Коллективизм

Коллективи́зм (фр. collectivisme) — собирательный социально-психологический термин, характеризующий любую доктрину или другую социальную установку, делающую упор на важность и ценность коллектива. С философской точки зрения — главенство интересов коллектива или группы (общества, государства, нации или класса) над интересами личности, признающей приоритет общественного блага над личным и добровольно подчиняющей свои интересы интересам общества. Противоположным понятием является индивидуализм.

Термин

Коллективизм также понимается как принцип совместной деятельности людей, проявляемый в осознанном подчинении личных интересов общественным интересам, в товарищеском сотрудничестве, готовности к взаимодействию и взаимопомощи, во взаимопонимании, доброжелательности и тактичности, интересе к проблемам и нуждам друг друга, особенно характерен для групп высокого уровня развития и коллективов, где сочетается с коллективным самоопределением и идентификацией, являясь основой группового единства и сплоченности.

Согласно исследователям (Парсонс Т.), существует переменная социального действия: ориентация на себя — ориентация на коллектив, в разных культурах ориентация на коллектив требуется в разном объёме, при этом ни в одной культуре не требуется полного подчинения интересов личности интересам коллектива, так же как не существует культурная модель, позволяющая человеку, входящему в коллектив полностью игнорировать его интересы.

Исследователями (Hofstede, 1983; Triandis, 1989; Schwartz, 1990) выделяется индивидуалистическая культура, ориентирующая на минимальный уровень опеки и ответственности общества перед гражданами, дистанцированность и свободу социальных связей, избегание опеки со стороны групповых структур, рассматриваемых индивидом в качестве противовеса его личным интересам, и способствующая максимализации личной ответственности за свою жизнь, приоритету заботы о себе, личных целей над общественным благом, групповыми и общественными интересами, минимальный уровень следования нормам и обязанностям, предъявляемым индивиду обществом, слабую связь личных и групповых целей, а также коллективистская культура, представители которой ставят интересы группы выше своих собственных, ориентированы на значительную взаимную ответственность общества и граждан, участие коллектива в продвижении их личных интересов, социальные связи внутри коллектива характеризуются сплоченностью, разницы между членами группы и теми, кто вне её, нет, для коллективистской модели отношений характерны такие ценности как преданность, жертвенность и терпимость; согласно сравнительному анализу (Triandis,1989), если для индивидуалистической культуры основным критерием поддержания взаимоотношений и взаимосвязей в обществе служит их прагматичносить и выгодность-невыгодность, то в коллективистских культурах таким основанием служат моральные нормы и традиции.

Ни одна из культур не существует в своем чистом виде и в рамках одного общества в различных коммуникативных средах может преобладать как индивидулистическая, так и коллективистская система ценностей; в современных организационных структурах широко применяется командная форма организационной деятельности, соединяющая достоинства как индивидуалистической, так и коллективистской модели поведения: работа в команде признается (Harris, 2002; Miller, 2003) благоприятной средой, где каждый член организации может реализовать свои индивидуальные цели, способности и таланты, вместе с тем работа в команде требует от специалиста наличие важных коммуникативных и коллективистских навыков: умение вносить вклад в решение общей задачи; слушать; анализировать проблему и генерировать альтернативные решения; консультироваться; принимать решения; адаптироваться к ситуации; оказывать влияние, оказывать поддержку; вести себя в ситуации конфликта и т. д.

Как историко-философская теория коллективизм есть точка зрения, согласно которой ход истории определяется не великими личностями, а массами. Самым последовательным защитником коллективизма является марксизм. Как полагают марксисты, подлинный коллективизм не отрицает саморазвития и самоопределения человека, а является его основой, обеспечивает формирование индивидуальности, защищает интересы личности. Термином коллективизм также обозначают социальные системы, радикализирующие принцип коллективизма и стремящиеся с помощью любых средств, включая и насилие, преобразовать общество во имя достижения единой цели, и подчиняющие во имя этой цели интересы индивида интересам общества. Существует мнение, что коллективизм является общей чертой тоталитарных систем XX века, таких как коммунизм, нацизм и фашизм.

Оценки

Коллективизм может быть теоретическим, существующим в форме проекта коллективистического переустройства общества, и практическим, существующим в виде конкретного коллективистского общества. Формой коллективизма индустриального общества является социализм. Коллективисты полагают, что для развития личности полезна включенность в коллектив, под чем могут подразумевать различные понятия — группу людей, социальный класс, всё общество, нацию, государство.

Апология

Согласно исследованиям профессора Корнельского университета У.Бронфенбреннера (en:Urie Bronfenbrenner) семья и коллектив являются жизненно необходимыми элементами социализации детей, трансляции культурных ценностей, воспитания в детях альтруизма, коллективизма, чувства ответственности перед другими людьми, перед обществом. Бронфенбреннер предлагает использовать в США для снижения уровня насилия и преступности в детской и подростковой среде, повышении уровня образования социально слабых групп населения советский опыт воспитания подрастающего поколения, традиции шефства и наставничества, в частности концепцию А.Макаренко, доказывающего незаменимость коллектива в формировании у личности коллективистских ценностей, альтруизма и ответственности перед обществом.

Некоторые исследователи (Этциони, Амитай) обосновывают невозможность дихотомии и противопоставления коллективизма и индивидуализма, так как любое общество невозможно без их существования и баланса в той или иной форме; в этом аспекте предлагаются те или иные формы коммунитаризма, где индивидуальные права и устремления защищены, но в то же время внутренне согласованы с интересами сообщества, "включены" в моральные и культурные традиции общества.

Критика

Идеология коллективизма подвергается обвинениям в том, что не уделяет достаточного внимания отдельной личности. Известный исследователь коллективизма, нобелевский лауреат по экономике Фридрих фон Хайек писал:

Различные виды коллективизма, коммунизма, фашизма и пр. расходятся в определении природы той единой цели, которой должны направляться все усилия общества. Но все они расходятся с либерализмом и индивидуализмом в том, что стремятся организовать общество в целом и все его ресурсы в подчинении одной конечной цели и отказываются признавать какие бы то ни было сферы автономии, в которых индивид и его воля являются конечной целью

— [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_philosophy/1231/%D0%A2%D0%9E%D0%A2%D0%90%D0%9B%D0%98%D0%A2%D0%90%D0%A0%D0%98%D0%97%D0%9C Философия: Энциклопедический словарь] / Под ред. А. А. Ивина.

По мнению философа Н.Бердяева, исконный русский коллективизм всегда был враждебен культуре, враждебен личному началу, всегда тянул нас вниз, всегда мешал нам выйти к свету, в мировую ширь. Этот коллективизм парализовал в нас чувство личной ответственности и делал невозможной личную инициативу.

Значительный вклад в оценку коллективизма и индивидуализма у разных народов внес эстонский учёный Юри Аллик.

См. также

• Анархо-коллективизм
• Альтруизм
• Бюрократический коллективизм
• Взаимный альтруизм
• Виртуальный коллектив
• Всеединство
• Коллектив
• Команда
• Коммунитаризм
• Космизм
• Либерализм
• Община
• Соборность
• Синергия
• en:Alasdair MacIntyre
• en:After Virtue
• en:Ecological systems theory
• en:Michael J.Sandel
• en:Liberalism and the Limits of Justice

Литература

• Жарова, Е.Н. Сравнительный анализ индивидуалистических и коллективистских ценностных ориентаций как социально-психологических характеристик молодежи, диссер., канд-т психол. наук, М., 2010, 218 с.
• Schwartz, S. H. (1990). Individualism‑collectivism: Critique and proposed refinements. Journal of Cross‑Cultural Psychology, 21, 139-157
• Schwartz, S.H., & Ros, M. (1995). Values in the West: A theoretical and empirical challenge to the Individualism-Collectivism cultural dimension. World Psychology, 1, 99-122

Отрывок, характеризующий Коллективизм

Пьер, как один из почетнейших гостей, должен был сесть в бостон с Ильей Андреичем, генералом и полковником. Пьеру за бостонным столом пришлось сидеть против Наташи и странная перемена, происшедшая в ней со дня бала, поразила его. Наташа была молчалива, и не только не была так хороша, как она была на бале, но она была бы дурна, ежели бы она не имела такого кроткого и равнодушного ко всему вида.
«Что с ней?» подумал Пьер, взглянув на нее. Она сидела подле сестры у чайного стола и неохотно, не глядя на него, отвечала что то подсевшему к ней Борису. Отходив целую масть и забрав к удовольствию своего партнера пять взяток, Пьер, слышавший говор приветствий и звук чьих то шагов, вошедших в комнату во время сбора взяток, опять взглянул на нее.
«Что с ней сделалось?» еще удивленнее сказал он сам себе.
Князь Андрей с бережливо нежным выражением стоял перед нею и говорил ей что то. Она, подняв голову, разрумянившись и видимо стараясь удержать порывистое дыхание, смотрела на него. И яркий свет какого то внутреннего, прежде потушенного огня, опять горел в ней. Она вся преобразилась. Из дурной опять сделалась такою же, какою она была на бале.
Князь Андрей подошел к Пьеру и Пьер заметил новое, молодое выражение и в лице своего друга.
Пьер несколько раз пересаживался во время игры, то спиной, то лицом к Наташе, и во всё продолжение 6 ти роберов делал наблюдения над ней и своим другом.
«Что то очень важное происходит между ними», думал Пьер, и радостное и вместе горькое чувство заставляло его волноваться и забывать об игре.
После 6 ти роберов генерал встал, сказав, что эдак невозможно играть, и Пьер получил свободу. Наташа в одной стороне говорила с Соней и Борисом, Вера о чем то с тонкой улыбкой говорила с князем Андреем. Пьер подошел к своему другу и спросив не тайна ли то, что говорится, сел подле них. Вера, заметив внимание князя Андрея к Наташе, нашла, что на вечере, на настоящем вечере, необходимо нужно, чтобы были тонкие намеки на чувства, и улучив время, когда князь Андрей был один, начала с ним разговор о чувствах вообще и о своей сестре. Ей нужно было с таким умным (каким она считала князя Андрея) гостем приложить к делу свое дипломатическое искусство.
Когда Пьер подошел к ним, он заметил, что Вера находилась в самодовольном увлечении разговора, князь Андрей (что с ним редко бывало) казался смущен.
– Как вы полагаете? – с тонкой улыбкой говорила Вера. – Вы, князь, так проницательны и так понимаете сразу характер людей. Что вы думаете о Натали, может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера разумела себя), один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. Как вы думаете, князь?
– Я слишком мало знаю вашу сестру, – отвечал князь Андрей с насмешливой улыбкой, под которой он хотел скрыть свое смущение, – чтобы решить такой тонкий вопрос; и потом я замечал, что чем менее нравится женщина, тем она бывает постояннее, – прибавил он и посмотрел на Пьера, подошедшего в это время к ним.
– Да это правда, князь; в наше время, – продолжала Вера (упоминая о нашем времени, как вообще любят упоминать ограниченные люди, полагающие, что они нашли и оценили особенности нашего времени и что свойства людей изменяются со временем), в наше время девушка имеет столько свободы, что le plaisir d'etre courtisee [удовольствие иметь поклонников] часто заглушает в ней истинное чувство. Et Nathalie, il faut l'avouer, y est tres sensible. [И Наталья, надо признаться, на это очень чувствительна.] Возвращение к Натали опять заставило неприятно поморщиться князя Андрея; он хотел встать, но Вера продолжала с еще более утонченной улыбкой.
– Я думаю, никто так не был courtisee [предметом ухаживанья], как она, – говорила Вера; – но никогда, до самого последнего времени никто серьезно ей не нравился. Вот вы знаете, граф, – обратилась она к Пьеру, – даже наш милый cousin Борис, который был, entre nous [между нами], очень и очень dans le pays du tendre… [в стране нежностей…]
Князь Андрей нахмурившись молчал.
– Вы ведь дружны с Борисом? – сказала ему Вера.
– Да, я его знаю…
– Он верно вам говорил про свою детскую любовь к Наташе?
– А была детская любовь? – вдруг неожиданно покраснев, спросил князь Андрей.
– Да. Vous savez entre cousin et cousine cette intimite mene quelquefois a l'amour: le cousinage est un dangereux voisinage, N'est ce pas? [Знаете, между двоюродным братом и сестрой эта близость приводит иногда к любви. Такое родство – опасное соседство. Не правда ли?]
– О, без сомнения, – сказал князь Андрей, и вдруг, неестественно оживившись, он стал шутить с Пьером о том, как он должен быть осторожным в своем обращении с своими 50 ти летними московскими кузинами, и в середине шутливого разговора встал и, взяв под руку Пьера, отвел его в сторону.
– Ну что? – сказал Пьер, с удивлением смотревший на странное оживление своего друга и заметивший взгляд, который он вставая бросил на Наташу.
– Мне надо, мне надо поговорить с тобой, – сказал князь Андрей. – Ты знаешь наши женские перчатки (он говорил о тех масонских перчатках, которые давались вновь избранному брату для вручения любимой женщине). – Я… Но нет, я после поговорю с тобой… – И с странным блеском в глазах и беспокойством в движениях князь Андрей подошел к Наташе и сел подле нее. Пьер видел, как князь Андрей что то спросил у нее, и она вспыхнув отвечала ему.
Но в это время Берг подошел к Пьеру, настоятельно упрашивая его принять участие в споре между генералом и полковником об испанских делах.
Берг был доволен и счастлив. Улыбка радости не сходила с его лица. Вечер был очень хорош и совершенно такой, как и другие вечера, которые он видел. Всё было похоже. И дамские, тонкие разговоры, и карты, и за картами генерал, возвышающий голос, и самовар, и печенье; но одного еще недоставало, того, что он всегда видел на вечерах, которым он желал подражать.
Недоставало громкого разговора между мужчинами и спора о чем нибудь важном и умном. Генерал начал этот разговор и к нему то Берг привлек Пьера.


На другой день князь Андрей поехал к Ростовым обедать, так как его звал граф Илья Андреич, и провел у них целый день.
Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он, не скрывая, целый день старался быть с Наташей. Не только в душе Наташи испуганной, но счастливой и восторженной, но во всем доме чувствовался страх перед чем то важным, имеющим совершиться. Графиня печальными и серьезно строгими глазами смотрела на князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее. Соня боялась уйти от Наташи и боялась быть помехой, когда она была с ними. Наташа бледнела от страха ожидания, когда она на минуты оставалась с ним с глазу на глаз. Князь Андрей поражал ее своей робостью. Она чувствовала, что ему нужно было сказать ей что то, но что он не мог на это решиться.
Когда вечером князь Андрей уехал, графиня подошла к Наташе и шопотом сказала:
– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.

В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.
– А, это вы, – сказал Пьер с рассеянным и недовольным видом. – А я вот работаю, – сказал он, указывая на тетрадь с тем видом спасения от невзгод жизни, с которым смотрят несчастливые люди на свою работу.
Князь Андрей с сияющим, восторженным и обновленным к жизни лицом остановился перед Пьером и, не замечая его печального лица, с эгоизмом счастия улыбнулся ему.
– Ну, душа моя, – сказал он, – я вчера хотел сказать тебе и нынче за этим приехал к тебе. Никогда не испытывал ничего подобного. Я влюблен, мой друг.
Пьер вдруг тяжело вздохнул и повалился своим тяжелым телом на диван, подле князя Андрея.
– В Наташу Ростову, да? – сказал он.
– Да, да, в кого же? Никогда не поверил бы, но это чувство сильнее меня. Вчера я мучился, страдал, но и мученья этого я не отдам ни за что в мире. Я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могу жить без нее. Но может ли она любить меня?… Я стар для нее… Что ты не говоришь?…
– Я? Я? Что я говорил вам, – вдруг сказал Пьер, вставая и начиная ходить по комнате. – Я всегда это думал… Эта девушка такое сокровище, такое… Это редкая девушка… Милый друг, я вас прошу, вы не умствуйте, не сомневайтесь, женитесь, женитесь и женитесь… И я уверен, что счастливее вас не будет человека.