Фробениус, Лео
Ле́о Фробе́ниус (нем. Leo Frobenius; 29 июня 1873 года, Берлин, Германия — 9 августа 1938 года, Биганцоло, близ озера Лаго-Маджоре, Италия) — немецкий этнограф-африканист, археолог, сторонник диффузионистской теории, автор теории «морфологии культуры». Получил образование во Франкфуртском университете, этнологический институт которого был позднее назван в его честь (1946).
Содержание
Теория культурных кругов
Работая в Бременском музее, заинтересовался культурами народов Африки, несколько лет изучал их по музейным коллекциям и литературе; издал книгу Происхождение африканских культур (1898). В 1904 ему удалось, собрав средства, совершить свою первую экспедицию в Африку (в бассейн р. Касаи и Нижнего Конго). В ходе этой и последующих экспедиций, Фробениусу удалось собрать большой материал по этнографии и культуре народов Африки. Впервые в этнографии ввёл метод систематического картографирования явлений культуры. Один из основоположников диффузионистской теории культурных кругов. На территории Африканского континента Фробениус выделяет несколько культурных кругов, то есть целостных комплексов явлений культуры, характерных для определённой местности. Выдвигал гипотезу существования працивилизации на юг от Сахары, так называемой «Африканской Атлантиды».
Две африканские коллекции Фробениуса (археологическая и этнографическая) находятся в фондах петербургской Кунсткамеры (отдел этнографии Африки).
Морфология культуры
Выдвинул теорию о культуре как особом социальном организме, имеющем мистическое начало — «воспитание, воспитанник» («paideuma»). Не культура является продуктом человека, а люди — продукт культуры. Подчёркивал богатство и самобытность африканских культур, но ограничивал их содержание анахроническими традициями. В 1925 основал в Франкфурте-на-Майне исследовательский институт морфологии культуры (с 1946 Институт Фробениуса). Прослеживается влияние теорий Фробениуса на историософию Шпенглера.
Фробениус различал две первичные культуры: матриархальную и патриархальную. К первой относятся русские, немцы и африканские народы, ко второй — англосаксы, арабы-берберы, романские народы и др. Патриархальным народам присуще мировоззрение «из пещеры», активность в покорении природы, животное начало, рациональность и магия. Для мировоззрения матриархальных культур характерно растительное начало и единство с природой, это — мировоззрение просторов и эмоций. По мнению Фробениуса, в истории попеременно доминируют либо одни, либо другие. Этот процесс смены лидерства выступает источником развития человечества.[1]
Влияние на художественную литературу
Лео Фробениус был другом американского поэта Эзры Паунда[2], переписываясь с ним с 1920-х годов. Темы переписки нашли своё отражение в эпосе Паунда «Cantos».
Экспедиция Фробениуса 1908 года на западный берег Африки, в область между Того и Либерией (выявление остатков древней цивилизации йоруба) может служить непосредственным источником рассказа В. Я. Брюсова «Элули, сын Элули».
В истории современной Африки наследие Фробениуса было значительно переосмыслено и оказало влияние на идеологию негритюда Леопольда Сенгора. Эме Сезер тоже высоко оценивал вклад Фробениуса в преодоление колониалистской оценки африканцев как дикарей, лишённых культуры, но Воле Шойинка в своей Нобелевской лекции критиковал его за «шизофренические взгляды», восхищение искусством йоруба и уничижительное отношение к его творцам.
Напишите отзыв о статье "Фробениус, Лео"
Примечания
- ↑ Культурология: Учебник для студ. техн. вузов. / Под ред. Н. Г. Багдасарьян. — М.: Высшая школа, 1999.
- ↑ [lib.udm.ru/lib/POLITOLOG/POUND/ezra_pound2.txt Zweck или цель] // Эзра Паунд. Guide to Kulchur, 1968
Ссылки
- [www.frobenius-institut.de/ Институт Фробениуса]
|
Это заготовка статьи по этнологии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Фробениус, Лео
– Ах нет, – нахмурившись, крикнул он. – Поди ты, Михаил Иваныч.Михаил Иваныч встал и пошел в кабинет. Но только что он вышел, старый князь, беспокойно оглядывавшийся, бросил салфетку и пошел сам.
– Ничего то не умеют, все перепутают.
Пока он ходил, княжна Марья, Десаль, m lle Bourienne и даже Николушка молча переглядывались. Старый князь вернулся поспешным шагом, сопутствуемый Михаилом Иванычем, с письмом и планом, которые он, не давая никому читать во время обеда, положил подле себя.
Перейдя в гостиную, он передал письмо княжне Марье и, разложив пред собой план новой постройки, на который он устремил глаза, приказал ей читать вслух. Прочтя письмо, княжна Марья вопросительно взглянула на отца.
Он смотрел на план, очевидно, погруженный в свои мысли.
– Что вы об этом думаете, князь? – позволил себе Десаль обратиться с вопросом.
– Я! я!.. – как бы неприятно пробуждаясь, сказал князь, не спуская глаз с плана постройки.
– Весьма может быть, что театр войны так приблизится к нам…
– Ха ха ха! Театр войны! – сказал князь. – Я говорил и говорю, что театр войны есть Польша, и дальше Немана никогда не проникнет неприятель.
Десаль с удивлением посмотрел на князя, говорившего о Немане, когда неприятель был уже у Днепра; но княжна Марья, забывшая географическое положение Немана, думала, что то, что ее отец говорит, правда.
– При ростепели снегов потонут в болотах Польши. Они только могут не видеть, – проговорил князь, видимо, думая о кампании 1807 го года, бывшей, как казалось, так недавно. – Бенигсен должен был раньше вступить в Пруссию, дело приняло бы другой оборот…
– Но, князь, – робко сказал Десаль, – в письме говорится о Витебске…
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.
Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
