Кончак
| Кончак | |
| Предшественник: | Атрак |
|---|---|
| Преемник: | Юрий Кончакович |
| Смерть: | 1203 |
| Отец: | Атрак |
Конча́к — половецкий хан (донских и приднепровских половцев, правил в 1170 — после 1203), сын хана Атрака (Отрока), внук хана Шарукана. Политика Кончака характеризуется как набегами на Киев и Переяславль, так и вмешательством в междоусобные распри русских князей, привлекавших военную силу половцев.
Биография
Благодаря деятельности Кончака в степях сумел возвыситься род Шарукана. Старался объединить половецкие роды, стремился к централизации власти в степи. Сумел к концу 1170-х годов объединить донских половцев в крупное военно-политическое объединение.
Впервые упомянут в русских летописях в 1170 году[1] как участник княжеских междоусобиц. В 1171 году[1] организовал первый поход на Русь, заключив союз с ханом лукоморских половцев Кобяком. Объединённые половецкие силы подступили к Переяславлю, но не сумели захватить город и ограничились грабежом окрестностей. Узнав о местоположении половецких сил от пленных половцев из разбитого передового отряда, новгород-северский князь Игорь Святославич догнал и разбил силы Кончака и Кобяка.
В августе 1180 года[1] совершил успешный набег на окрестности Переяславля и вернулся в степи с огромной добычей. Тем не менее, у Кончака было недостаточно сил для продолжительной борьбы с Киевом и Черниговом, в связи с чем он ограничивался лишь грабительскими походами. Старался восстановить традиционные связи Ольговичей с донскими половцами. Сумел заключить мир со Святославом Всеволодовичем и Игорем Новгород-Северским. Вмешался в борьбу между Ольговичами и Рюриком Ростиславичем за киевский престол. Однако предпринятый в 1181 году в союзе с Кобяком поход против Мономаховичей закончился катастрофой для Кончака. Половецкие войска были разбиты войсками Рюрика на реке Черторые. Кончаку вместе с Игорем Святославичем удалось спастись, «бежа на Городецъ к Чернигову».
Кончак совершил поход на Русь только в 1183 году, в союзе с ханом Глебом Тирпеевичем. Услышав, что русские князья вышли ему навстречу, он не стал принимать бой и отступил. В том же году в битве на Орели был разгромлен русскими князьями и пленён (затем погиб) Кобяк. В 1184 году Кончак предпринял масштабный поход на Русь, задействовав даже осадную артиллерию. В 1185 году он пришёл на Русь с большой ордой, но потерпел поражение на Хороле от русских князей во главе с великим князем Святославом. Сам Кончак чудом избежал гибели. Согласно сравнительного анализа, предпринятого Бережковым Н. Г.[1], февральский поход Кончака на Русь, помещённый в Киевской летописи в статью под 6691 годом перед сообщением о битве на Орели (30 июля), и поражение Кончака на Хороле 1 марта, являются одним событием, относящимся к 1184 году и предшествовавшим битве на Орели, относящейся также к 1184 году.
В апреле 1185 года по инициативе Святослава чёрные клобуки совершили поход в степь, но не достигли никаких существенных результатов. В том же году Кончак с другими ханами разбил на реке Каяле Игоря Святославича; битва описана в «Слове о полку Игореве». Пользуясь поражением русских дружин, вместе с Гзаком совершил грабительские походы на Русь. Но в отличие от Гзака, отправившегося грабить, как предполагалось, беззащитные северские земли[2], Кончак осадил Переяславль. Узнав о приближении дружин Святослава Киевского и Рюрика, Кончак своевременно снял осаду и по дороге в степь сжёг город Римов.
Пытаясь достичь прочного союза с Игорем, добился брака находившегося в его плену Владимира Игоревича со своей дочерью Свободой в 1187 году (она была крещена в православие под именем Настасья).
Планировал большой поход в киевские земли, который, однако, не состоялся в связи с тем, что Святослав, Рюрик и Ярослав Черниговский успели вовремя собрать полки и преградить ими дорогу половецким силам. Несмотря на это, Кончак не отказался от своей враждебной политики в отношении киевских и черниговских князей (исключая Игоря Святославича и его родственников). Последний раз хан Кончак упоминается в Новгородской первой летописи как участник взятия Киева 2 января 1203 году войсками Рюрика Ростиславовича и Ольговичей.
Семья и дети
Мать Кончака, жена хана Отрока, служившего царю Давиду — грузинская княжна.
Дочь, Свобода Кончаковна, в крещении Настасья, жена Владимира Игоревича с 1185 года.
После смерти Кончака его власть перешла к его сыну Юрию.
Кончак в искусстве
Кончак является персонажем оперы А. П. Бородина «Князь Игорь».
В фильме «Князь Игорь» роль Кончака играет Бимболат Ватаев.
Напишите отзыв о статье "Кончак"
Примечания
Литература
- С. А. Плетнёва. «Половцы» — М., «Наука», 1990
Ссылки
- [old-rus.narod.ru/02.html Повесть временных лет]
- Каган М. Д. [feb-web.ru/feb/slovenc/es/es3/es3-0741.htm?cmd=2&istext=1 Кончак] // Энциклопедия «Слова о полку Игореве»: В 5 т. Т. 3. К—О. — СПб.: Дмитрий Буланин, 1995. — С. 74—76.
- [ru.rodovid.org/wk/Запись:319030 Кончак] на «Родоводе». Дерево предков и потомков
Отрывок, характеризующий Кончак
– Le vicomte a ete personnellement connu de monseigneur, [Виконт был лично знаком с герцогом,] – шепнула Анна Павловна одному. – Le vicomte est un parfait conteur [Bиконт удивительный мастер рассказывать], – проговорила она другому. – Comme on voit l'homme de la bonne compagnie [Как сейчас виден человек хорошего общества], – сказала она третьему; и виконт был подан обществу в самом изящном и выгодном для него свете, как ростбиф на горячем блюде, посыпанный зеленью.Виконт хотел уже начать свой рассказ и тонко улыбнулся.
– Переходите сюда, chere Helene, [милая Элен,] – сказала Анна Павловна красавице княжне, которая сидела поодаль, составляя центр другого кружка.
Княжна Элен улыбалась; она поднялась с тою же неизменяющеюся улыбкой вполне красивой женщины, с которою она вошла в гостиную. Слегка шумя своею белою бальною робой, убранною плющем и мохом, и блестя белизною плеч, глянцем волос и брильянтов, она прошла между расступившимися мужчинами и прямо, не глядя ни на кого, но всем улыбаясь и как бы любезно предоставляя каждому право любоваться красотою своего стана, полных плеч, очень открытой, по тогдашней моде, груди и спины, и как будто внося с собою блеск бала, подошла к Анне Павловне. Элен была так хороша, что не только не было в ней заметно и тени кокетства, но, напротив, ей как будто совестно было за свою несомненную и слишком сильно и победительно действующую красоту. Она как будто желала и не могла умалить действие своей красоты. Quelle belle personne! [Какая красавица!] – говорил каждый, кто ее видел.
Как будто пораженный чем то необычайным, виконт пожал плечами и о опустил глаза в то время, как она усаживалась перед ним и освещала и его всё тою же неизменною улыбкой.
– Madame, je crains pour mes moyens devant un pareil auditoire, [Я, право, опасаюсь за свои способности перед такой публикой,] сказал он, наклоняя с улыбкой голову.
Княжна облокотила свою открытую полную руку на столик и не нашла нужным что либо сказать. Она улыбаясь ждала. Во все время рассказа она сидела прямо, посматривая изредка то на свою полную красивую руку, которая от давления на стол изменила свою форму, то на еще более красивую грудь, на которой она поправляла брильянтовое ожерелье; поправляла несколько раз складки своего платья и, когда рассказ производил впечатление, оглядывалась на Анну Павловну и тотчас же принимала то самое выражение, которое было на лице фрейлины, и потом опять успокоивалась в сияющей улыбке. Вслед за Элен перешла и маленькая княгиня от чайного стола.
– Attendez moi, je vais prendre mon ouvrage, [Подождите, я возьму мою работу,] – проговорила она. – Voyons, a quoi pensez vous? – обратилась она к князю Ипполиту: – apportez moi mon ridicule. [О чем вы думаете? Принесите мой ридикюль.]
Княгиня, улыбаясь и говоря со всеми, вдруг произвела перестановку и, усевшись, весело оправилась.
– Теперь мне хорошо, – приговаривала она и, попросив начинать, принялась за работу.
Князь Ипполит перенес ей ридикюль, перешел за нею и, близко придвинув к ней кресло, сел подле нее.
Le charmant Hippolyte [Очаровательный Ипполит] поражал своим необыкновенным сходством с сестрою красавицей и еще более тем, что, несмотря на сходство, он был поразительно дурен собой. Черты его лица были те же, как и у сестры, но у той все освещалось жизнерадостною, самодовольною, молодою, неизменною улыбкой жизни и необычайною, античною красотой тела; у брата, напротив, то же лицо было отуманено идиотизмом и неизменно выражало самоуверенную брюзгливость, а тело было худощаво и слабо. Глаза, нос, рот – все сжималось как будто в одну неопределенную и скучную гримасу, а руки и ноги всегда принимали неестественное положение.
– Ce n'est pas une histoire de revenants? [Это не история о привидениях?] – сказал он, усевшись подле княгини и торопливо пристроив к глазам свой лорнет, как будто без этого инструмента он не мог начать говорить.
– Mais non, mon cher, [Вовсе нет,] – пожимая плечами, сказал удивленный рассказчик.
– C'est que je deteste les histoires de revenants, [Дело в том, что я терпеть не могу историй о привидениях,] – сказал он таким тоном, что видно было, – он сказал эти слова, а потом уже понял, что они значили.
Из за самоуверенности, с которой он говорил, никто не мог понять, очень ли умно или очень глупо то, что он сказал. Он был в темнозеленом фраке, в панталонах цвета cuisse de nymphe effrayee, [бедра испуганной нимфы,] как он сам говорил, в чулках и башмаках.
Vicomte [Виконт] рассказал очень мило о том ходившем тогда анекдоте, что герцог Энгиенский тайно ездил в Париж для свидания с m lle George, [мадмуазель Жорж,] и что там он встретился с Бонапарте, пользовавшимся тоже милостями знаменитой актрисы, и что там, встретившись с герцогом, Наполеон случайно упал в тот обморок, которому он был подвержен, и находился во власти герцога, которой герцог не воспользовался, но что Бонапарте впоследствии за это то великодушие и отмстил смертью герцогу.
Рассказ был очень мил и интересен, особенно в том месте, где соперники вдруг узнают друг друга, и дамы, казалось, были в волнении.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказала Анна Павловна, оглядываясь вопросительно на маленькую княгиню.
– Charmant, – прошептала маленькая княгиня, втыкая иголку в работу, как будто в знак того, что интерес и прелесть рассказа мешают ей продолжать работу.
Виконт оценил эту молчаливую похвалу и, благодарно улыбнувшись, стал продолжать; но в это время Анна Павловна, все поглядывавшая на страшного для нее молодого человека, заметила, что он что то слишком горячо и громко говорит с аббатом, и поспешила на помощь к опасному месту. Действительно, Пьеру удалось завязать с аббатом разговор о политическом равновесии, и аббат, видимо заинтересованный простодушной горячностью молодого человека, развивал перед ним свою любимую идею. Оба слишком оживленно и естественно слушали и говорили, и это то не понравилось Анне Павловне.
