Капсюль

Ка́псюль (капсюль-воспламенитель или пистон) — устройство для воспламенения порохового заряда в огнестрельном оружии. Представляет собой стакан из мягкого металла (обычно латуни) с небольшим зарядом чувствительного к удару взрывчатого вещества, например гремучей ртути. Когда курок или ударник накалывает капсюль бойком, этот заряд взрывается и создает форс (струю) пламени, поджигающий пороховой заряд.

Изобретение капсюля стало возможно после открытия французскими химиками в 1784 году Бойенном гремучей ртути и в 1788 году Бертолле — хлорноватокислого калия (бертолетова соль) и фульмината серебра (гремучее серебро). Капсюль в металлическом колпачке открытого типа был создан американцем Д. Шоу в 1814 году.

Капсюль является составной частью унитарного патрона или артиллерийского выстрела, он закрепляется в специальном углублении в донце гильзы.

В оружии с капсюльным замком капсюль — отдельный компонент боезапаса, стрелок надевает его на брандтрубку (пистон), выступающую над затравочным отверстием ствола.

Кроме воспламенения порохового заряда капсюль также повышает давление в патроне до необходимого для начала устойчивого горения пороха.

Ударные составы

Классическая гремучая ртуть не всегда способна надёжно поджечь порох (особенно бездымный) — реакция протекает слишком быстро и с малым газообразованием. Вместо чистой гремучей ртути часто используют ударные составы — смеси гремучей ртути или других детонирующих веществ с веществами, обеспечивающими более высокую энергию сгорания, и способными гореть в закрытом объеме без притока окислителя извне.

Одним из распространённых ударных составов является смесь гремучей ртути (35 %), сурьмы (25 %) и бертолетовой соли (40 %). Гремучая ртуть обеспечивает воспламенение, сурьма — высокую температуру горения и пламя, бертолетова соль снабжает реакцию кислородом, обильно выделяющимся при её разложении. Состав применяется в охотничьем капсюле «Жевело» (фр. Gevelot).

Продукты реакции, возникающие в таком ударном составе, негативно влияют на канал ствола — оседают на металлических поверхностях и приводят к образованию нагара и коррозии. Особенно вредным продуктом сгорания является хлористый калий: за счёт своей гигроскопичности он притягивает воду из продуктов сгорания пороха и атмосферы, выделяя при этом свободные ионы хлора. Также нагретый хлористый калий сплавляется с металлом ствола, понижая его прочность. Такие образования выносятся следующим выстрелом, с образованием раковин в металле. Пары металлической ртути проникают в ствол, нарушая кристаллическую решетку металла и снижая прочность.

Для устранения влияния продуктов сгорания ударного состава применяются неоржавляющие ударные составы, например на основе тринитрорезорцината свинца (инициатор), нитрита бария (окислитель), сурьмы и алюминиевой пудры (горючее).

Также применяются азид свинца, тетразен, двуокись свинца, шеллак и т. д.

Типы капсюлей

Изначально капсюли были созданы как независимый воспламеняющий элемент для замены отдельно насыпаемого на полку кремнёвого замка чёрного пороха. Такие капсюли представляли собой просто колпачок из мягкого металла (обычно красной меди или мягкой латуни) с ударным составом внутри. Для удобства надевания на брандтрубку замка капсюль часто имел дополнительные центрирующие лепестки, хорошо заметные на приведённых фото. Впоследствии, с устареванием капсюльных замков (большинство из которых были просто переделками старых кремнёвых), капсюль из отдельного элемента превратился в составную часть унитарного патрона к стрелковому оружию и утратил центрирующие лепестки. С развитием технологий унитарных патронов, сложилось несколько основных типов капсюлей.

Капсюли к гладкоствольному оружию

В гладкоствольном оружии, где исторически широко применяется самостоятельное снаряжение патронов охотником, и до сих пор используются латунные гильзы многократного применения, сложились две основные системы капсюлей-воспламенителей. Первая из них, непосредственно происходящая от капсюлей, предназначенных для надевания на брандтрубку, получила название «Центробой». Капсюль такой конструкции представляет собой просто колпачок из красной меди с каплей ударного состава в нём. Для защиты от внешних воздействий ударный состав закрывается крышечкой из алюминиевой фольги, посаженной на каплю лака, которая кроме того выступает в качестве герметика, при этом никакой наковаленки в конструкции капсюля не предусмотрено. Поскольку для устойчивого воспламенения ударной смеси необходим уверенный удар бойка или ударника о твёрдую опору, эта конструкция получила наибольшее распространение при снаряжении патронов с латунной гильзой, в которых наковаленка, между которой и бойком зажимается ударный состав, входит в конструкцию гильзы. Для снаряжения патрона капсюль с некоторым натягом устанавливается в чашечку в донце гильзы, на дне которой имеется жёсткий выступ-наковаленка, окружённый двумя или тремя огнепроводными отверстиями. Такая конструкция воспламенительной системы значительно упрощает производство капсюлей, но делает более сложным и дорогим производство патронов. Кроме того, поскольку огнепроводные отверстия в донце весьма малы, воспламенение современных трудногорящих бездымных порохов зачастую затруднено, что приводит к томУ, что охотники часто добавляют небольшое количество дымного пороха на дно патрона для облегчения воспламенения. Нецентральное расположение огнепроводных отверстий также затрудняет извлечения капсюля из стреляного патрона — существующие машинки для этого часто используют гидравлический принцип, сложны и дороги, а кроме того не могут использоваться с патронами с пластиковой и картонной гильзой, не выдерживающими давления выбивания капсюля.

Всё это, а также дороговизна (и постоянно сокращающееся производство) латунных гильз к гладкоствольным патронам, привело к постепенному снижению популярности капсюлей системы «Центробой» и их вытеснению капсюлями системы «Жевело». В этой конструкции колпачок капсюля выполняется более глубоким, из более жёсткой латуни (что, как правило, не является проблемой для современных мощных УСМ) и с завальцовкой снаружи, напоминая скорее холостой патрон кольцевого воспламенения. Тем не менее, рант такого капсюля не содержит ударного состава и применяется просто для точного позиционирования колпачка в чашечке гильзы — в отличие от капсюлей «Центробой», устанавливающихся немного углублённо, капсюли «Жевело» устанавливаются в гильзы заподлицо, и требуют упорной поверхности, которой в данном случае выступает рант. Основным же отличием капсюлей данной конструкции является то, что наковаленка, об которую разбивается ударный состав, не является частью гильзы, а входит отдельной деталью в конструкцию собственно капсюля, упираясь в наружную завальцовку. Это позволяет сильно упростить конструкцию гильзы и ограничиться единственным центрально расположенным огнепроводным отверстием увеличенного диаметра, что приводит к куда более уверенному воспламенению пороха и значительно более простому извлечению капсюля из стреляной гильзы — вместо сложной гидравлической машинки стреляный капсюль элементарно выбивается простым прочным стержнем через огнепроводное отверстие.

Капсюли к нарезному оружию

Подобно гладкоствольным патронам, в нарезном оружии сложилась очень похожая система с двумя основными типами капсюлей-воспламенителей. Одним из них является капсюль системы Бердана, разработанный известным американским оружейником Хайремом Берданом, и во многом аналогичный системе «Центробой». Он также использует наковаленку, являющуюся частью гильзы, а не капсюля, однако в отличие от «Центробоя» герметизация капсюля как правило осуществляется уже на собранном патроне — поскольку Бердан создавал свою конструкцию в первую очередь для военного оружия, где самостоятельное снаряжение патронов значительно менее распространено, капсюли системы Бердана очень редко покидают пределы патронных заводов, и не нуждаются в усиленной защите. Поскольку полковник Бердан много работал в области снабжения Царской России нарезным оружием после Крымской Войны, исторически в отечественном производстве боеприпасов в основном применяются именно капсюли Бердана. Основным их конкурентом являются разработанные в 1866-м году полковником Эдвардом Боксером из Королевского Арсенала в Вулвиче капсюли системы Боксера, аналогичные по конструкции вышеописанным капсюлям «Жевело», за исключением отсутствия позиционирующего ранта — капсюли как Бердана, так и Боксера неотличимы по форме и не различаются на собранном патроне. Боксеровские капсюли, благодаря их лёгкому извлечению из стреляной гильзы, более популярны в США, где существует развитая культура самостоятельного снаряжения патронов к нарезному оружию.

Проблемы, вызываемые неподходящим капсюлем

Некачественный или неподходящий капсюль может привести к осечке при выстреле.

Недостаточно мощный капсюль может привести к затяжному выстрелу. Порох сгорает медленно и нестабильно, давление в патроне недостаточно для правильного горения, выстрел происходит с существенной задержкой (до десятков секунд). Для стреляющего затяжной выстрел выглядит как осечка, стрелок изменяет направление ствола и пытается перезарядить оружие, что крайне опасно и является одной из основных причин несчастных случаев при обращении с оружием.

Слишком мощный капсюль может привести к детонации пороха и разрыву ствола оружия.

См. также

• Капсюль-детонатор
• Детонатор

Литература

• Федоров В. Эволюция стрелкового оружия. Часть I. Развитие ручного огнестрельного оружия от заряжания с дула и кремневого замка до магазинных винтовок. — М.: Государственное военное издательство Наркомата обороны Союза ССР, 1938.

Ссылки

• Оружие охотника, [www.tropaohotnika.ru/oruzh07004.php Капсюль]
• [www.hunt-dogs.ru/2800 Капсюли-воспламенители]

Отрывок, характеризующий Капсюль

Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.


Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.