Кларк, Кэнди
| Кэнди Кларк | |
| Candy Clark | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Профессия: | |
| Карьера: |
1972 – наст. время |
Кэндис Джун «Кэнди» Кларк (англ. Candace June "Candy" Clark, род. 20 июня 1947) — американская актриса, наиболее известная по роли Дэбби Данхэм в комедийной драме Джорджа Лукаса «Американские граффити» (1973), роль которой принесла её номинацию на «Оскар» как лучшей актрисе второго плана. Спустя шесть лет актриса исполнила ту же роль в менее удачном продолжении фильма «Новые американские граффити». Помимо этого у неё были заметные роли в фильмах «Человек, который упал на Землю» (1976), «Вечный сон» (1978), «Голубой гром» (1983), «Кошачий глаз» (1985) и «В упор» (1986). В 1992 году снялась в эпизодичской роли матери Баффи в фильме «Баффи — истребительница вампиров». В 2009 году Кларк снялась в небольшой роли в триллере Стивена Содерберга «Информатор».
На телевидении Кэнди Кларк известна своими ролями в сериалах «Частный детектив Магнум», «Саймон и Саймон» и «Мэтлок».
В начале 1970-х Кларк встречалась с актёром Джеффом Бриджесом, с которым познакомилась на съёмках фильма «Жирный город» (1972).[1] Затем актриса дважды выходила замуж и оба брака заканчивались разводом. Кэнди Кларк увлекается садоводством, коллекционирует антиквар и участвует в аукционах на eBay.[1]
Напишите отзыв о статье "Кларк, Кэнди"
Примечания
Награды
- Сатурн 1984 — «Лучшая актриса второго плана» («Голубой гром»)
Ссылки
- Кэнди Кларк (англ.) на сайте Internet Movie Database
|
||||||||
Отрывок, характеризующий Кларк, Кэнди
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
