Левиев, Лев Бинзумович

Не следует путать с Львом Леваевым — израильским диамантером.

Лев Бинзумович Левиев
Место рождения:	Волгоград, СССР
Образование	Университет Макгилла
Компания	ВКонтакте
Должность	исполнительный директор (2007 — 2012)
Компания	Vaizra Capital
Должность	управляющий партнёр (2012 — по н.в.)
Компания	Selectel
Должность	генеральный директор (2014 — по н.в.)

Лев Бинзу́мович Леви́ев (род. 22 июня 1984, Волгоград) — интернет-предприниматель и инвестор, сооснователь крупнейшей российской социальной сети «ВКонтакте», инвестиционного фонда Vaizra Capital и сети дата-центров Selectel.

Биография

Лев Левиев вырос в семье волгоградского предпринимателя, учился в школе в Герцлии, где познакомился с будущим партнёром по бизнесу Вячеславом Мирилашвили. В 2006 году получил степень бакалавра по направлению «Финансы и учёт» в канадском Университете Макгилла.

С января 2007 по апрель 2012 являлся исполнительным директором «ВКонтакте». C 2012 года — управляющий партнёр инвестфонда Vaizra Capital Russia. С сентября 2014 также возглавляет компанию Selectel.

В конце 2012 года издание Hopes&Fears оценивало состояние Левиева в $218 млн.

Женат.

ВКонтакте

В 2006 году Лев Левиев и Вячеслав Мирилашвили рассказали Павлу Дурову о набирающей популярность на Западе соцсети Facebook. В создание «ВКонтакте» Лев и Вячеслав вложили несколько десятков тысяч долларов, одолженных у Мирилашвили-старшего. Доля Левиева составила 10 %. С момента основания и до апреля 2012 года он занимал должность исполнительного директора «ВКонтакте».

Первым внешним инвестором стал фонд Digital Sky Technologies Юрия Мильнера, купивший четверть соцсети в 2007 году и позже передавший её на баланс Mail.Ru Group. В конце 2010 года холдинг увеличил свою долю в «ВКонтакте» на 7,5 % — с 24,99 % до 32,49 %. Сумма сделки составила $112,5 млн, вся компания была оценена в $1,5 млрд. Кроме того, новый акционер получил опцион на покупку ещё 7,5 % соцсети в 2011 году. Гендиректор Mail.ru Дмитрий Гришин вёл переговоры о поглощении, оценивая всю соцсеть в $2 млрд. Акционеры соглашались на обмен доли в ВК на акции Facebook, Groupon и Zynga, но в последний момент Дуров выступил резко против сделки и не подписал договор. В июле 2011 года Mail.ru исполнила опцион и довела свой пакет до 39,99 %. Общая доля партнёров снизилась с 55,5 % до 48,01 %, из них доля Левиева, по разным данным, составила 6 % или 8 %.

Узнав в марте 2012 о переговорах сооснователей с Алишером Усмановым, основным владельцем Mail.Ru Group, Дуров удалил их анкеты id3 и id4, а в дальнейшем получил от Усманова в управление пакет Mail.ru. Левиев и Мирилашвили планировали выйти из «ВКонтакте» в рамках IPO при оценке $3 млрд, однако в конце мая Дуров объявил, что соцсеть на неопределённый срок отказывается от выхода на NASDAQ. В апреле 2013 года инвестиционный фонд United Capital Partners под управлением Ильи Щербовича отдал за долю партнёров $840 млн, оценив всю соцсеть в $1,75 млрд. Таким образом, Левиев мог получить $105-140 млн.. В ходе последующего акционерного конфликта UCP рассматривал Льва Левиева как возможного нового генерального директора.

Selectel

В 2007 году для Лев Левиев и Вячеслав Мирилашвили создали компанию Selectel и открыли дата-центр для обеспечения потребностей Вконтакте в обработке и хранении данных. Полностью социальная сеть перешла на него к 2009 году и до запуска собственного дата-центра в 2012 году зависела от единственного поставщика услуг. Это позволило Selectel стать крупной компанией с 11 % рынка центров обработки данных по числу серверных стоек к концу 2011 года.

В сентябре 2014 года Лев Левиев занял место генерального директора компании, совмещая её с ролью управляющего партнёра Vaizra Capital

На 2015 год компании принадлежит семь дата-центров: шесть в Петербурге и области и ещё один в Москве. В мае 2014 года стало известно, что «Селектел» инвестируют 1 млрд рублей в строительство технопарка в Московском районе Петербурга, включающего в себя дата-центр, офисные и складские помещения. Планируется, что резидентами технопарка станут некоторые из проектов, в разное время профинансированными партнёрами. 17 декабря 2015 года в присутствии губернатора Петербурга Георгия Полтавченко был открыт крупнейший на Северо-Западе дата-центр «Цветочная 2».

Инвестиции

В 2010 году Левиев и Вячеслав Мирилашвили создали венчурный фонд Vaizra Capital с представительствами в Нью-Йорке, Герцлии и Санкт-Петербурге для инвестиций в технологичные компании на любых стадиях развития. С 2012 года Левиев является управляющим партнером российского фонда Vaizra Capital Russia, проинвестировавшего ряд проектов: видеохостинг Coub, сервис бронирования отелей Ostrovok.ru, издательский дом «Комитет» (входят издание об IT-индустрии VC.ru, социальное медиа TJournal и стартап-сообщество Spark), онлайн-консультант для сайтов Livetex, сообщество для экстремалов Riders. В июле 2014 партнёры объединили все свои российские активы, в том числе «Селектел», в рамках одного фонда. На конец 2014 в портфолио фонда было около 30 проектов.

Кроме того, партнёры инвестировали в ряд компаний: пензенского разработчика игр для соцсетей ООО «Тортуга», петербургские телеканал в общественном транспорте «Первое популярное телевидение» (ООО «Пассажир ТВ») и телеком-провайдер ООО «Амстердамтелеком», краснодарского разработчика игр для ПК и смартфонов ООО «Ино-Ко Плюс», петербургского поставщика сетевого и серверного оборудования ОКТА (ООО «Техно-Окта») и другие.

В августе 2014 года Левиев объявил о личных инвестициях в размере 500 тысяч евро в совместный с Боазом Бехаром стартап — API-платформу для биткойн-разработчиков BlockTrail.

Среди заметных инвестиций Vaizra Capital в компании вне России — Yik Yak, Casper, Robinhood Markets, Meerkat, Moovit, Boxed, Webflow.

Лев Левиев и Вячеслав Мирилашвили являются инвесторами фондов DST Global II и DST Global IV.

Отрывок, характеризующий Левиев, Лев Бинзумович

– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.