Карийская трагедия

Карийская трагедия — попытка политических заключённых на Карийской каторге в ночь с 7 на 8 ноября 1889 года совершить массовое самоубийство в знак протеста против грубого обращения с заключёнными.

Описание

Истоки трагедии

11 августа 1888 года за отказ встать перед генерал-губернатором А. Н. Корфом заключённая-революционерка Елизавета Ковальская была переведена в Верхнеудинский тюремный замок в строгое одиночное заключение. В знак протеста её товарищи потребовали уволить коменданта тюрьмы и несколько раз объявляли длительные голодовки.

В феврале 1889 года тюрьмы Карийской каторги посетил начальник Иркутского жандармского управления фон Плотто. Он обещал произвести на Каре изменения, но ничего сделано не было, что вызвало новую серию голодовок.

За попытку нанести жандармскому офицеру Масюкову (которого заключённые называли комендантом) пощёчину 28-летняя заключённая Надежда Сигида была переведена в уголовную тюрьму. Узнав об этом, М. П. Ковалевская, М. В. Калюжная и Н. С. Смирницкая объявили и выдержали в течение 16 суток голодовку, требуя перевода к Сигиде.

124 октября 1889 года заключённым была оглашена инструкция А. Н. Корфа об изменениях в содержании политзаключённых. Инструкция разрешала применение силы и телесные наказания, ранее применявшиеся только к уголовникам. На основании этой инструкции А. Н. Корф приказал наказать Н. К. Сигиду ста ударами розог, и 7 ноября 1889 года та была подвергнута телесному наказанию.

Массовое отравление

В ту же ночь Сигида, Калюжная, Ковалевская и Смирницкая приняли смертельную дозу морфия. Перед этим женщины (кроме Сигиды) голодали 16 суток. В этих условиях даже обычная терапевтическая доза препарата может вызвать очень сильное действие на ослабленный организм голодающего по сравнению с приёмом лекарственного средства в обычных условиях, не говоря уже о токсической дозе.

В мужской тюрьме политических заключённых 12 ноября пытались отравиться 16 человек, инициатором чего выступил польский революционер Ф. Я. Кон. В ходе следствия было установлено, что каторжане принимали в качестве яда медицинские препараты опия, но вследствие истекшего срока годности — препараты были произведены в 1882 году — выжили. Некоторые принимали опиаты повторно, но также без ожидаемого результата. Смертельных случаев у мужчин было только два. И. В. Калюжный и С. Н. Бобохов приняли по очень большой дозе (по упаковке опиатов) и скончались.
В вольной команде пытался застрелиться бывший политкаторжанин Н. Л. Геккер.

Таким образом, из 20 каторжан Карийской каторги, принявших яд, умерли шестеро: четыре женщины и двое мужчин.

О Карийской трагедии стало известно мировой общественности. Под влиянием массовых протестов правительство было вынуждено запретить применение телесных наказаний в отношении женщин. После Карийской трагедии политическая тюрьма Карийской каторги была ликвидирована, политические заключённые были переведены в другие тюрьмы.

В 1930 году художник Николай Алексеевич Касаткин написал картину, посвящённую этим событиям.

См. также

• Карийская каторга

Ссылки

Борис Акунин. [irk.kp.ru/daily/25646/810034/ Письмо позвало в дорогу] // «Комсомольская правда»

Литература

• Гернет М. Н. История царской тюрьмы. — Т. 3 (1870—1900) — М., 1961. — С. 323—30.
• Стефанович Я. Дневник карийца. — СПб., 1906.
• [klio.org.ua/Kariyskaya-tragediya-1889-g.-Vospominaniya-i-materialyi.-—-SPb.-1920/Ot-redaktsii.html Карийская трагедия 1889 г. (Воспоминания и материалы) — Пг., 1920.]
• Ростов Н. Карийская трагедия. — М., 1927.
• Патронова А. Г. Государственные преступники на Нерчинской каторге (1861—1895 гг.): Материалы к «Энцикликлопедии Забайкалья». — Вып. 3. — Чита, 1998.

Отрывок, характеризующий Карийская трагедия

Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.


На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.