Кульков, Михаил Максимович
Михаил Максимович Кульков<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 7 марта 1935 — февраль 1937 | |||
| Предшественник: | Никита Сергеевич Хрущёв | ||
| Преемник: | Алексей Алексеевич Волков | ||
| |||
| 29 августа 1929 — 8 июня 1930 | |||
| Предшественник: | Владимир Петрович Шубриков | ||
| Преемник: | Александр Осипович Шахрай | ||
| Рождение: | 26 апреля (9 мая) 1891 Константиново, Бежецкий уезд, Тверская губерния, Российская империя | ||
| Смерть: | 23 февраля 1939 (47 лет) | ||
| Партия: | РСДРП(б) с 1915 г. | ||
Михаил Максимович Кульков (26 апреля (9 мая) 1891, д. Константиново, Бежецкий уезд, Тверская губерния, Российская империя — 23 февраля 1939) — советский партийный деятель, первый секретарь Киргизского областного комитета ВКП(б) (1929—1930).
Биография
Сын рабочего-текстильщика. Окончил сельскую школу (срок обучения 4 года). В середине 1925—1927 гг. проходил обучение в Коммунистической Академии имени Я.М. Свердлова
С 1904 г. рабочий-шорник на различных московских заводах. С 1908 г. профсоюзный активист. В 1912 г. один из организаторов стачки на заводе «Острем» (Санкт-Петербург).
В 1915 г. вступил в РСДРП(б). В том же году уехал в Брянск. В ноябре 1917 г участник установления советской власти в Брянской губернии. В 1918 г. председатель Брянской губернской Чрезвычайной комиссии, в 1919 г. — председатель Брянского уездного комитета РКП(б), в 1920 г. — председатель исполнительного комитета Бежицкого уездного Совета.
В 1920 г. - секретарь комитета РКП(б) завода «Шоркож» (Москва), секретарь комитета РКП(б) завода «Красный поставщик» (Москва). Затем был переведен в Замоскворецкий райком РКП(б) Москвы. В 1922 г. становится председателем Правления Московского Союза кожевников, председателем Московского отделения Международной организации помощи революции.
- 1924—1926 гг. — заместитель заведующего организационным отделом ЦКК РКИ,
- 1927—1929 гг. — заместитель полномочного представителя ЦК ВКП(б) в Среднеазиатском бюро ЦК ВКП(б), член ЦКК КП(б) Туркмении,
- 1929—1930 гг. — первый секретарь Киргизского областного комитета ВКП(б), член Среднеазиатского бюро ЦК ВКП(б),
- 1931—1934 гг. — первый секретарь Замоскворецкого, затем Пролетарского районных комитетов ВКП(б) Москвы,
- 1934—1935 гг. — заведующий отделом партийных кадров Московского городского комитета ВКП(б),
- 1935—1937 гг. — второй секретарь Московского городского комитета ВКП(б),
- февраль-октябрь 1937 г. — уполномоченный Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) по Азово-Черноморскому краю,
- 1937—1938 гг. — уполномоченный Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) по Ростовской области,
- 1938 г. — директор Соболево-Щёлковской прядильно-ткацкой фабрики.
Член ЦК ВКП(б) (1937—1938), кандидат в члены (1934—1937). Член ЦКК РКП(б)/ВКП(б) (1924—1925 и 1930—1934).
Делегат II Съезда Советов. Депутат Верховного Совета СССР 1-го созыва.
В октябре 1938 г. был арестован. Приговорен Военной коллегией Верховного суда СССР к смертной казни (22.02.1939). Приговор приведён в исполнение 25 февраля 1939 г.
Захоронен в колумбарии Донского кладбища в Москве.
Н. С. Хрущёв так написал о М. М. Кулькове: «Московский пролетарий, член партии с 1916 г., не блиставший особыми качествами, но вполне честный и надежный человек» (Н. Хрущев, «Воспоминания»).
Источники
- www.az-libr.ru/index.htm?Persons&70B/b6310cc5/0001/0206e27e
- malayaencyklopediya.com/tom5/565.php
- www.centrasia.ru/person2.php?st=1030257740
- Известия ЦК КПСС., Выпуски 10-12 Изд. Центрального комитета КПСС, 1989
- История СССР, Выпуски 1-3 Изд-во Академии наук СССР, 1967
- Россияне в Кыргызстане, 1999 Георгий Рудов, Александр И. Иванов «Литературный Кыргызстан», 1999 - Всего страниц: 244
|
||||||||
Напишите отзыв о статье "Кульков, Михаил Максимович"
Отрывок, характеризующий Кульков, Михаил Максимович
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
