Китаизмы в корейском языке
Поделись знанием:
На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.
После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.
– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
Ханчао (кор. 한자어?, 漢字語?</span>) — часть лексики корейского языка, которая была заимствована из китайского языка или составлена в Корее из заимствованных элементов.
Китаизмы — один из трёх главных источников, из которых формировался лексикон корейского языка (двумя другими являются исконно корейские слова и заимствования из прочих языков, в основном, английского[1].
Аналогично канго в японском, ханчао составляют около 60 % лексического запаса языка[1].
| Значение слова | Хангыль | Ханча | Японские синдзитай (кюдзитай) | Традиционный китайский (упрощённый китайский) |
|---|---|---|---|---|
| Погода | 일기 (ильги) | 日氣 | 天気 (天氣) тэнки |
天氣 (天气) |
| Машина | 자동차 (чадонъчха) | 自動車 | 自動車 дзидо:ся |
汽車 (汽车) Слово 自動 (自动) означает «автоматический». |
| Президент | 대통령 (тэтхонънёнъ) | 大統領 | 大統領 дайто:рё: |
總統 (总统) |
| Письмо | 편지 (пхёнджи) | 便紙,片紙 | 手紙 тэгами |
信 , 信函. Иероглиф 紙 означает «бумага», а 函 — «письмо» в вэньяне. |
| Макулатура, туалетная бумага | 휴지 (хюджи) | 休紙 | 塵紙 тиригами |
抹手紙 (抹手纸) Слово 衛生紙 (卫生纸) означает туалетную бумагу. |
| Подарок | 선물 (сонмуль) | 膳物 | 土産 (土產) миягэ |
禮物 (礼物) Слово 土產 (土产) означает домашние, местные продукты питания, которые часто дарят |
| Газета | 신문 (синмун) | 新聞 | 新聞 симбун |
報紙 (报纸, 報 (报) Значение слова 新闻 (新聞) в китайском языке — «новости» |
| Счёт | 외상 (висанъ) | 外上 | 勘定 кандзё: |
賬單 (账单) |
| Обеденный стол | 식탁 (сиктхак) | 食卓 | 食卓 сёкутаку |
餐桌 (负责) В путунхуа 食 означает «еда», но в других китайских языках сохраняется «есть». В путунхуа 卓 и 桌 — разные иероглифы с разными значениями. |
| Чек | 수표 (супхё) | 手票 | 小切手 когиттэ |
支票 |
| Визитка | 명함 (мёнъхам) | 名啣 | 名刺 мэйси |
名片 |
| Врач | 의사 (ыйса) | 醫師 | 醫師 (医師) иси, 医者, (醫者) ися |
醫生 (医生), 西醫 (西医) В китайском имеется две разновидности «врачей»: представленная ранее — врач, практикующий западную медицину, 大夫 — врач традиционной китайской медицины (значение распространилось на докторов вообще), 中醫師 (中医师) — термин для врача традиционной медицины. |
| Служанка | 식모 (сикмо), (하녀 (ханё) |
食母, 下女 | 下女 гэдзё |
女傭 (女佣 女僕 (女仆) — слово 下女 использовалось в вэньяне. |
| Запрещать, отменять | 휴지 (хюджи), 해지 (хэджи), 취소 (чхвисо) |
休止, 解止, 取消 |
禁止 кинси, 取消 торикэси |
禁止, 阻止, 取消 |
| Учиться | 공부 (конъбу) | 工夫 | 勉強 бэнкё:, 学習 (學習) гакусю: |
學習 (学习 Слово 勉強 означает «заставлять кого-нибудь». |
| Аэропорт | 공항 (конъханъ) | 空港 | 空港 ку:ко: |
機場 (机场), 空港 |
| Самолёт | 비행기 (пихэнъги) | 飛行機 | 飛行機 хико:ки |
飛機 (飞机 |
| Заключённый | 수인 (суин) | 囚人 | 囚人 сю:дзин |
囚犯, 犯人 |
| МБР | 대륙간탄도미사일 (тэрёккан-тхандо-мисаиль) |
大陸間彈道미사일 | 大陸間弾道ミサイル (大陸間彈道ミサイル) тайрикукан-дандо:-мисаиру |
洲際彈道飛彈 (洲际弹道导弹) Слово 洲際 (洲际) используется чаще, но оно также является синонимом слова «межконтинентальный» 大陸間 (大陆间). |
| Компьютер | редко 전산기 (чонсанги) | 電算機 | 電算機 дэнсанки (калькулятор) |
電腦 (电脑) 計算機 (计算机) В материковом китае только 计算机 означает «компьютер»: 计算 — дословный перевод слова «компьютер», счётчик. В Гонконге, Тайване и остальном мире 電腦 используется для обозначения компьютера. |
| Вступление | 소개 (согэ) | 紹介 | 紹介 сё:кай |
介紹 (介绍) |
| Случай, ситуация | 경우 (кёнъу) | 境遇 | 場合 баай, 境遇 кё:гу: |
情形, 境遇, 場合 (场合) |
| Местоположение | 행방 (хэнъбанъ) | 行方 | 行方 юкуэ |
行踪, 去向 |
| Иностранная валюта | 외환 (ыйхван) | 外換 | 為替 (爲替) кавасэ |
兌換 (兑换) |
| Обмен валюты | 환전 (хванджон) | 換錢 | 両替 (兩替) рё:гаэ |
換錢 (换钱) |
| Обещание | 약속 (яксок) /언약 (оняк) |
約束 /言約 |
約束 якусоку |
約定 (约定), 承諾 (承诺) Слово 約束 в путунхуа означает «запрещать». |
| Бомбардировшщик | 폭격기 (пхоккёкки) | 爆擊機 | 爆撃機 (爆擊機) бакугэкики |
轟炸機 (轰炸机) |
| Фирма, компания | 회사 (хвеса) | 會社 | 会社 (會社) кайся |
公司 |
| Фракция | 파벌 (пхаболь) | 派閥 | 派閥 хабацу |
派系 |
| Ответственный | 담당자 (тамаданъджа) | 担當者 | 担当者 танто:ся |
負責人 (负责人 Слово 担當 (担当) является синонимом 負責 (负责) в путунхуа. |
| Кино, фильм | 영화 (ёнъхва) | 映畵 | 映画 (映畵) эйга |
電影 (电影) Раньше употреблялась (вероятно) калька с японского 映畵戲 (映画戏). |
| Поддержка (компьютерная) | 지원 (чивон) | 支援 | 対応 (對應) тайо: |
支援, 支持 |
| Вождение автомобиля | 운전 (унджон) | 運轉 | 運転 (運轉) унтэн |
駕駛 (驾驶), 運行 (运行 |
| Образование дней недели по формуле X曜日 в корейском и японском языке было заимствовано из среднекитайского, названиями дней недели были имена планет: 火星 (Марс), 水星 (Меркурий), 木星 (Юпитер), 金星 (Венера), 土星 (Сатурн), Луны 月 и Солнца 日. | ||||
| Понедельник | 월요일 (вольёиль) | 月曜日 | 月曜日 (月曜日) гэцуё:би |
星期一, 周一 |
| Вторник | 화요일 (хваёиль) | 火曜日 | 火曜日 (火曜日) каё:би |
星期二, 周二 |
| Среда | 수요일 (суёиль) | 水曜日 | 水曜日 (水曜日) суйё:би |
星期三, 周三 |
| Четверг | 목요일 (мокёиль) | 木曜日 | 木曜日 (木曜日) мокуё:би |
星期四, 周四 |
| Пятница | 금요일 (кымёиль) | 金曜日 | 金曜日 (金曜日) кинъё:би |
星期五, 周五 |
| Суббота | 토요일 (тхоёиль) | 土曜日 | 土曜日 (土曜日) доё:би |
星期六, 周六 |
| Воскресенье | 일요일 (илёиль) | 日曜日 | 日曜日 (日曜日) нитиё:би |
星期天, 周日, 星期日 |
Некоторые ханчао происходят от японских слов, читающихся по кунному чтению, то есть, японских слов, составленных из заимствованных иероглифов.
| Перевод | Японский | Ханча | Хангыль | Китайский (кантонский; путунхуа) |
|---|---|---|---|---|
| собирать | 組み立て | 組立 | 조립 | 組合 (组合) |
| кумитатэ | чорип | zou2hap6 (zǔhé) | ||
| здание | 建物 | 建物 | 건물 | 建築物 (建筑物), 樓宇 (楼宇) |
| татэмоно | конмуль | gin3zuk1mat6 (jiànzhùwù), lau4jyu5 (lóuyǔ) | ||
| оценивать | 見積もり | 見積 | 견적 | 估計 (估计) |
| мицумори | кёнджок | gu2gai3 (gūjì) | ||
| акция | 株式 | 株式 | 주식 | 股份 |
| кабусики | чусик | gu2fan6 (gǔfèn) | ||
| соревнование | 試合 | 試合 | 시합 | 比賽 (比赛) |
| сиай | сихап | bei2coi3 (bǐsài) | ||
См. также
Напишите отзыв о статье "Китаизмы в корейском языке"
Примечания
- ↑ 1 2 Sohn, Ho-Min. [books.google.com/books?id=Sx6gdJIOcoQC&pg=RA1-PA13&lpg=RA1-PA13&source=web&ots=qlRSnc3WjG&sig=MlizCGZ6Yl15BHG2fBFrlRoh95I#v=onepage&q&f=false The Korean Language (Section 1.5.3 «Korean vocabulary», p.12-13)], Cambridge University Press, 2001. ISBN 0-521-36943-6
Отрывок, характеризующий Китаизмы в корейском языке
На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.
После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.
– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
