Косинский, Владимир Иванович

Владимир Косинский
Личная информация
Пол	мужской
Гражданство	СССР СССР Россия Россия
Клуб	ЦСКА
Дата рождения	26 февраля 1945(1945-02-26)
Место рождения	Котлас, Архангельская область, РСФСР
Дата смерти	14 июля 2011(2011-07-14) (66 лет)
Место смерти	Санкт-Петербург, Российская Федерация
Спортивная карьера	1964—1972
Рост	172 см
Вес	67 кг
Награды и медали Олимпийские игры Серебро Мехико 1968 100 м брасс Серебро Мехико 1968 200 м брасс Бронза Мехико 1968 комб. эстафета 4×100 м

Владимир Иванович Косинский (26 февраля 1945 — 14 июля 2011) — заслуженный мастер спорта СССР по плаванию, трехкратный призёр XIX Олимпийских игр 1968 года.

Биография

Семья жила в г. Воркуте. Его родной отец, поляк по национальности, был выслан из Западной Белоруссии на Север. Владимир его не помнил. Мать вышла второй раз замуж за ссыльного с Украины, работавшего на шахте.

Начало карьеры

Заниматься плаванием начал в 1959 г. под руководством Генриха Яроцкого — молодого специалиста, выпускника Ленинградского Института Физкультуры имени Лесгафта. И уже спустя два года на 7 Спартакиаде народов СССР спортсмен уступил всего 1.3 секунды действующему тогда рекорду страны. В 1963 г. на чемпионате СССР стал вторым вслед за Георгием Прокопенко, будущим призёром Олимпийских игр в Токио. В это время Яроцкий переезжает в Ленинград и Косинский остается без тренера.

В 1964 г. завоевывает «серебро» на чемпионате страны на дистанции 200 м брассом, и в 19 лет дебютирует в составе сборной команды СССР по плаванию на Олимписких играх в Токио. Однако, в финале был лишь 8-м. Руководство сборной команды тогда посчитало такой результат провальным и спортсмена отчислили из сборной. Спортсмен переезжает в Ленинград к своему первому наставнику Генриху Яроцкому — 1966 г. он пропускает по болезни.

Возвращение в большое плавание в 1967 г. оказалось для спортсмена триумфальным. В ноябре 1967 г. он установил новый мировой рекорд в плавании брассом на дистанции 100 м (1:06:07). А незадолго до Олимпийских игр — рекорд мира на дистанции 200 м брассом.

Олимпийские игры 1968

На Играх в Мехико (1968) завоевал «серебро» на дистанциях 100 и 200 м брассом. Также он завоевал «бронзу» в составе эстафеты на дистанции 4X100 м комбин. Именно его этап позволил квартету завоевать медаль и вывести команду СССР на 3-е место. Это был своеобразный рекорд — впервые в истории советского плавания советский спортсмен сумел завоевать сразу три олимпийские медали на одних Играх.

Завершение спортивной карьеры

В 1972 г. в возрасте 27 лет он без особого успеха выступил на Олимпиаде в Мюнхене и после неё ушёл из большого спорта. Работал преподавателем в Военном Институте Физической Культуры (ВИФК), а после увольнения в запас (в ранге полковника) несколько лет работал тренером по плаванию в СДЮСШОР «Локомотив», подготовив немало сильных пловцов-брассистов.

Лучший личный результат

• 100 м брассом 1:06:7 (1967)
• 200 м брассом 2:26:2 (1972)

Ссылки

• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/ko/vladimir-kosinsky-1.html Vladimir Kosinsky on www.sports-reference.com]

Отрывок, характеризующий Косинский, Владимир Иванович

– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.