вами… и с вашим семейством, и я думала, что вы не почтете неуместным мое участие; но я ошиблась, – сказала она. Голос ее вдруг дрогнул. – Я не знаю почему, – продолжала она, оправившись, – вы прежде были другой и…
– Есть тысячи причин почему (он сделал особое ударение на слово почему). Благодарю вас, княжна, – сказал он тихо. – Иногда тяжело.
«Так вот отчего! Вот отчего! – говорил внутренний голос в душе княжны Марьи. – Нет, я не один этот веселый, добрый и открытый взгляд, не одну красивую внешность полюбила в нем; я угадала его благородную, твердую, самоотверженную душу, – говорила она себе. – Да, он теперь беден, а я богата… Да, только от этого… Да, если б этого не было…» И, вспоминая прежнюю его нежность и теперь глядя на его доброе и грустное лицо, она вдруг поняла причину его холодности.
– Почему же, граф, почему? – вдруг почти вскрикнула она невольно, подвигаясь к нему. – Почему, скажите мне? Вы должны сказать. – Он молчал. – Я не знаю, граф, вашего почему, – продолжала она. – Но мне тяжело, мне… Я признаюсь вам в этом. Вы за что то хотите лишить меня прежней дружбы. И мне это больно. – У нее слезы были в глазах и в голосе. – У меня так мало было счастия в жизни, что мне тяжела всякая потеря… Извините меня, прощайте. – Она вдруг заплакала и пошла из комнаты.
– Княжна! постойте, ради бога, – вскрикнул он, стараясь остановить ее. – Княжна!
Она оглянулась. Несколько секунд они молча смотрели в глаза друг другу, и далекое, невозможное вдруг стало близким, возможным и неизбежным.
……


Осенью 1814 го года Николай женился на княжне Марье и с женой, матерью и Соней переехал на житье в Лысые Горы.
В три года он, не продавая именья жены, уплатил оставшиеся долги и, получив небольшое наследство после умершей кузины, заплатил и долг Пьеру.
Еще через три года, к 1820 му году, Николай так устроил свои денежные дела, что прикупил небольшое именье подле Лысых Гор и вел переговоры о выкупе отцовского Отрадного, что составляло его любимую мечту.
Начав хозяйничать по необходимости, он скоро так пристрастился к хозяйству, что оно сделалось для него любимым и почти исключительным занятием. Николай был хозяин простой, не любил нововведений, в особенности английских, которые входили тогда в моду, смеялся над теоретическими сочинениями о хозяйстве, не любил заводов, дорогих производств, посевов дорогих хлебов и вообще не занимался отдельно ни одной частью хозяйства. У него перед глазами всегда было только одно именье, а не какая нибудь отдельная часть его. В именье же главным предметом был не азот и не кислород, находящиеся в почве и воздухе, не особенный плуг и назем, а то главное орудие, чрез посредство которого действует и азот, и кислород, и назем, и плуг – то есть работник мужик. Когда Николай взялся за хозяйство и стал вникать в различные его части, мужик особенно привлек к себе его внимание; мужик представлялся ему не только орудием, но и целью и судьею. Он сначала всматривался в мужика, стараясь понять, что ему нужно, что он считает дурным и хорошим, и только притворялся, что распоряжается и приказывает, в сущности же только учился у мужиков и приемам, и речам, и суждениям о том, что хорошо и что дурно. И только тогда, когда понял вкусы и стремления мужика, научился говорить его речью и понимать тайный смысл его речи, когда почувствовал себя сроднившимся с ним, только тогда стал он смело управлять им, то есть исполнять по отношению к мужикам ту самую должность, исполнение которой от него требовалось. И хозяйство Николая приносило самые блестящие результаты.