Лестница Послов
Лестница Послов (фр. L'Escalier des Ambassadeurs) — один из знаменитых исчезнувших интерьеров Версальского дворца. Вместе с Зеркальной галереей и дворцовой часовней была одним из трёх самых масштабных интерьеров резиденции Людовика XIV. Как следует из названия, по этой лестнице поднимались послы на аудиенцию к монарху, совершая символическое (отраженное в аллегорических росписях) восхождение к солнцу. По ней ежегодно проходила процессия кавалеров ордена Святого Духа.
История строительства
Проект лестницы создал Луи Лево, а воплощал в жизнь с 1674 г. Франсуа д’Орбэ. В 1676 г. приступили к декору помещения под руководством Шарля Лебрена, и завершили в 1678 г.[1]. Редкий во французской архитектуре тех времён пример лестницы с расходящимися двойными маршами, был, видимо, основан на генуэзских образцах[2], как оформление Апартаментов Планет, к которым она вела, отталкивалось от ансамбля одноимённых помещений в палаццо Питти во Флоренции. Новаторство интерьера заключалось и в огромном световом фонаре перекрывающего зал свода. Подобный приём использовался во французских замках, например лестница Шамбора частично освещена зенитным фонарём, но в Версале он был остеклён. По традиции XVII века арки вестибюля лестницы Послов, ведущие с Королевского двора, закрывали только решётки, выполненные Николя Делобелем (недавно обнаруженные они вновь установлены на своё историческое место). Первый ярус лестницы был украшен фигурными многоцветными филёнками, отделанными мрамором, и воспринимался как цоколь для колоннады из ионических пилястр и колонн второго яруса, в простенках между которыми фрески, имитирующие шпалеры со сценами военных побед короля[2] (взятие Валансьена (17 марта 1677) и Сент-Омера (22 апреля 1677), сражение при Касселе (11 апреля 1677) и дислокация в Камбре (19 апреля 1677)[3] чередовались с иллюзорной живописью, изображавшей обитателей всех континентов, взирающих из богато убранных лоджий на поднимающихся по ступеням посетителей дворца. Росписи выполнил Адам Франсуа ван дер Мейлен[4]. На промежуточной площадке лестницы устроили фонтан, декорированный античной скульптурной группой, адаптированной к новому использованию, в нише над которым в 1679 г. разместили бюст короля работы Жана Варена (выполненный ещё в 1665 г. как результат соперничества французской и итальянской школ в противовес знаменитой работе Бернини), однако в 1681 г. его заменили бюстом работы Антуана Казевокса[5]. Двери работы Филиппа Кафиери с верхних площадок лестницы вели в салоны Дианы и Венеры.
При Людовике XV мадам Помпадур устроила на лестнице Послов временный театр. В частности 29 июля 1749 г. здесь исполняли оперу Люлли. В 1752 г. король решает разобрать лестницу ради устройства комнат для своей дочери мадам Аделаиды, которые в 1769 г. заберёт себе, присоединив к Внутренним апартаментам[6].
Сегодня об утраченном интерьере можно составить представление по гравюрам и сохранившейся лестнице Королевы, которая представляет собой как бы половину объёма Лестницы послов.
Любопытные факты
При строительстве замка Херренкимзее Людвиг II пожелал дважды воспроизвести утраченный версальский интерьер, однако до смерти короля успели оформить только Южную лестницу: объем Северной так и остался в кирпиче, составляя ныне разительный контраст пышно убранным залам бельэтажа[7].
В 1892 г. герцог Э.-М. д’Аренберг соорудил копию утраченной лестницы в своём доме в комплексе Пети-Саблон в Брюсселе.
Повторение лестницы Послов в конце XIX века осуществлено во дворце Талейран в Париже; а лестницы Королевы — в поместье Айседоры Дункан Пейнтон (Девон)[7].
В 1895 г. в Розовом дворце (снесён в 1969 г.) на авеню Фош в Париже для знаменитого щёголя и политика Бонифация де Кастелана выполнена ещё одна копия лестницы Послов.
Художник Жан-Леон Жером в 1878 г. написал картину, посвященную эпизоду из жизни принца Конде, когда полководец прибыл в Версаль после победы над Вильгельмом Оранским в сражении в Нидерландах. Этот случай положил конец почти пятнадцатилетней опале военачальника за участие во Фронде[8]. Для достоверного изображения живописец использовал гравюры и описания лестницы Послов. Однако вряд ли событие происходило в данном интерьере, так как аудиенция имела место в 1674 г. — сооружение лестницы только началось. Да и цветовую гамму художник «облагородил»: по документам стены были облицованы не только серым и белым мрамором, но и красным и зелёным, палитра была значительно более пестрой, о чём свидетельствуют и другие сохранившиеся с той эпохи залы дворца.
Напишите отзыв о статье "Лестница Послов"
Ссылки
- ↑ Монкло, Ж.-М. П. Версаль. — М.: Слово, 2001. — 232 с.
- ↑ 1 2 Монкло, Ж.-М. П. Версаль. — М.: Слово, 2001. — 234 с.
- ↑ Лестница Послов. На фр.
- ↑ Монкло, Ж.-М. П. Версаль. — М.: Слово, 2001. — 392 с.
- ↑ Монкло, Ж.-М. П. Версаль. — М.: Слово, 2001. — 335 с.
- ↑ Монкло, Ж.-М. П. Версаль. — М.: Слово, 2001. — 264 с.
- ↑ 1 2 Мак-Коркодейл, Ч. Убранство жилого интерьера. — М.: Искусство, 1990. — 200 с.
- ↑ [shaliminova.ya.ru/replies.xml?item_no=1073&ncrnd=617| Полотно Ж.-Л. Жерома]
Координаты: 48°48′17″ с. ш. 2°07′16″ в. д. / 48.804806° с. ш. 2.121167° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=48.804806&mlon=2.121167&zoom=14 (O)] (Я)
Отрывок, характеризующий Лестница Послов
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.
Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
