Веселинов, Йован

Йован Веселинов Јован Веселинов
Секретарь Центрального комитета Коммунистической партии Народной Республики Сербия
март 1957 — сентябрь 1966
Предшественник:	Петар Стамболич
Преемник:	Должность упразднена; Добривое Радосавлевич как председатель ЦК Союза коммунистов
Председатель Скупшины Народной Республики Сербия
апрель 1957 — июнь 1963
Предшественник:	Петар Стамболич
Преемник:	Душан Петрович-Шане
Председатель Исполнительного вече Народной Республики Сербия
16 декабря 1953 — 6 апреля 1957
Предшественник:	Петар Стамболич
Преемник:	Милош Минич
Рождение:	20 января 1906(1906-01-20) Кумане, под Большим Бечкереком, Австро-Венгрия
Смерть:	8 февраля 1982(1982-02-08) (76 лет) Белград, СФРЮ
Партия:	Союз коммунистов Югославии
Военная служба
Годы службы:	1941—1945
Принадлежность:	Югославия Югославия
Род войск:	партизанские войска
Звание:	генерал-майор
Сражения:	Народно-освободительная война Югославии
Награды:

Йован «Жарко» Веселинов (серб. Јован "Жарко" Веселинов; 20 января 1906, Кумане, под Большим Бечкереком, Австро-Венгрия — 8 февраля 1982, Белград, СФРЮ) — югославский сербский государственный деятель, председатель Скупшины Народной Республики Сербии (1967—1963), Народный герой Югославии.

Биография

Родился в бедной крестьянской семье, после основной школы обучался профессии слесаря.

В 1923 г., в возрасте 17 лет, вступил в ряды запрещенной к тому времени Коммунистической партии Югославии (КПЮ). Поступил на работу на завод «Сартид» в Смедерево, активно включился в акции рабочего движения. Затем переехал в Белград и устроился работать слесарем и почти сразу же включился в борьбу за улучшение условий труда. В 1926 г. по решению Политбюро ЦК СКЮ был отправлен на учёбу в СССР: учился в Коммунистическом университете национальных меньшинств Запада. В Советском Союзе вступил в ряды ВКП (б).

В 1930 г. вернулся в Югославию, став секретарем провинциального комитета Коммунистической партии Воеводины. Участвовал в ряде европейских коммунистических конференциях. В середине марта 1931 г. был отправлен на партийную работу в Словению, 9 апреля был арестован в Любляне и приговорен «за коммунистическую деятельность» к 15 годам лишения свободы.

После оккупации Королевства Югославии вместе с 32-мя осужденными совершил побег из тюрьмы, вскоре стал секретарем КПЮ Воеводины и активно включился в народно-освободительную борьбу. В 1941-42 гг. многие руководители коммунистической партии Воеводины были убиты и Веселинов возглавил работу по возрождению провинциального комитета. Являлся членом антифашистского Совета национального освобождения Югославии и делегатом от Воеводины на его второй сессии в 1943 г. в Яйце и третьей сессии, в 1945 г., в Белграде. Был назначен председателем Национального комитета освобождения Воеводины.

В послевоенное время занимал ряд ответственных государственных и партийных должностей:

• 1944—1946 гг. — секретарь Центрального комитета Коммунистической партии Воеводины,
• 1945—1947 гг. — председатель Народного собрания автономного края Воеводины,
• 1947—1953 гг. — министр по вопросам земельной реформы, затем — министр промышленности и председатель комиссии по планированию правительства Народной Республики Сербии,
• 1953—1957 гг. — председатель Исполнительного вече,
• 1957—1963 гг. — председатель Скупшины Народной Республики Сербии,
• 1957—1966 гг. — секретарь Центрального комитета Коммунистической партии Народной Республики Сербии,
• 1967—1969 гг. — член Исполнительного комитета Союза коммунистов Югославии.

Избирался председателем федерального планового и финансового совета Союзного исполнительного вече СФРЮ; затем — членом Президиума Народной скупщины СФРЮ.

В 1952 г. был удостоен звания Народного героя Югославии.

Источники

• Енциклопедија Југославије (књига осма). „Југословенски лексикографски завод“, Загреб 1971. година.
• Војна енциклопедија (књига десета). Београд 1975. година.
• „Народни хероји Југославије“. Београд: Младост. 1975.

Отрывок, характеризующий Веселинов, Йован

– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.


Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.