Кухня Канарских островов

Кухня Канарских островов состоит из традиционных блюд канарского архипелага и служит важной частью канарского культурного наследия. Она отличается простотой в приготовлении и разнообразием в выборе продуктов. Канарская кухня ощутила влияние культуры коренного населения островов гуанчей и латиноамериканской кухни, особенно венесуэльской. Венесуэла — страна с которой острова имели тесные исторические и культурные связи с XIX века и до середины XX века. Кроме того, на островную гастрономию оказала влияние и континентальная африканская кухня.

История

Согласно общепринятой теории, гуанчи были одним из берберских народов, прибывшим на Канарские острова со своими стадами и агрокультурами, из которых ячмень был наиболее распространённым.

Гофио, мука из жареного ячменя, была основой их пищи и готовился по-разному и из различных видов зерна, таких как пшеница или просо (кукуруза). Мясо было важной частью рациона аборигенов, для этого они держали стада коз и овец, и свиней. Также потреблялось молоко и сливочное масло. Дополнительно гуанчи занимались собирательством, пополняя свой рацион финиками, некоторыми видами инжира, а также подбирая моллюсков вдоль побережья острова.

Известно, что римляне бывали у берегов Канарских островов и контактировали, хотя и периодически, с местным населением, что привело к появлению таких продуктов, как инжир и маслины. После испанского завоевания в XV веке острова стали обязательной остановкой при отправке в Новый Свет, что вызвало массовый приток торговцев с обоих берегов Атлантики, принесших с собой кулинарные традиции своих стран. К ним относятся прежде всего кухни Пиренейского полуострова, важное место стали занимать блюда из продуктов, привезённых из Америки, таких как картофель или кукуруза (называемая канарцами «мильо» под влиянием португальцев). Позднее на Канарских островах начали выращивать различные культуры, рассчитанные на экспорт, который стал основой экономики острова, что не могло не оставить свой отпечаток на островной кулинарии. Возделывали сахарный тростник, виноград и банан.

Закуски и колбасы

В канарской кухне богатый выбор блюд, выступающих в роли закусок, или тапас, на местном диалекте называемых enyesques.

• Папас арругадас с соусом мохо отличаются своей оригинальностью и простотой: картофель варят в кожуре и с большим количеством соли. Тесные исторические связи Канарских островов с Америкой и особенности климата островов объясняют такое разнообразие видов картофеля, используемых на архипелаге и высокое его потребление. Традиционной приправой для картофеля и других блюд островов служит соус мохо, наиболее популярные виды которого «мохо верде» (с петрушкой) и «мохо пикон» (со жгучем перцем чили).
• Гофио, один из наиболее древних продуктов питания канарцев, представляет собой обжаренную муку грубого помола из различных зерновых или смесь из них (mezcla). Из неё пекут хлеб и пироги, добавляют как загуститель в супы, похлёбки и рагу. Также гофио подают на завтрак с горячим молоком, или вовсе едят как гарнир, к примеру, в виде густой каши на рыбном бульоне. Гофио вместе с канарцами распространилось и в такие страны как Куба, Венесуэла, Уругвай и Западная Сахара.
• Сыры. Наиболее распространены на островах сыры из козьего молока. На всю Испанию знамениты сыры с острова Гран-Канария — Queso de Flor, Queso Blanco и копчёный Flor de Guia. На острове Гомера фирменным считается блюдо almogrote, для приготовления которого берут местный козий сыр, плотный без дырок, маслянистый и с пикантным запахом.
• Чоризо. Среди колбасных изделий на островах выделяется канарская колбаса, которая представлена в различных вариантах (чоризо Терор в Гран-Канарии , Чакон в Лансароте , Ла-Пальма, и т. д.). Несмотря на разные названия, всё это — свиная колбаска с чесноком и паприкой, последняя придаёт продукту оранжевый или красный цвета.
• Морсилья. Канарцы придают кровяной колбасе пикантный вкус за счёт добавления туда батата, изюма и миндаля.
• Жареный окорок (Pata asada). Один из самых распространённых и простых способов потребления свинины у канарцев. Свиной окорок после жарки нарезается ломтиками и используется либо в бутербродах. либо как enyesque.
• Морепродукты на островах потребляются в большом количестве либо жареными на сковороде с соусом «мохо верде», либо в виде смеси с овощами; анчоусы и сардины жарят или сушат.

Первые блюда

• Потахе — густой овощной суп в широком многообразии представленный на островах, его готовят из капусты, водяного кресса, листовой свеклы и дикой полевой горчицы. Потахес — сытное блюдо, способное утолить голод и потому столь распространённое. Оригинален potaje de jaramago — в основе которого листья островного растения, по вкусу и виду близкие к ботве брюквы. На Гомере популярен potaje de berros — суп из водяного кресса с добавлением гофио.
• Картофельный отвар (Caldo de papas) — простейшее и наиболее доступное блюдо, бывшее популярным у беднейшего населения в трудные времена . Картофель и кинза, придающая вкус и аромат, — ключевые ингредиенты.
• Рыбная похлёбка (Caldo de pescado) — главным ингредиентом этого несложного блюда служит пойманная местными рыбаками рыба, такая как груперы или морские окуни. Картофель варится в рыбном бульоне и подаётся вместе с рыбой на второе, а бульон на первое.
• Ранчо канарио (Rancho canario) — густой овощной суп с гофио, иногда с добавлением мяса.

Популярен также бульон с кукурузой (caldo de millo), простой в своём составе: кукуруза, горох, чеснок, бульон и пшеница.

Вина и ликёры

Вина категории D.O

• D.O. AbonaD.O. Abona (Тенерифе)
• D.O. Tacoronte-Acentejo (Тенерифе)
• D.O. Valle de Güímar (Тенерифе)
• D.O. Valle de La Orotava (Тенерифе)
• D.O. Ycoden-Daute-Isora (Тенерифе)
• D.O. El Hierro (Иерро)
• D.O. Lanzarote (Лансароте)
• D.O. La Palma (Ла-Пальма)
• D.O. La Gomera (Гомера)
• D.O. Gran Canaria (Гран-Канария)

Канарский ром

• Ром Миел
• Ром Бланко

Ссылки

• [www.diccionariodecocinacanaria.es/es/diccionario Словарь канарской кухни]

Отрывок, характеризующий Кухня Канарских островов

– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.


M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.