Земдега, Карлис

Карлис Земдега
Kārlis Zemdega
Дата рождения:	7 апреля 1894(1894-04-07)
Дата смерти:	9 ноября 1963(1963-11-09) (69 лет)
Жанр:	скульптура
Награды:

Ка́рлис Зе́мдега (латыш. Kārlis Zemdega; 7 апреля 1894 — 9 ноября 1963) — латвийский скульптор. Заслуженный деятель искусств Латвийской ССР (1947).

Биография

Карлис Земдега (до 1935 года Карлис Бауманис) родился 7 апреля 1894 года в Циравской волости Газенпотского уезда Курляндской губернии в крестьянской семье Яниса и Анны Бауманисов.

Учился на факультете филологии и философии Латвийского университета (1921—1924). Окончил Латвийскую академию художеств (мастерская К. Рончевского, 1927), посещал занятия в мастерской скульптора Б. Дзениса (1927—1928). Работал учителем (1926—1940), был руководителем мастерской в Латвийской академии художеств (1940—1941), педагогом кафедры скульптуры в Государственной академии художеств Латвийской ССР (1947—1962).

Был членом общества художников «Садарбс» (1929—1934), Союза художников Латвийской ССР (1945). Награждён премией Латвийского фонда культуры (1939) и советским орденом «Знак Почёта» (1956). Заслуженный деятель искусств Латвийской ССР (1947).

Учениками Карлиса Земдеги были латвийские скульпторы Л. Блумбергс, Л. Давыдова-Медене, А. Думпе, А. Гулбис, В. Микане и В. Зейле.

Дочь — актриса Мара Земдега.

Умер 9 ноября 1963 года в Риге. Похоронен на Кладбище Райниса.

Основные работы

Наиболее известные работы в области монументальной скульптуры: памятник погибшим в Первой мировой войне и в борьбе за независимость Латвии в Виляке, скульптурные композиции в Рауне, Джуксте, Руйиене, на тукумсском Лесном кладбище; монументально-декоративные работы: барельефы и скульптурные группы на фасаде дома на ул. Ломоносова, 12, в терветском санатории Красного Креста и рижском Дворце правосудия; в мемориальной скульптуре: ряд надгробных памятников на Лесном кладбище, Кладбище Райниса (1958, Э. Залите), Большом кладбище в Риге и на кладбище в Плескодале.

Скульптура «Купальщица» 1933 года находится в постоянной экспозиции Латвийского Национального художественного музея.

Особое место в творческом наследии скульптора занимают его работы, посвящённые памяти Райниса: надгробный памятник поэта, памятник на Эспланаде (воплощение в камне — скульпторы Л. Блауманис и А. Гулбис), бюст в парке города Елгава и портрет Райниса в театре Дайлес.

Надгробный памятник Райнису		Памятник Райнису на Эспланаде

Награды и звания

• орден «Знак Почёта» (1956)
• Заслуженный деятель искусств Латвийской ССР (1947)
• премия Латвийского фонда культуры (1939)

Литература

• Рига: Энциклопедия = Enciklopēdija «Rīga» / Гл. ред. П. П. Еран. — 1-е изд.. — Рига: Главная редакция энциклопедий, 1989. — С. 328. — 880 с. — 60 000 экз. — ISBN 5-89960-002-0.

Ссылки

• [www.jzb.lv/par-jelgavu/ieverojami-cilveki-jelgava/558/ Карлис Земдега на сайте Елгавской научной библиотеки]
• [mvd.riga.lv/ru/fotogalerei/gallery.php?gid=9282 Надгробный памятник Райнису на сайте Департамента жилья и окружающей среды Рижской Думы]

Отрывок, характеризующий Земдега, Карлис

Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.