Хусяинов, Зякярий Сяфитович

Зякярий Сяфитович Хусяинович
Дата рождения	7 марта 1914(1914-03-07)
Место рождения	село Первая Моисеевка, Старокулаткинский район, Ульяновская область
Дата смерти	12 октября 1944(1944-10-12) (30 лет)
Место смерти	Венгрия
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	бронетанковые войска
Годы службы	1937—1944
Звание
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Зякярий Сяфитович Хусяинов (1914—1944) — старшина Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1945).

Биография

Зякярий Хусяинов родился 7 марта 1914 года в селе Первая Моисеевка (ныне — Старокулаткинский район Ульяновской области). После окончания неполной средней школы работал в колхозе. В сентябре 1937 года Хусяинов был призван на службу в Рабоче-крестьянскую Красную Армию. С августа 1942 года — на фронтах Великой Отечественной войны.

К октябрю 1944 года старшина Зякярий Хусяинов командовал танком 134-го танкового полка 30-й кавалерийской дивизии 4-го гвардейского кавалерийского корпуса 2-го Украинского фронта. Отличился во время освобождения Венгрии. 12 октября 1944 года, отстав от полка по причине исправления технической поломки, экипаж Хусяинова столкнулся с вражеской танковой колонной в районе населённого пункта Хайду-Соват, уничтожив 6 танков и 1 автомашину. В том бою Хусяинов погиб. Похоронен на месте последнего боя.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года старшина Зякярий Хусяинов посмертно был удостоен высокого звания Героя Советского Союза. Также был награждён орденами Ленина, Красного Знамени, двумя орденами Красной Звезды, орденом Славы 3-й степени и рядом медалей.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.

Ссылки

 Олег Кожухарь. [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=19318 Хусяинов, Зякярий Сяфитович]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Хусяинов, Зякярий Сяфитович

Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.