Коняев, Михаил Тимофеевич

Михаил Тимофеевич Коняев
Дата рождения	1727(1727)
Дата смерти	23 августа 1789(1789-08-23)
Место смерти	Тверская губерния
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	флот
Звание	капитан генерал-майорского ранга
Командовал	пакетботы «Меркурий», «Лебедь» и «Сокол», пинк «Новая Двинка», фрегат «Россия», линейные корабли «Св. Дмитрий Ростовский», «Граф Орлов», Ревельская эскадра
Сражения/войны	Русско-турецкая война 1768—1774
Награды и премии	Орден Святого Георгия 4-й ст. (1774), Орден Святого Георгия 3-й ст. (1774)

Михаил Тимофеевич Коняев (1727—1789) — капитан генерал-майорского ранга, герой Патрасского сражения.

Биография

Родился в 1727 году.

Окончил Морскую академию в 1747 году. В чине лейтенанта, командуя пакетботами «Меркурий», «Лебедь» и «Сокол» и пинком «Новая Двинка», совершал неоднократные переходы в Данциг, Пиллау и другие германские порты Балтийского моря.

В 1758—1759 и 1761—1762 годах состоял при Петербургской береговой команде.

В 1763—1765 годах плавал в Балтийском море на разных судах; с 1766 года командовал фрегатом «Россия» и затем кораблём «Св. Дмитрий Ростовский».

Произведённый в 1770 году в капитаны 1-го ранга, Коняев в том же году привёл в Кронштадт три новых корабля, построенных в Архангельске, а через два года, командуя одним из этих судов, кораблём «Граф Орлов», прибыл из Кронштадта в Средиземное море в составе четвертой эскадры Первой Архипелагской экспедиции и здесь принял от В. Я. Чичагова командование над эскадрой из двух кораблей, двух фрегатов и нескольких мелких судов. С этой эскадрой Коняев 26—28 октября 1772 года в Патрасском заливе истребил весь Дульциниотский флот турок, состоявший из 9 фрегатов и 14 мелких судов, за что был 30 июля 1774 года награждён орденом св. Георгия IV класса (№ 193 по списку Судравского и № 233 по списку Григоровича — Степанова)

Был главным командиром при сожжении в Морее Дульциниатского флота.

Вслед за тем получил этот орден и III класса (26 ноября 1775 года, № 47 по кавалерским спискам)

За храбрые и мужественные военные подвиги, оказанные в последнюю турецкую войну, будучи командиром эскадры при сожжении Дулциниотскаго флота.

До конца архипелажской кампании Коняев оставался в Средиземном море, неоднократно отличаясь в делах с турками.

Вернувшись в Кронштадт в 1775 году, Коняев продолжал командовать кораблём «Граф Орлов» и в следующем году был произведён в капитаны бригадирского ранга, а через два года получил в командование Ревельскую эскадру из пяти кораблей.

1 января 1779 года Коняев уволен в отпуск по болезни, с разрешением «отлучиться, куда он рассудит за благо, для восстановления здоровья», а в 1782 году — в отставку с сохранением содержания. В отставке проживал в Тверской губернии.

Скончался 23 августа 1789 года, похоронен в Жёлтиковом монастыре.

Источники

• Военная энциклопедия / Под ред. В. Ф. Новицкого и др. — СПб.: т-во И. В. Сытина, 1911—1915.
• Лурье В. М. Морской биографический словарь. XVIII век. СПб., 2005
• Степанов В. С., Григорович П. И. В память столетнего юбилея императорского Военного ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия. (1769—1869). СПб., 1869

Отрывок, характеризующий Коняев, Михаил Тимофеевич

Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.
Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.
Лошадь Денисова, обходя лужу, которая была на дороге, потянулась в сторону и толканула его коленкой о дерево.
– Э, чег'т! – злобно вскрикнул Денисов и, оскаливая зубы, плетью раза три ударил лошадь, забрызгав себя и товарищей грязью. Денисов был не в духе: и от дождя и от голода (с утра никто ничего не ел), и главное оттого, что от Долохова до сих пор не было известий и посланный взять языка не возвращался.
«Едва ли выйдет другой такой случай, как нынче, напасть на транспорт. Одному нападать слишком рискованно, а отложить до другого дня – из под носа захватит добычу кто нибудь из больших партизанов», – думал Денисов, беспрестанно взглядывая вперед, думая увидать ожидаемого посланного от Долохова.
Выехав на просеку, по которой видно было далеко направо, Денисов остановился.
– Едет кто то, – сказал он.
Эсаул посмотрел по направлению, указываемому Денисовым.