Критика способности суждения
| Кантианство
|
|---|
| Основные понятия |
| Вещь в себе, Феномен Созерцание, Апостериори, Априори |
| Тексты |
| Критика чистого разума Критика практического разума |
| Течения |
| Неокантианство |
| Люди |
| Кант, Рейнгольд, Фихте Шопенгауэр, Фриз |
Критика способности суждения (нем. Kritik der Urteilskraft) — третья критика Канта, трактат, посвящённый эстетике и телеологии. Датируется 1790-м годом. В центре внимания книги — понятие целесообразности. Субъективная целесообразность, согласно Канту, присутствует в эстетической способности суждения, объективная — в телеологической.
Содержание
Содержание
Способность суждения определяется Кантом как «способность мыслить особенное как подчинённое общему. Если общее (правило, принцип, закон) дано, то способность суждения, которая подводит под него особенное (...), есть определяющая способность суждения; если же дано только особенное, для которого способность суждения должна найти общее, то это — рефлектирующая способность суждения». Кант выделяет два вида рефлектирующей способности суждения — эстетическую и телеологическую.
Эстетическая способность суждения
Аналитика прекрасного
Помимо теоретического и практического разума, Кант находит у человека третью способность — рефлектирующую способность суждения, которая проявляется, в частности, в суждениях вкуса, или эстетических суждениях. Эстетическое удовольствие, по Канту, — это чистое (незаинтересованное) удовольствие от представления предмета, даже когда он отсутствует реально. Поэтому эстетическое следует отличать от приятного (Das Angenehme), чувство удовольствия от которого неотделимо от реального присутствия предмета. Животные воспринимают приятное, но эстетическое может оценить только человек. Кроме того, эстетическое в отличие от приятного претендует на общезначимость. Примером прекрасного в природе Кант называет цветы (Blumen), которые нравятся сами по себе. Также чувство удовольствия может вызывать хорошее (das Gute), однако оно, как и приятное, должно быть для этого реальным. Кант также замечает, что эстетическое не исчерпывается прекрасным.
Аналитика возвышенного
Помимо прекрасного существует ещё и возвышенное (нем. das Erhabene), которое также, как и прекрасное, способно нравиться само по себе и вызывает чувство благосклонности независимо от факта наличия предмета. Главное отличие заключается в том, что прекрасное подразумевает форму предмета и завершенность, тогда как возвышенное может быть бесформенным (formlosen). Кант различает математически (Mathematisch) и динамически (Dynamisch) возвышенное. Возвышенное определяется как «то, что велико». Отсюда сама величина (количественная или математическая категория) становится предметом эстетического наслаждения. В качестве примеров такого математически возвышенного называются египетские пирамиды и собор святого Петра в Риме, а также покрытые ледниками горы и бескрайние моря. Другой разновидностью возвышенного является восхищение не размерами, но самой силой (динамикой или Macht) предмета. Сила обыкновенно внушает страх (Furcht), однако когда страшный предмет (Gegenstand der Furcht) отсутствует реально, представление о нём может вызывать уважение, тогда он становится динамически возвышенным.
|
Для эстетической способности суждения природа может считаться силой, стало быть, динамически возвышенным, лишь поскольку она рассматривается как предмет страха | 
|
Примерами динамически возвышенного и страшного в природе являются вулканы, водопады и ураганы. В общественной жизни таким аналогом является война.
Дедукция эстетических суждений
Здесь Кант размышляет о сущности искусства (Kunst) и определяет его как "созидание через свободу". Далее он противопоставляет искусство науке (Wissenschaft) и ремеслу (Handwerke). От первой оно отличается практической направленностью, а от второго - свободой. Выход к изящному (schönen) имеет только искусство, потому есть изящное искусство, но нет изящной науки. Само искусство можно подразделить на механическое и эстетическое (ästhetische), а эстетическое - на приятное и изящное (schönen). К приятным искусствам Кант относил, например, умение поддержать разговор или искусство сервировки стола. Изящное искусство необходимо есть продукт гения (Genie), который обладает талантом как способностью, через которую природа даёт искусству правила (образец для подражания). Отсюда существенной характеристикой гения оказывается оригинальность. При этом вкус и талант - это совсем не одно и то же, однако вкус дисциплинирует гения. Изящные искусства Кант делит на три вида:
- словесные (redenden)
- красноречие
- поэзия (Dichtkunst)
- изобразительные (bildenden)
- искусство игры ощущений (Spiels der Empfindungen):
Напишите отзыв о статье "Критика способности суждения"
Литература
- Длугач Т. Б. [iph.ras.ru/elib/1551.html Критика способности суждения] // Новая философская энциклопедия / Ин-т философии РАН; Нац. обществ.-науч. фонд; Предс. научно-ред. совета В. С. Стёпин, заместители предс.: А. А. Гусейнов, Г. Ю. Семигин, уч. секр. А. П. Огурцов. — 2-е изд., испр. и допол. — М.: Мысль, 2010. — ISBN 978-5-244-01115-9.
- Куприянов В.А. Основные тенденции эволюции понятия «гений» в немецкой докантовской философии // anthropology.ru/ru/text/kupriyanov-va/osnovnye-tendencii-evolyucii-ponyatiya-geniy-v-nemeckoy-dokantovskoy-filosofii
Ссылки
- [www.korpora.org/Kant/aa05/165.html Немецкий текст]
- [filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000499/ Русский перевод]
- [filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000005/st115.shtml «Критика способности суждения»]
Отрывок, характеризующий Критика способности суждения
– С вечера стояли, а теперь не могу знать, ваше сиятельство. Прикажите, я съезжу с гусарами, – сказал Ростов.Багратион остановился и, не отвечая, в тумане старался разглядеть лицо Ростова.
– А что ж, посмотрите, – сказал он, помолчав немного.
– Слушаю с.
Ростов дал шпоры лошади, окликнул унтер офицера Федченку и еще двух гусар, приказал им ехать за собою и рысью поехал под гору по направлению к продолжавшимся крикам. Ростову и жутко и весело было ехать одному с тремя гусарами туда, в эту таинственную и опасную туманную даль, где никто не был прежде его. Багратион закричал ему с горы, чтобы он не ездил дальше ручья, но Ростов сделал вид, как будто не слыхал его слов, и, не останавливаясь, ехал дальше и дальше, беспрестанно обманываясь, принимая кусты за деревья и рытвины за людей и беспрестанно объясняя свои обманы. Спустившись рысью под гору, он уже не видал ни наших, ни неприятельских огней, но громче, яснее слышал крики французов. В лощине он увидал перед собой что то вроде реки, но когда он доехал до нее, он узнал проезженную дорогу. Выехав на дорогу, он придержал лошадь в нерешительности: ехать по ней, или пересечь ее и ехать по черному полю в гору. Ехать по светлевшей в тумане дороге было безопаснее, потому что скорее можно было рассмотреть людей. «Пошел за мной», проговорил он, пересек дорогу и стал подниматься галопом на гору, к тому месту, где с вечера стоял французский пикет.
– Ваше благородие, вот он! – проговорил сзади один из гусар.
И не успел еще Ростов разглядеть что то, вдруг зачерневшееся в тумане, как блеснул огонек, щелкнул выстрел, и пуля, как будто жалуясь на что то, зажужжала высоко в тумане и вылетела из слуха. Другое ружье не выстрелило, но блеснул огонек на полке. Ростов повернул лошадь и галопом поехал назад. Еще раздались в разных промежутках четыре выстрела, и на разные тоны запели пули где то в тумане. Ростов придержал лошадь, повеселевшую так же, как он, от выстрелов, и поехал шагом. «Ну ка еще, ну ка еще!» говорил в его душе какой то веселый голос. Но выстрелов больше не было.
Только подъезжая к Багратиону, Ростов опять пустил свою лошадь в галоп и, держа руку у козырька, подъехал к нему.
Долгоруков всё настаивал на своем мнении, что французы отступили и только для того, чтобы обмануть нас, разложили огни.
– Что же это доказывает? – говорил он в то время, как Ростов подъехал к ним. – Они могли отступить и оставить пикеты.
– Видно, еще не все ушли, князь, – сказал Багратион. – До завтрашнего утра, завтра всё узнаем.
– На горе пикет, ваше сиятельство, всё там же, где был с вечера, – доложил Ростов, нагибаясь вперед, держа руку у козырька и не в силах удержать улыбку веселья, вызванного в нем его поездкой и, главное, звуками пуль.
– Хорошо, хорошо, – сказал Багратион, – благодарю вас, г. офицер.
– Ваше сиятельство, – сказал Ростов, – позвольте вас просить.
– Что такое?
– Завтра эскадрон наш назначен в резервы; позвольте вас просить прикомандировать меня к 1 му эскадрону.
– Как фамилия?
– Граф Ростов.
– А, хорошо. Оставайся при мне ординарцем.
– Ильи Андреича сын? – сказал Долгоруков.
Но Ростов не отвечал ему.
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».
Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
