Ранкович, Анджелия
| Анджелия Ранкович (Йованович) | |
| серб. Анђелија Ранковић (Јовановић) | |
| Прозвище |
Анджа (серб. Анђа) |
|---|---|
| Дата рождения | |
| Место рождения | |
| Дата смерти | |
| Место смерти | |
| Принадлежность | |
| Род войск | |
| Годы службы |
1941—1942 |
| Звание | |
| Часть |
Ужицкий партизанский отряд |
| Командовал | |
| Сражения/войны | |
| Награды и премии |
|
Анджелия «Анджа» Ранкович (серб. Анђелија Анђа Ранковић), урождённая Анджелия Йованович (серб. Анђелија Јовановић, родилась 26 апреля 1909 года в Избиште, скончалась 11 июня 1942 года в Гацко) — югославская партизанка, участница Народно-освободительной войны. Народный герой Югославии. По профессии — работница текстильной фабрики.
Содержание
Биография
Довоенные годы
Родилась 26 апреля 1909 года в селе Избиште близ Вршаца. Родом из бедной сельской семьи. Окончила школу в родном селе и гимназию во Вршаце. Вступила в 1927 году в Союз коммунистической молодёжи Югославии, через год переехала с братом Исо в Белград и устроилась работать на текстильную фабрику «Елка» в Земуне. В 1930 году Анджа участвовала в стачке рабочих, за что была арестована и отправлена в белградскую тюрьму «Главняча». Она так и не призналась в участии в забастовке, к тому же её отпустили ввиду недостатка доказательств.
В родном городе она встретилась с такими коммунистами, как Жарко Зренянин, и благодаря своей деятельности в том же году была принята в партию. Спустя три года она вернулась в столицу и устроилась работать на текстильной фабрике в Карабурме, заняв должность секретаря партийной организации фабрики. Совместно с Вукицей Митрович и Милошем Матиевичем она продвигала деятельность и популяризировала партию на фабрике. С 1937 по 1938 годы занимала должность члена Комиссии по женскому труду Коммунистической партии Сербии. Была организатором стачки на Карабурме, длившейся с декабря 1937 по январь 1938 года. С 1938 года вошла в Карабурмский райком КПЮ. До апреля 1941 года её арестовывали пять раз и выдворяли из Белграда трижды.
В годы войны с Германией
Осенью 1941 года Анджелия перебралась в оккупированный немцами Белград, где установила связь с ужицкими коммунистами и партизанским отрядом. 1 марта 1942 года её назначили заместителем политрука роты 4-го батальона. 11 июня 1942 года близ Гацко (ныне Босния и Герцеговина) бригада столкнулась с силами чётников, которые атаковали 4-й батальон. В кровавой битве погибли 50 человек, в числе которых была и Анджа Ранкович.
Семья
Анджа была женой Александра Ранковича и родной сестрой Исы Йовановича (оба — Народные герои Югославии и будущие политические деятели СФРЮ). После смерти у неё остался сын Мирослав, который пережил войну. Ныне дочь Мирослава Аня — внучка Анджелии Ранкович — работает телеведущей.
Память
В память об Андже Ранкович была названа текстильная мастерская в самом старом каменном доме Белграда, относящаяся к текстильному комбинату «БЕКО». Звание Народного героя Югославии Андже было присвоено посмертно 6 июля 1953 года личным указом Иосипа Броза Тито.
Напишите отзыв о статье "Ранкович, Анджелия"
Литература
- Жене Србије у НОБ, „Нолит“ Београд. 1975. година
- Народни хероји Југославије. „Младост“, Београд 1975. година.
- Хероине Југославије. „Спектар“, Загреб 1980. година.
Отрывок, характеризующий Ранкович, Анджелия
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
