Кача (приток Енисея)

Кача
Кача в черте Красноярска
Характеристика
Длина	102 км
Бассейн	1230 км²
Расход воды	4,3 м³/с
[tools.wmflabs.org/osm4wiki/cgi-bin/wiki/wiki-osm.pl?project=ru&article=Кача+(приток+Енисея) Водоток]
Исток    [www.bing.com/maps/default.aspx?v=2&cp=55.9984~92.1062&style=h&lvl=11&sp=Point.55.9984_92.1062_1_ (B)]
— Высота	581 м
— Координаты	55°59′54″ с. ш. 92°06′22″ в. д.55.9984° с. ш. 92.1062° в. д. / 55.9984; 92.1062 (Кача (приток Енисея), исток)
Устье	Енисей
— Местоположение	2460 км от устья по левому берегу, Красноярск
— Координаты	56°00′55″ с. ш. 92°53′58″ в. д.56.01528° с. ш. 92.89944° в. д. / 56.01528; 92.89944 (Кача (приток Енисея), устье)
Расположение
Водная система	Енисей → Карское море
Страна	Россия Россия
Регион	Красноярский край
Район	Емельяновский район, Красноярск
— исток, — устье

К:Реки по алфавитуК:Водные объекты по алфавитуК:Реки до 500 км в длинуКача (приток Енисея)Кача (приток Енисея)

Ка́ча (в верховье Гладкая Кача) — река в Красноярском крае России. Левый приток Енисея, впадающий в него в черте Красноярска.

На языке качинцев река называлась Изыр-Су (стремительно несущаяся).

Длина 102 км (с Гладкой Качей), площадь водозабора 1280 км², средний расход воды — 4,3 м³/с. В бассейне реки ведутся лесозаготовки, сельское хозяйство. Общее водопотребление на орошение и сельскохозяйственные нужды не превышает 2 % годового стока (2 млн м³). Вливается в Енисей в месте называемом " Стрелка ".

Населённые пункты на реке: п. Памяти 13 Борцов, д. Крутая, пгт. Емельяново, д. Творогово, п. Логовой, с. Дрокино, п. Солонцы, г. Красноярск.

Река берёт своё начало из гор,в районе посёлка Кача в Емельяновском районе, впадает в Енисей в черте Красноярска. Именно в месте впадения реки в большой Енисей и был основан Красноярск в 1628 году.

Река Кача не судоходна, течет в основном по равнинной местности. В половодье уровень воды в реке поднимается, река выходит из берегов и затапливает городские строения в черте Красноярска.

Притоки

• 5 км: Бугач
• Нанжуль
• Большой Арей
• 35 км: Малый Арей
• 35 км: Еловка
• 75 км: Крутая Кача
• Сумасшедшая
• Грязная
• Становая
• Тёплая

Данные водного реестра

По данным государственного водного реестра России относится к Енисейскому бассейновому округу, водохозяйственный участок реки — Енисей от Красноярского г/у до впадения Ангары без Кана, речной подбассейн реки — Енисей между слиянием Большого и Малого Енисея и впадением Ангары. Речной бассейн реки — Енисей.

Рыбалка на Каче

В Каче водятся такие рыбы как:

пескарь (Gobio gobio)

хариус (Thymallus arcticus)

окунь (Perca fluviatilis)

щука (Esox lucius)

карась (Carassius auratus)

сорога (плотва) (Rutilus rutilus)

гольян (Phoxinus phoxinus)

налим (Lota lota)

ёрш (Acerina cernua)

таймень (Hucho taimen)

в нижней части (предустьевой) - верховка (Leucaspius delineatus) и лещ (Abramis brama) .

Возможно есть голец усатый, по крайней мере в прудах на ручьях бассейна Качи, например, р.Еловый. Насчет обитания ленка (Brachymystax lenok) и других видов рыб неизвестно.

Утки на Каче

В последнее 7-10 лет утки живут на Каче круглый год и горожане всегда их подкармливают.

Народы жившие на Каче

Иоган Фишер в книге «Сибирская история» , писал, что татары, живущие на берегу реки, называли левый приток, впадающий в Енисей, Изир-Ссу (Изыр-Су), что в переводе означает «стремительно несущаяся». Сами себя коренные жители называли изыр-кичи. То есть люди, живущие на берегах Изыра. Русские стали со временем называть их качинцами, а реку — Качей.

Первое время русские документы их так и называли. Например, в 1627 г. кузнецкий воевода Федор Голенищев - Кутузов послал служилых людей в "новую Кичинскую землю по ясак". Но, видимо, татарское "кичи" оказалось неудобопроизносимым для русских, и они переиначили его в качи. Татар начали звать качинцами, а реку, на которой они обитали - Качей. Северная граница Качинской земли, примерно совпадала с современным Московским трактом на участке Красноярск - Большой Кемчуг, вдоль которого и протекает Кача. В конце XVI в. дружина Ермака разгромила Кучумово царство". Часть тобольских и иртышских татар бежали на восток, вначале на Обь, затем на Енисей. В бассейне Енисея татары осели по его левому берегу, вдоль среднего течения реки Июс (Чулым) и в долине реки, служившей границей владений киргизского племени Изыр или Езер и поэтому называвшейся Изыр - Су.

В первые годы существования Красноярска улусы качинцев возглавлялись князцами Талбиреем, Кускешем и Мунгатом. Красноярский атаман Мунгучаков, судя по фамилии, выходец из тех же качинцев, в 1737 году перед историком Г.Ф. Миллером в красноярской съезжей избе подал следующую "скаску" о качинцах: "народ оный средний ростом, лицом смугловат, глаза серые и черные, волосом черные же, и носят на голове косы (мужчины) родного волоса, а вокруг косы бреют. А платье носят: мужики сарги тучук… тулупы козлиные и бараньи, а заматывают левую полу направо и опушивают те тулупы бобрами и овчинами черными, а сверх тех тулупов надевают однорядки из цветного сукна и из сермяжного. А на голове носят малахаи лисьи и рысьи, и волчьи, и овчиные с челами шелковыми и бумажными и нитенными, кроме медвежьих. А на руках носят рукавицы овчинные и козлиные, а на ногах пимы, подобные сапогам без каблуков.

А женский пол носят зимою тулупы, а летом носят жалойки по их вере и сверх того носят чигилек, подобен басроку. А на головах девки плетут кос по 15 и меньше из родимых волосьев. Да на ногах носят штаны ровдужные (род замши) и холщевые.

А юрты у себя имеют летом берестеные круглые, а зимою у них бывают и войлошные и делают иные избы. Имеют у себя богатство: деньги, скот и ясак платят в казну соболями, лисицами и волками, и белкою с сохатиными". Основными видами хозяйственной деятельности качинцев были охота и скотоводство. Земледелием подгорные качинцы занимались более интенсивно, чем арины. В дальнейшем среди них появились и служивые люди, но в основном только князьки, "которые свою братию татар держали и проведав про шатость их, приходя в приказную избу, воеводам извещали". Таково одно из описаний качинских татар.

Как и у аринов, у качинцев жизнь с приходом русских осложнилась. Сближению с русскими препятствовали старые связи с киргизами, которые пытались не выпускать качинцев из-под своего влияния. Во время киргизских набегов в 1632, 1634 и 1636 гг. киргизы увели к себе поголовно всех качинцев. Некоторые качинцы вернулись в ближайшие пять лет, но основная их масса пребывала у киргизов до 1647 года, когда лишь после категорического требования русских властей они вернулись на свои кочевья.

В 1703 году до половины обитателей "Киргизской землицы", куда входили территории Аринской и Качинской земли, было уведено многочисленным войском черных калмыков (ойротов) в глубь своей страны, и набеги на Красноярский острог прекратились совершено. Качинские татары после этого частично перекочевали в долины рек Июса (Чулым) и Абакана, т.е. бывшие киргизские владения. Постепенно перемешавшись с оставшимися киргизами и другими племенами, они приняли участие в заключительном этапе формирования хакасской народности..

Из Истории Качи

1624 г. А. А. Дубенский отправлен был по Енисею отыскать подходящее место под будущий острог. Поднявшись по Енисею до впадения речки Изыр-Су, он достиг места, где нашел укрепленное зимовье. Такие «острожки зимовые» были разбросаны по всей Сибири в период освоения, служили убежищем горстке казаков-первопроходцев.

«Равнинная местность между Енисеем и Качей с запада ограничивалась Большой сопкой и ее склонами, — писала в своей книге „Красноярское урочище“ Е.В.Гевель, —  и была покрыта сосновым лесом. Левый берег Качи, сложенный из красных мергелей, круто поднимался вверх, образуя живописную гряду вдоль речки Кача. Вершина гряды называлась Кум-Тигей (гора тетивы тугого лука – с тюрк.) и просматривалась отовсюду. С крутого холма Кум-Тигей открывалась прекрасная панорама берегов Енисея, долина которого ограничивалась Куйсумскими и Ботойскими горами». В 1822 году Красноярск был переименован из окружного города в губернский.

Енисей и Кача играли очень важную роль в жизни города, но люди, живущие на берегах рек,  относились к ним довольно небрежно и равнодушно. «Кача река, текущая из гор по Красноярскому округу, — писал Пестов в „Записках об Енисейской губернии“, - имеет в себе мелкую рыбу, впадает устьем у самого губернского города Красноярска в Енисей. Кача судоходства никакого не имеет, но весьма полезна по легкости ее и вкусу как родниковой воды в пищу для людей, а в особенности, по всему ее пространству по берегам, по лучшим пастбищам для табунов конского и рогатого скота». Совсем недолго вода Качи оставалась «питьевой». Не прошло и ста лет, как река была настолько загрязнена, что санитарная комиссия вынесла однозначный вердикт, запрещающий использовать воду в пищу.

Город развивался, увеличивалось число желающих поселиться на берегах Качи. На плане Красноярска инженера С.Плаутина 1748 года за рекой еще ничего не было. К концу XVII века образовалась Закаченская слобода. На карте под номером 15 показаны мясные ряды за Качей. Со стороны города около реки были возведены питейные дома (№9), еще одни мясные ряды (№13), пушечный ценхаус (№6).

Горожане также активно осваивали эти земли. В начале XIX века за Качей начали строиться заводы, появилась Закаченская слобода, Казачья слобода. На карте 1852 года, изданной с дополнениями по карте 1828 года,  синим цветом закрашены места, предназначенные для огородов, а белые участки с номерами — еще никем не занимаемые территории. Можно видеть, что большинство Закаченской слободы было уже распланировано, но она еще была почти не заселена. Уже существовала Церковь кладбищенская (4), скотобойня (33). Долгое время заведовал скотобойней ветеринарный врач В.И.Пальмин. Со стороны города около берега располагались питейные дома (27) и  мясные лавки (32).

Острой необходимостью была связь между частями города.  На карте 1894 года можно увидеть мосты, существовавшие в то время. Раньше переправлялись через Качу вброд и по льду зимой, пытались строить мост, но он был разрушен весенним половодьем. Кача была капризной рекой, меняла русло, мелела и разливалась, подмывала берега и разрушала строения жителей города, решивших поселиться вдоль Качи. Много раз городские власти пытались укротить строптивую реку. Выбирали. как обычно, что дешевле, средств у города всегда не хватало на капитальное устройство русла.

В 1905 году была  создана специальная комиссия по урегулированию течения речки Качи между мельницей Круглова и Почтамтским мостом. Городской архитектор предложил устройство запруд с забивкой свай и завалкой хворостом, соломой и балластом. Комиссия же решила просто произвести пересыпку русла землей, хворостом и соломой.

Для укрепления берегов архитектор предусмотрел возведение ряжевых стенок, но комиссия решила, что более дешевым способом будет забить сваи на расстоянии одна от другой 1,5 аршин и на такую же глубину, сваи забрать горбылями и затрамбовать глиной. Сверху установить общую насадку. Смета составила сумму в 2008 рублей 50 копеек.

И все равно было достаточно желающих поселиться на берегах Качи. В городскую управу приходило много заявок и просьб разрешить выкупить у города землю под строительство. Городская управа в 1906 году назначила цену 8 рублей за квадратную сажень за продажу в собственность городской земли по Береговой Каченской улице. На карте 1906 года изображены 4 моста через Качу:

1. Закаченский мост, ведущий в Закаченскую слободу;

2. Покровский мост, идущий по Покровскому переулку. Иногда жители называли его Хилковским, потому что около него Хилковым была выстроена баня,  затем она стала называться Ильинской. а потом перешла во владение Тересиной;

3. Мост по Почтамскому переулку. который в народе называли еще Радайкин мост, который вел в Казачью слободу;

4. Юдинский мост.

Около Качи за тюремным замком располагалась слобода Попов луг. Слобода располагалась довольно далеко от центра города, поэтому, несмотря на близость Качи, у нее было много проблем с водой.

Вода реки Качи по своему химическому составу и загрязнению ее расположенными выше города деревнями разными отбросами давно врачами была признана негодной для употребления в пищу. Поэтому городские власти разрешили загрязнить ее еще больше (!) назёмом (смесью помёта домашних животных с соломой), но не разрешили выбрасывать в реку нечистоты. Медицинский совет в связи с этим выпустил постановление от 9 -го декабря 1906 года о том, что брать воду и лед для ледников из русла Качи населению категорически запрещается.

Сквер на Каче

На Каче присутствует сквер " Сказочный Городок ". Игровая площадка возле Качи на улице Конституции, г. Красноярска была одной из главных достопримечательностей Центрального района Красноярска. Со всех районов города сюда съезжаются родители с детьми, чтобы погрузиться в атмосферу средневековья, поиграть среди крепостей и мостов, а также искупаться в фонтане в жаркую погоду. В 2013 г. власти решили снести ветхий «Сказочный городок» и построить новый из бюджета было выделено около 46 миллионов рублей на ремонт. Обновленная крепость, гранитные элементы декора, брусчатка, лавочки, современная детская игровая зона,

площадка для экстремалов-велосипедистов, роллеров.

Критика

Однако ремонт детского городка на Каче подвергся критике местных жителей, из-за того, что были уничтожанны многие интересный площадки для детей. Был закопан ров, вокруг замка; Уничтоженный второй этаж замка; уничтожен мост через ров и другие интереснейшие места в "сказочном городке". Так же недовольство вызвало то, что на 60 миллионов бюджетных рублей, было сделано очень мало работ, которые независимые эксперты оценивают максимум в 7-10 миллионов рублей.

Загрязнение воды в Каче.

Берег Качи постоянно захламлялся отходами овощной продукции. Вонючая помойка на берегу речки с каждым днем увеличивалась. Руководство рынка, чтобы снять с себя ответственность за очистку прибрежной полосы, распорядилось выстроить вдоль берега высоченный забор. С таким решением общественники не согласились и умудрились победить. Берег стал намного чище. Но вода в Каче по-прежнему оставалась очень грязной. Причина одна. С давних времен по недомыслию властей в Качу, словно жерла пушек, направлено не менее тридцати довольно объёмных труб, изрыгающих зловонную канализационную жижу. Кто конкретно и когда их установил, теперь уже никто не знает. Руководители предприятий сделали свое черное дело и ушли в безвестность, оставив красноярцам на многие годы "дурное наследство". И теперь от него избавиться очень сложно. Правда, совсем недавно мэр города Петр Пимашков бил кулаком себя в грудь, обещая, что заварит "качинские выпуски". Однако его скоропалительное заявление всерьез никак нельзя принимать. Жизнедеятельность человека в городе не остановишь. Если канализационные выпуски заварить, то содержимое канализации растечется по всему городу. Проблемой ликвидации канализационных стоков следовало заниматься давно и поочередно. Тогда мэру наверняка не пришлось бы делать непродуманные заявления.

Многие красноярцы помнят время, когда вода в речке была настолько прозрачной, что даже чрезмерно требовательный к чистой и проточной воде благородный хариус заходил сюда на нерест. Теперь она стала обиталищем так называемой сорной рыбы. В неё заходят вечно голодные пескарики, неприхотливый карась и окунишка, обмельчавший от неблагоприятных жизненных условий. Однако и эта рыбешка нередко украшает водную гладь кверху брюшком. Концентрации загрязняющих веществ оказываются несовместимы с жизнью даже столь неприхотливых рыбок. Согласно данным Гидромета, превышение нормативов загрязнения в качинской воде составляет по азоту аммонийному в 13,6 раза, по железу - 36,6 раза, по фенолу - 8 раз. Неудивительно, что в такой воде не удается выжить не только благородной рыбе, но и неприхотливой сорожке и пескарикам.

Многие предприятия, расположенные по обоим берегам Качи, загрязняют речку ядовитыми стоками. Чтобы спрятать произведенные загрязнения, они отгораживаются заборами и продолжают выбрасывать различные отходы на прибрежную полосу. Чего только нет в воде и на берегах речки! Шины и кузова легковых и грузовых машин, резиновые изоляции кабелей, полиэтиленовые пакеты и бутылки. Промышленные и бытовые отходы тянутся вдоль берега от самого истока Качи. Напротив поселка Солонцы общественники насчитали на участке длиною в сто метров десять затопленных в воде салонов легковых автомобилей.

Но есть угрозы и пострашнее. На правом берегу речки, в районе специализированного предприятия по вывозке городского мусора "Автоспецбаза", расположена насосная канализационная станция. Прямо скажем, место для нее выбрано очень неудачно. В случае возникновения аварийной ситуации поступающие на станцию городские нечистоты, как водится, напрямую сбрасываются в речку и далее - в Енисей. Такое случалось много раз. Общественники неоднократно ставили перед городскими властями вопрос о необходимости построения отводного канала и подготовки специального котлована, куда бы можно было сбрасывать в случае аварии канализационные воды. Но власти и горжилкомхозовское начальство не реагировало на их просьбы. Более того, в минувшем году они полностью вырубили вдоль берега кустарники и деревья, чтобы не мешали водостоку во время весеннего половодья. Вырубили даже там, куда вода никогда не доходила в половодье. И вместо того, чтобы очистить берега от древесных захламлений и вывезти вырубленный кустарник на свалку, оставили его тут же, у самого уреза воды. Расчет был прост: не нужно задействовать автотранспорт, половодье все унесет. Это головотяпство обошлось городской казне не в одну сотню тысяч рублей. А природе нанесен огромный урон.

Красноярцы также не могут согласиться с другими непродуманными решениями. Уже несколько лет идет покрытие берегов Качи бетонными плитами. На первый взгляд вроде бы хорошее дело. Но только на первый. Те, кто дружит с природой, кого радует вид буйно разросшейся вдоль берега древесной растительности, наверняка скажут, что сплошное бетонирование речки неоправданно. Там, где берег размывается, нет вопроса. А вот там, где не размывается, возможно, надо оставлять разрывы в 3 - 5 метров, чтобы могли расти кустарники не только для укрепления берегов, но и для убежища прибрежных и залетных птиц.

Качу загрязняют не только городское население и промышленные предприятия. Жители деревень, расположенных выше по течению, не очень-то беспокоятся о чистоте водоема. Животноводческие комплексы и домовладения, расположенные вдоль берега, используют Качу в качестве мусороприемника.

Огромная доля загрязнения речки канализационными и животноводческими стоками принадлежит поселку Солонцы. Несколько лет назад по инициативе известного в Красноярске хозяйственника В.Я. Гладчука в поселке было начато строительство очистных сооружений. Они вполне могли обеспечить хорошую очистку канализационных стоков. Однако скоро только сказка сказывается, да не очень быстро дело делается. На строительство сооружений были израсходованы крупные капиталовложения. До сих пор сохранились построенные в земной толще бетонные сооружения отстойников. Кое-где проглядывают из земли заржавленные и искореженные трубы. Но основных сооружений уже нет. Кирпичную кладку объектов кое-где разобрали жители поселка. А то, что осталось, развалилось от времени и природных катаклизмов. Жители Солонцов неоднократно обращались к властям Емельяновского района с просьбой продолжить строительство очень нужного объекта, как для поселка, так и для Красноярска. Пока тщетно.

В том же районе, в селе Емельяново, находится птицефабрика "Заря". Она размещается на довольно крутом склоне горы, поэтому все отходы птицеводческой фабрики вместе с ливневыми водами свободно поступают в злосчастную речку.

Видимо, Емельяновской санитарно-эпидемиологической станции следует более активно проверять сельскохозяйственные предприятия и стоки от частных домов.

Стоит сказать и о притоке Качи - речке Бугаче. Это сравнительно небольшой водоем, в три раза меньше Качи, но во столько же раз и грязнее, за что местнымие жителями прозван "вонючкой". Действительно, на берегу Бугача хоть противогаз надевай. У этой речушки те же источники загрязнения, что и у Качи. Разве что бытовых отходов и различного автомобильного хлама больше.

По классификации загрязненность реки и озера подразделяется на три вида. И Кача, и Бугач значатся под литерой "а", как очень грязные. Выловленную из этих речек рыбу есть нельзя. Рыбаки-любители кормят этой рыбой своих кошек и собак. Животным неведомо, съедобна она или нет.

Необходимо вернуть полноценную жизнь речке. Ведь Кача, впадая в Енисей и обильно снабжая его различными загрязняющими веществами, делает и его воду непригодной для питья. Недалеко от устья Качи находится водозабор "Гремячий лог". Нет никакой гарантии, что грязная качинская водичка не попадает в кран горожан. Городские власти обязаны иметь это в виду. Вода в Каче должна быть прозрачной и чистой. Только тогда в нее может вернуться благородный житель речной фауны - хариус.

Литература

• Величко М. Ф. Маленькие путешествия вокруг большого города. — Красноярск: Кн. изд-во, 1989. ISBN 5-7479-0148-6

Ссылки

• [krsk.kp.ru/2004/06/04/doc24551 Комсомольская Правда: Я на Качу ехал плача, возвращался хохоча]
• [atf.krgtu.ru:8088/liter/gai_eis.html Енисейский энциклопедический словарь / Гл. редактор Н. И. Дроздов. Красноярск: КОО Ассоциация «Русская энциклопедия», 1998. 736 с.]

Отрывок, характеризующий Кача (приток Енисея)

Быть энтузиасткой сделалось ее общественным положением, и иногда, когда ей даже того не хотелось, она, чтобы не обмануть ожиданий людей, знавших ее, делалась энтузиасткой. Сдержанная улыбка, игравшая постоянно на лице Анны Павловны, хотя и не шла к ее отжившим чертам, выражала, как у избалованных детей, постоянное сознание своего милого недостатка, от которого она не хочет, не может и не находит нужным исправляться.
В середине разговора про политические действия Анна Павловна разгорячилась.
– Ах, не говорите мне про Австрию! Я ничего не понимаю, может быть, но Австрия никогда не хотела и не хочет войны. Она предает нас. Россия одна должна быть спасительницей Европы. Наш благодетель знает свое высокое призвание и будет верен ему. Вот одно, во что я верю. Нашему доброму и чудному государю предстоит величайшая роль в мире, и он так добродетелен и хорош, что Бог не оставит его, и он исполнит свое призвание задавить гидру революции, которая теперь еще ужаснее в лице этого убийцы и злодея. Мы одни должны искупить кровь праведника… На кого нам надеяться, я вас спрашиваю?… Англия с своим коммерческим духом не поймет и не может понять всю высоту души императора Александра. Она отказалась очистить Мальту. Она хочет видеть, ищет заднюю мысль наших действий. Что они сказали Новосильцову?… Ничего. Они не поняли, они не могут понять самоотвержения нашего императора, который ничего не хочет для себя и всё хочет для блага мира. И что они обещали? Ничего. И что обещали, и того не будет! Пруссия уж объявила, что Бонапарте непобедим и что вся Европа ничего не может против него… И я не верю ни в одном слове ни Гарденбергу, ни Гаугвицу. Cette fameuse neutralite prussienne, ce n'est qu'un piege. [Этот пресловутый нейтралитет Пруссии – только западня.] Я верю в одного Бога и в высокую судьбу нашего милого императора. Он спасет Европу!… – Она вдруг остановилась с улыбкою насмешки над своею горячностью.
– Я думаю, – сказал князь улыбаясь, – что ежели бы вас послали вместо нашего милого Винценгероде, вы бы взяли приступом согласие прусского короля. Вы так красноречивы. Вы дадите мне чаю?
– Сейчас. A propos, – прибавила она, опять успокоиваясь, – нынче у меня два очень интересные человека, le vicomte de MorteMariet, il est allie aux Montmorency par les Rohans, [Кстати, – виконт Мортемар,] он в родстве с Монморанси чрез Роганов,] одна из лучших фамилий Франции. Это один из хороших эмигрантов, из настоящих. И потом l'abbe Morio: [аббат Морио:] вы знаете этот глубокий ум? Он был принят государем. Вы знаете?
– А! Я очень рад буду, – сказал князь. – Скажите, – прибавил он, как будто только что вспомнив что то и особенно небрежно, тогда как то, о чем он спрашивал, было главною целью его посещения, – правда, что l'imperatrice mere [императрица мать] желает назначения барона Функе первым секретарем в Вену? C'est un pauvre sire, ce baron, a ce qu'il parait. [Этот барон, кажется, ничтожная личность.] – Князь Василий желал определить сына на это место, которое через императрицу Марию Феодоровну старались доставить барону.
Анна Павловна почти закрыла глаза в знак того, что ни она, ни кто другой не могут судить про то, что угодно или нравится императрице.
– Monsieur le baron de Funke a ete recommande a l'imperatrice mere par sa soeur, [Барон Функе рекомендован императрице матери ее сестрою,] – только сказала она грустным, сухим тоном. В то время, как Анна Павловна назвала императрицу, лицо ее вдруг представило глубокое и искреннее выражение преданности и уважения, соединенное с грустью, что с ней бывало каждый раз, когда она в разговоре упоминала о своей высокой покровительнице. Она сказала, что ее величество изволила оказать барону Функе beaucoup d'estime, [много уважения,] и опять взгляд ее подернулся грустью.
Князь равнодушно замолк. Анна Павловна, с свойственною ей придворною и женскою ловкостью и быстротою такта, захотела и щелконуть князя за то, что он дерзнул так отозваться о лице, рекомендованном императрице, и в то же время утешить его.
– Mais a propos de votre famille,[Кстати о вашей семье,] – сказала она, – знаете ли, что ваша дочь с тех пор, как выезжает, fait les delices de tout le monde. On la trouve belle, comme le jour. [составляет восторг всего общества. Ее находят прекрасною, как день.]
Князь наклонился в знак уважения и признательности.
– Я часто думаю, – продолжала Анна Павловна после минутного молчания, подвигаясь к князю и ласково улыбаясь ему, как будто выказывая этим, что политические и светские разговоры кончены и теперь начинается задушевный, – я часто думаю, как иногда несправедливо распределяется счастие жизни. За что вам судьба дала таких двух славных детей (исключая Анатоля, вашего меньшого, я его не люблю, – вставила она безапелляционно, приподняв брови) – таких прелестных детей? А вы, право, менее всех цените их и потому их не стоите.
И она улыбнулась своею восторженною улыбкой.
– Que voulez vous? Lafater aurait dit que je n'ai pas la bosse de la paterienite, [Чего вы хотите? Лафатер сказал бы, что у меня нет шишки родительской любви,] – сказал князь.
– Перестаньте шутить. Я хотела серьезно поговорить с вами. Знаете, я недовольна вашим меньшим сыном. Между нами будь сказано (лицо ее приняло грустное выражение), о нем говорили у ее величества и жалеют вас…
Князь не отвечал, но она молча, значительно глядя на него, ждала ответа. Князь Василий поморщился.
– Что вы хотите, чтоб я делал! – сказал он наконец. – Вы знаете, я сделал для их воспитания все, что может отец, и оба вышли des imbeciles. [дураки.] Ипполит, по крайней мере, покойный дурак, а Анатоль – беспокойный. Вот одно различие, – сказал он, улыбаясь более неестественно и одушевленно, чем обыкновенно, и при этом особенно резко выказывая в сложившихся около его рта морщинах что то неожиданно грубое и неприятное.
– И зачем родятся дети у таких людей, как вы? Ежели бы вы не были отец, я бы ни в чем не могла упрекнуть вас, – сказала Анна Павловна, задумчиво поднимая глаза.
– Je suis votre [Я ваш] верный раб, et a vous seule je puis l'avouer. Мои дети – ce sont les entraves de mon existence. [вам одним могу признаться. Мои дети – обуза моего существования.] – Он помолчал, выражая жестом свою покорность жестокой судьбе.
Анна Павловна задумалась.
– Вы никогда не думали о том, чтобы женить вашего блудного сына Анатоля? Говорят, – сказала она, – что старые девицы ont la manie des Marieiages. [имеют манию женить.] Я еще не чувствую за собою этой слабости, но у меня есть одна petite personne [маленькая особа], которая очень несчастлива с отцом, une parente a nous, une princesse [наша родственница, княжна] Болконская. – Князь Василий не отвечал, хотя с свойственною светским людям быстротой соображения и памяти показал движением головы, что он принял к соображению эти сведения.
– Нет, вы знаете ли, что этот Анатоль мне стоит 40.000 в год, – сказал он, видимо, не в силах удерживать печальный ход своих мыслей. Он помолчал.
– Что будет через пять лет, если это пойдет так? Voila l'avantage d'etre pere. [Вот выгода быть отцом.] Она богата, ваша княжна?
– Отец очень богат и скуп. Он живет в деревне. Знаете, этот известный князь Болконский, отставленный еще при покойном императоре и прозванный прусским королем. Он очень умный человек, но со странностями и тяжелый. La pauvre petite est malheureuse, comme les pierres. [Бедняжка несчастлива, как камни.] У нее брат, вот что недавно женился на Lise Мейнен, адъютант Кутузова. Он будет нынче у меня.
– Ecoutez, chere Annette, [Послушайте, милая Аннет,] – сказал князь, взяв вдруг свою собеседницу за руку и пригибая ее почему то книзу. – Arrangez moi cette affaire et je suis votre [Устройте мне это дело, и я навсегда ваш] вернейший раб a tout jamais pan , comme mon староста m'ecrit des [как пишет мне мой староста] донесенья: покой ер п!. Она хорошей фамилии и богата. Всё, что мне нужно.
И он с теми свободными и фамильярными, грациозными движениями, которые его отличали, взял за руку фрейлину, поцеловал ее и, поцеловав, помахал фрейлинскою рукой, развалившись на креслах и глядя в сторону.
– Attendez [Подождите], – сказала Анна Павловна, соображая. – Я нынче же поговорю Lise (la femme du jeune Болконский). [с Лизой (женой молодого Болконского).] И, может быть, это уладится. Ce sera dans votre famille, que je ferai mon apprentissage de vieille fille. [Я в вашем семействе начну обучаться ремеслу старой девки.]


Гостиная Анны Павловны начала понемногу наполняться. Приехала высшая знать Петербурга, люди самые разнородные по возрастам и характерам, но одинаковые по обществу, в каком все жили; приехала дочь князя Василия, красавица Элен, заехавшая за отцом, чтобы с ним вместе ехать на праздник посланника. Она была в шифре и бальном платье. Приехала и известная, как la femme la plus seduisante de Petersbourg [самая обворожительная женщина в Петербурге,], молодая, маленькая княгиня Болконская, прошлую зиму вышедшая замуж и теперь не выезжавшая в большой свет по причине своей беременности, но ездившая еще на небольшие вечера. Приехал князь Ипполит, сын князя Василия, с Мортемаром, которого он представил; приехал и аббат Морио и многие другие.
– Вы не видали еще? или: – вы не знакомы с ma tante [с моей тетушкой]? – говорила Анна Павловна приезжавшим гостям и весьма серьезно подводила их к маленькой старушке в высоких бантах, выплывшей из другой комнаты, как скоро стали приезжать гости, называла их по имени, медленно переводя глаза с гостя на ma tante [тетушку], и потом отходила.
Все гости совершали обряд приветствования никому неизвестной, никому неинтересной и ненужной тетушки. Анна Павловна с грустным, торжественным участием следила за их приветствиями, молчаливо одобряя их. Ma tante каждому говорила в одних и тех же выражениях о его здоровье, о своем здоровье и о здоровье ее величества, которое нынче было, слава Богу, лучше. Все подходившие, из приличия не выказывая поспешности, с чувством облегчения исполненной тяжелой обязанности отходили от старушки, чтобы уж весь вечер ни разу не подойти к ней.
Молодая княгиня Болконская приехала с работой в шитом золотом бархатном мешке. Ее хорошенькая, с чуть черневшимися усиками верхняя губка была коротка по зубам, но тем милее она открывалась и тем еще милее вытягивалась иногда и опускалась на нижнюю. Как это всегда бывает у вполне привлекательных женщин, недостаток ее – короткость губы и полуоткрытый рот – казались ее особенною, собственно ее красотой. Всем было весело смотреть на эту, полную здоровья и живости, хорошенькую будущую мать, так легко переносившую свое положение. Старикам и скучающим, мрачным молодым людям, смотревшим на нее, казалось, что они сами делаются похожи на нее, побыв и поговорив несколько времени с ней. Кто говорил с ней и видел при каждом слове ее светлую улыбочку и блестящие белые зубы, которые виднелись беспрестанно, тот думал, что он особенно нынче любезен. И это думал каждый.
Маленькая княгиня, переваливаясь, маленькими быстрыми шажками обошла стол с рабочею сумочкою на руке и, весело оправляя платье, села на диван, около серебряного самовара, как будто всё, что она ни делала, было part de plaisir [развлечением] для нее и для всех ее окружавших.
– J'ai apporte mon ouvrage [Я захватила работу], – сказала она, развертывая свой ридикюль и обращаясь ко всем вместе.
– Смотрите, Annette, ne me jouez pas un mauvais tour, – обратилась она к хозяйке. – Vous m'avez ecrit, que c'etait une toute petite soiree; voyez, comme je suis attifee. [Не сыграйте со мной дурной шутки; вы мне писали, что у вас совсем маленький вечер. Видите, как я одета дурно.]
И она развела руками, чтобы показать свое, в кружевах, серенькое изящное платье, немного ниже грудей опоясанное широкою лентой.
– Soyez tranquille, Lise, vous serez toujours la plus jolie [Будьте спокойны, вы всё будете лучше всех], – отвечала Анна Павловна.
– Vous savez, mon mari m'abandonne, – продолжала она тем же тоном, обращаясь к генералу, – il va se faire tuer. Dites moi, pourquoi cette vilaine guerre, [Вы знаете, мой муж покидает меня. Идет на смерть. Скажите, зачем эта гадкая война,] – сказала она князю Василию и, не дожидаясь ответа, обратилась к дочери князя Василия, к красивой Элен.
– Quelle delicieuse personne, que cette petite princesse! [Что за прелестная особа эта маленькая княгиня!] – сказал князь Василий тихо Анне Павловне.
Вскоре после маленькой княгини вошел массивный, толстый молодой человек с стриженою головой, в очках, светлых панталонах по тогдашней моде, с высоким жабо и в коричневом фраке. Этот толстый молодой человек был незаконный сын знаменитого Екатерининского вельможи, графа Безухого, умиравшего теперь в Москве. Он нигде не служил еще, только что приехал из за границы, где он воспитывался, и был в первый раз в обществе. Анна Павловна приветствовала его поклоном, относящимся к людям самой низшей иерархии в ее салоне. Но, несмотря на это низшее по своему сорту приветствие, при виде вошедшего Пьера в лице Анны Павловны изобразилось беспокойство и страх, подобный тому, который выражается при виде чего нибудь слишком огромного и несвойственного месту. Хотя, действительно, Пьер был несколько больше других мужчин в комнате, но этот страх мог относиться только к тому умному и вместе робкому, наблюдательному и естественному взгляду, отличавшему его от всех в этой гостиной.
– C'est bien aimable a vous, monsieur Pierre , d'etre venu voir une pauvre malade, [Очень любезно с вашей стороны, Пьер, что вы пришли навестить бедную больную,] – сказала ему Анна Павловна, испуганно переглядываясь с тетушкой, к которой она подводила его. Пьер пробурлил что то непонятное и продолжал отыскивать что то глазами. Он радостно, весело улыбнулся, кланяясь маленькой княгине, как близкой знакомой, и подошел к тетушке. Страх Анны Павловны был не напрасен, потому что Пьер, не дослушав речи тетушки о здоровье ее величества, отошел от нее. Анна Павловна испуганно остановила его словами:
– Вы не знаете аббата Морио? он очень интересный человек… – сказала она.
– Да, я слышал про его план вечного мира, и это очень интересно, но едва ли возможно…
– Вы думаете?… – сказала Анна Павловна, чтобы сказать что нибудь и вновь обратиться к своим занятиям хозяйки дома, но Пьер сделал обратную неучтивость. Прежде он, не дослушав слов собеседницы, ушел; теперь он остановил своим разговором собеседницу, которой нужно было от него уйти. Он, нагнув голову и расставив большие ноги, стал доказывать Анне Павловне, почему он полагал, что план аббата был химера.
– Мы после поговорим, – сказала Анна Павловна, улыбаясь.
И, отделавшись от молодого человека, не умеющего жить, она возвратилась к своим занятиям хозяйки дома и продолжала прислушиваться и приглядываться, готовая подать помощь на тот пункт, где ослабевал разговор. Как хозяин прядильной мастерской, посадив работников по местам, прохаживается по заведению, замечая неподвижность или непривычный, скрипящий, слишком громкий звук веретена, торопливо идет, сдерживает или пускает его в надлежащий ход, так и Анна Павловна, прохаживаясь по своей гостиной, подходила к замолкнувшему или слишком много говорившему кружку и одним словом или перемещением опять заводила равномерную, приличную разговорную машину. Но среди этих забот всё виден был в ней особенный страх за Пьера. Она заботливо поглядывала на него в то время, как он подошел послушать то, что говорилось около Мортемара, и отошел к другому кружку, где говорил аббат. Для Пьера, воспитанного за границей, этот вечер Анны Павловны был первый, который он видел в России. Он знал, что тут собрана вся интеллигенция Петербурга, и у него, как у ребенка в игрушечной лавке, разбегались глаза. Он всё боялся пропустить умные разговоры, которые он может услыхать. Глядя на уверенные и изящные выражения лиц, собранных здесь, он всё ждал чего нибудь особенно умного. Наконец, он подошел к Морио. Разговор показался ему интересен, и он остановился, ожидая случая высказать свои мысли, как это любят молодые люди.


Вечер Анны Павловны был пущен. Веретена с разных сторон равномерно и не умолкая шумели. Кроме ma tante, около которой сидела только одна пожилая дама с исплаканным, худым лицом, несколько чужая в этом блестящем обществе, общество разбилось на три кружка. В одном, более мужском, центром был аббат; в другом, молодом, красавица княжна Элен, дочь князя Василия, и хорошенькая, румяная, слишком полная по своей молодости, маленькая княгиня Болконская. В третьем Мортемар и Анна Павловна.
Виконт был миловидный, с мягкими чертами и приемами, молодой человек, очевидно считавший себя знаменитостью, но, по благовоспитанности, скромно предоставлявший пользоваться собой тому обществу, в котором он находился. Анна Павловна, очевидно, угощала им своих гостей. Как хороший метрд`отель подает как нечто сверхъестественно прекрасное тот кусок говядины, который есть не захочется, если увидать его в грязной кухне, так в нынешний вечер Анна Павловна сервировала своим гостям сначала виконта, потом аббата, как что то сверхъестественно утонченное. В кружке Мортемара заговорили тотчас об убиении герцога Энгиенского. Виконт сказал, что герцог Энгиенский погиб от своего великодушия, и что были особенные причины озлобления Бонапарта.
– Ah! voyons. Contez nous cela, vicomte, [Расскажите нам это, виконт,] – сказала Анна Павловна, с радостью чувствуя, как чем то a la Louis XV [в стиле Людовика XV] отзывалась эта фраза, – contez nous cela, vicomte.
Виконт поклонился в знак покорности и учтиво улыбнулся. Анна Павловна сделала круг около виконта и пригласила всех слушать его рассказ.
– Le vicomte a ete personnellement connu de monseigneur, [Виконт был лично знаком с герцогом,] – шепнула Анна Павловна одному. – Le vicomte est un parfait conteur [Bиконт удивительный мастер рассказывать], – проговорила она другому. – Comme on voit l'homme de la bonne compagnie [Как сейчас виден человек хорошего общества], – сказала она третьему; и виконт был подан обществу в самом изящном и выгодном для него свете, как ростбиф на горячем блюде, посыпанный зеленью.
Виконт хотел уже начать свой рассказ и тонко улыбнулся.
– Переходите сюда, chere Helene, [милая Элен,] – сказала Анна Павловна красавице княжне, которая сидела поодаль, составляя центр другого кружка.
Княжна Элен улыбалась; она поднялась с тою же неизменяющеюся улыбкой вполне красивой женщины, с которою она вошла в гостиную. Слегка шумя своею белою бальною робой, убранною плющем и мохом, и блестя белизною плеч, глянцем волос и брильянтов, она прошла между расступившимися мужчинами и прямо, не глядя ни на кого, но всем улыбаясь и как бы любезно предоставляя каждому право любоваться красотою своего стана, полных плеч, очень открытой, по тогдашней моде, груди и спины, и как будто внося с собою блеск бала, подошла к Анне Павловне. Элен была так хороша, что не только не было в ней заметно и тени кокетства, но, напротив, ей как будто совестно было за свою несомненную и слишком сильно и победительно действующую красоту. Она как будто желала и не могла умалить действие своей красоты. Quelle belle personne! [Какая красавица!] – говорил каждый, кто ее видел.
Как будто пораженный чем то необычайным, виконт пожал плечами и о опустил глаза в то время, как она усаживалась перед ним и освещала и его всё тою же неизменною улыбкой.
– Madame, je crains pour mes moyens devant un pareil auditoire, [Я, право, опасаюсь за свои способности перед такой публикой,] сказал он, наклоняя с улыбкой голову.
Княжна облокотила свою открытую полную руку на столик и не нашла нужным что либо сказать. Она улыбаясь ждала. Во все время рассказа она сидела прямо, посматривая изредка то на свою полную красивую руку, которая от давления на стол изменила свою форму, то на еще более красивую грудь, на которой она поправляла брильянтовое ожерелье; поправляла несколько раз складки своего платья и, когда рассказ производил впечатление, оглядывалась на Анну Павловну и тотчас же принимала то самое выражение, которое было на лице фрейлины, и потом опять успокоивалась в сияющей улыбке. Вслед за Элен перешла и маленькая княгиня от чайного стола.
– Attendez moi, je vais prendre mon ouvrage, [Подождите, я возьму мою работу,] – проговорила она. – Voyons, a quoi pensez vous? – обратилась она к князю Ипполиту: – apportez moi mon ridicule. [О чем вы думаете? Принесите мой ридикюль.]
Княгиня, улыбаясь и говоря со всеми, вдруг произвела перестановку и, усевшись, весело оправилась.
– Теперь мне хорошо, – приговаривала она и, попросив начинать, принялась за работу.
Князь Ипполит перенес ей ридикюль, перешел за нею и, близко придвинув к ней кресло, сел подле нее.
Le charmant Hippolyte [Очаровательный Ипполит] поражал своим необыкновенным сходством с сестрою красавицей и еще более тем, что, несмотря на сходство, он был поразительно дурен собой. Черты его лица были те же, как и у сестры, но у той все освещалось жизнерадостною, самодовольною, молодою, неизменною улыбкой жизни и необычайною, античною красотой тела; у брата, напротив, то же лицо было отуманено идиотизмом и неизменно выражало самоуверенную брюзгливость, а тело было худощаво и слабо. Глаза, нос, рот – все сжималось как будто в одну неопределенную и скучную гримасу, а руки и ноги всегда принимали неестественное положение.
– Ce n'est pas une histoire de revenants? [Это не история о привидениях?] – сказал он, усевшись подле княгини и торопливо пристроив к глазам свой лорнет, как будто без этого инструмента он не мог начать говорить.
– Mais non, mon cher, [Вовсе нет,] – пожимая плечами, сказал удивленный рассказчик.
– C'est que je deteste les histoires de revenants, [Дело в том, что я терпеть не могу историй о привидениях,] – сказал он таким тоном, что видно было, – он сказал эти слова, а потом уже понял, что они значили.