Лилли, Джон

Об английском драматурге см. статью: Лили, Джон

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Джон Каннингем Лилли
John Cunningham Lilly
Джон Лилли
Дата рождения:	6 января 1915(1915-01-06)
Место рождения:	г. Сент-Пол, Миннесота, США
Дата смерти:	30 сентября 2001(2001-09-30) (86 лет)
Место смерти:	г. Лос-Анджелес, Калифорния, США
Научная сфера:	психоанализ, нейробиология, биофизика, нейрофизиология, электроника, информатика, нейроанатомия
Место работы:	Университет штата Пенсильвания, Центр здоровья отставных офицеров (США), Научно-исследовательский институт Коммуникации Сент Томаса на Вирджинских островах
Альма-матер:	Калифорнийский технологический институт, Университет штата Пенсильвания
Научный руководитель:	Томас Морган
Известен как:	исследователь природы сознания в камере сенсорной депривации, психоделиков и коммуникативной способности дельфинов

Джон Каннингем Лилли (англ. John Cunningham Lilly) (6 января 1915 — 30 сентября 2001) — американский врач-психоаналитик, учёный-нейробиолог. Известен своими исследованиями природы сознания в камере сенсорной депривации, психоделиков и коммуникативной способности дельфинов. Также внёс вклад в развитие биофизики, нейрофизиологии, электроники, информатики и нейроанатомии.

Джон Лилли был видным представителем калифорнийской контркультуры учёных, мистиков и мыслителей конца 1960-х и начала 1970-х. Альберт Хофманн, Грегори Бейтсон, Ричард Алперт, Тимоти Лири, Вернер Эрхард и Ричард Фейнман были частыми гостями в его доме.

Детство

Джон Лилли родился 6 января 1915 года в 7:30 в городе Сент-Пол, штат Миннесота. Родители его были глубоко верующими католиками. Это оказало влияние на формировании личности Джона (представления о грехе, искуплении). Впоследствии на эту почву упали идеи Фрейда о глобальном чувстве вины и породили стремление сделать мир лучше, а людей — более открытыми друг к другу и природе.

Джон был хрупким, болезненным мальчиком. Физическая слабость обострила его внешние и внутренние чувства, он рос вдумчивым, склонным к анализу своих и чужих ощущений, переживаний, поступков. Он очень рано духовно отдалился от своих родителей и сверстников, погрузился в мир раздумий, много наблюдал за природой.

Когда Джону было 10 или 11 лет, родители перевели его из обычной школы в католическую школу Св. Луки, где его стали готовить к службе при алтаре: он учил молитвы, пел в хоре. Поначалу Джон был горд своими успехами, но вскоре осознал, что церковь — не его место.

Подростком Джон был по-своему очень религиозен, но отказался принять официальную догматику католической церкви: он не выносил стеснения своей свободы, всегда отстаивал право на самостоятельное мышление. По просьбе Джона родители забрали его из школы Св. Луки и перевели в академическую школу в его родном городе Сент-Пол.

Образование в университетах

В 1933 году он успешно сдал экзамены в Калифорнийский технологический институт. Курс общей биологии вел знаменитый профессор Томас Морган; под его руководством Джон с увлечением занимался эмбриологией и генетикой. Его заинтересовали проблемы возникновения и развития жизни, разума. В 1938 году Джон успешно окончил институт.

После этого он 2 года изучал анатомию и физиологию мозга в Военно-медицинской школе Дартмутского колледжа, затем перевёлся в Университет штата Пенсильвания, где получил медицинскую степень в 1942 году.

Научная деятельность

В течение Второй мировой войны, он исследовал физиологию высотного полета и изобрел инструменты для измерения газового давления.

После войны он практиковался в психоанализе в Университете Штата Пенсильвания и начал исследование физических структур мозга и его сознания. В 1951 Лилли выпустил статью, описывающую, как можно отображать паттерны электрической мозговой деятельности на катодном лучевом экране, используя электроды, которые он специально изобрел для вставки в живой мозг.

В 1953, он занял место исследователя нейрофизиологии в американском Центре Здоровья отставных офицеров. В 1954, следуя желанию отключить внешние стимулы от мозга, он изобрел первую в мире изолированную барокамеру: темный звуконепроницаемый резервуар с теплой соленой водой, в которой субъекты могли плавать в течение долгих периодов времени в состоянии сенсорной депривации (изоляции). Доктор Лилли вместе со своими коллегами были первыми, принявшими участие в этом исследовании.

Его поиски привели в итоге к вопросу о мозге других больших разумных млекопитающих, и в конце 1950-х, он основал центр, посвященный созданию коммуникации человека и дельфина: Научно-исследовательский институт Коммуникации Сент Томаса на Вирджинских островах. В начале 1960-х, доктор Лилли с сотрудниками написал несколько статей, сообщавших, что дельфины могут подражать человеческим образцам речи. Последующие исследования сознания дельфинов, однако, выявили трудности в повторении его результатов.

Джон Лилли в Исалене

В начале шестидесятых он получил представление об ЛСД и начал ряд экспериментов, в которых он принимал психоделики в изолированных барокамерах в компании дельфинов. Эти события описаны в его книгах «Программирование и метапрограммирование человеческого биокомпьютера: теория и эксперименты» (1-е изд. 1967 года) и «Центр Циклона» (1-е изд. 1972 года). Он конфиденциально признал, что его работа над ЛСД была частью проекта ЦРУ по контролю над сознанием MKULTRA. В 1967 году вышло 1-е издание книги Лилли «Учёный: метафизическая автобиография» (The Scientist: a Metaphysical Autobiography) с описаниями ощущений после принятия кетамина в качестве наркотика.

В итоге его карьера приняла другой оборот, став чем-то средним между исследованиями учёного, исканиями мистика и писательским трудом. Лилли стал автором 13 книг (включая «Человек и Дельфин» и «Мышление Дельфина»), некоторые из которых переведены на многие языки, в частности на немецкий, русский, французский и японский.

В середине и в конце 1970-х он был советником тогдашнего развивающегося кинопроизводителя Джорджа Лукаса.

В 1980-х Лилли вел проект, в котором попытался преподавать дельфинам синтезированный компьютером язык. Позже доктор Лилли создал проект для будущей «лаборатории коммуникаций», которая будет плавающей гостиной комнатой, где люди и дельфины могли общаться на равных, и где они нашли бы общий язык. Джон предвидел, что наступит время, когда убийство китов и дельфинов прекратится, «не из-за закона, который примут, а благодаря каждому человеку, понимающему с рождения, что они являются древними, разумными земными жителями; с огромными сведениями и огромной силой жизни. Не те, кого нужно убивать, но те, от кого нужно чему-то учиться».

Последние годы своей жизни Джон Лилли преимущественно проживал на острове Мауи Гавайского архипелага (с 1990 года) и был известен своей эксцентричностью, а также устойчивой склонностью к кетамину. Он умер от сердечного приступа в возрасте 86 лет в 2001 году. Прах Джона Лилли был развеян на берегах острова Мауи.

Библиография

• Lilly J. C. Simulation of God: The Science of Belief. — 1st. — New York: Simon & Schuster, 1956.
  • Lilly J. C. Simulation of God: The Science of Belief. — New York: Simon & Schuster, 1975. — 288 с. — ISBN 0-671-21981-2.
• Lilly J. C. Man and Dolphin: Adventures of a New Scientific Frontier. — 1st. — New York: Doubleday, 1961. — 312 с.
  • Лилли Дж. Человек и дельфин = Man and Dolphin: Adventures of a New Scientific Frontier. — перевод на русский. — М.: Мир, 1965.
• Lilly J. C., Montagu A. The Dolphin in History. — 1st. — Los Angeles: University of California, 1963.
• Lilly J. C. The Mind of the Dolphin: A Nonhuman Intelligence. — 1st. — New York: Doubleday, 1967. — 310 с. — ISBN 0-385-02543-2.
• Lilly J. C. Programming and Metaprogramming in the Human Biocomputer: Theory and Experiments. — 1st. — New York: Julian Press, 1967. — 160 с.
  • Лилли Д.; Дасс Р. Программирование и метапрограммирование человеческого биокомпьютера = Programming and Metaprogramming in the Human Biocomputer: Theory and Experiments. Это только танец. — перевод на русский. — Киев: София, 1994. — 320 с. — ISBN 5-7101-0033-1.
• Lilly J. C. The Scientist: A Metaphysical Autobiography. — 1st. — New York: Julian Press, 1967.
• Lilly J. C. The Center of the Cyclone: An Autobiography of Inner Space. — 1st. — New York: Julian Press, 1972. — 222 с.
  • Лилли Д., Дасс Р. Центр циклона: Автобиография внутреннего пространства = The Center of the Cyclone: An Autobiography of Inner Space. Зерно на мельницу. — перевод на русский. — Киев: София, 1993. — 319 с. — ISBN 5-71010-004-8.
• Lilly J. C. Lilly on Dolphins: Humans of the Sea. — 1st. — New York: Anchor Press, 1975. — ISBN 0-385-01037-0.
• Lilly J. C., Lilly A. The Dyadic Cyclone: The Autobiography of a Couple. — 1st. — New York: Simon & Schuster, 1976. — 287 с. — ISBN 0-671-22218-X.
  • Лилли Д., Лилли А. Парный циклон = The Dyadic Cyclone: The Autobiography of a Couple. — перевод на русский. — Киев: София, 1995. — 320 с. — ISBN 5-7101-0086-2.
• Lilly J. C. The Deep Self: Profound Relaxation and the Tank Isolation Technique. — 1st. — New York: Simon & Schuster, 1977. — 320 с. — ISBN 0-671-22552-9.
• Lilly J. C. Communication between Man and Dolphin: The Possibilities of Talking with Other Species. — 1st. — New York: Crown Publishers, 1978. — 269 с.
• Jeffrey F., Lilly J. C. John Lilly, so far.... — 1st. — Los Angeles: Jeremy P. Tarcher, Inc., 1990. — 278 с. — (Biography). — ISBN 0-87477-539-6.
• Lilly J. C., Gold E. J., Perry L., Bray F. Tanks for the Memories: Floatation Tank Talks. — 1st. — Nevada City, CA: Gateways Books & Tapes, 1995. — 139 с. — ISBN 0-89556-071-2.

Ссылки

• [www.leary.ru/infobase/persons/John_Lilly/ Джон Каннингем Лилли]
• [tzone.kulichki.com/anomal/psy_an/lilly.html С.Алимарин, А.Сухов «Заглянувший в центр циклона, или Джон Лилли в поисках сущности», «Наука и религия», 1990, N4]

Отрывок, характеризующий Лилли, Джон

Наташа ничего не говоря подошла к отцу и вопросительно удивленными глазами смотрела на него.
После нескольких приемов декламации m lle Georges уехала и графиня Безухая попросила общество в залу.
Граф хотел уехать, но Элен умоляла не испортить ее импровизированный бал. Ростовы остались. Анатоль пригласил Наташу на вальс и во время вальса он, пожимая ее стан и руку, сказал ей, что она ravissante [обворожительна] и что он любит ее. Во время экосеза, который она опять танцовала с Курагиным, когда они остались одни, Анатоль ничего не говорил ей и только смотрел на нее. Наташа была в сомнении, не во сне ли она видела то, что он сказал ей во время вальса. В конце первой фигуры он опять пожал ей руку. Наташа подняла на него испуганные глаза, но такое самоуверенно нежное выражение было в его ласковом взгляде и улыбке, что она не могла глядя на него сказать того, что она имела сказать ему. Она опустила глаза.
– Не говорите мне таких вещей, я обручена и люблю другого, – проговорила она быстро… – Она взглянула на него. Анатоль не смутился и не огорчился тем, что она сказала.
– Не говорите мне про это. Что мне зa дело? – сказал он. – Я говорю, что безумно, безумно влюблен в вас. Разве я виноват, что вы восхитительны? Нам начинать.
Наташа, оживленная и тревожная, широко раскрытыми, испуганными глазами смотрела вокруг себя и казалась веселее чем обыкновенно. Она почти ничего не помнила из того, что было в этот вечер. Танцовали экосез и грос фатер, отец приглашал ее уехать, она просила остаться. Где бы она ни была, с кем бы ни говорила, она чувствовала на себе его взгляд. Потом она помнила, что попросила у отца позволения выйти в уборную оправить платье, что Элен вышла за ней, говорила ей смеясь о любви ее брата и что в маленькой диванной ей опять встретился Анатоль, что Элен куда то исчезла, они остались вдвоем и Анатоль, взяв ее за руку, нежным голосом сказал:
– Я не могу к вам ездить, но неужели я никогда не увижу вас? Я безумно люблю вас. Неужели никогда?… – и он, заслоняя ей дорогу, приближал свое лицо к ее лицу.
Блестящие, большие, мужские глаза его так близки были от ее глаз, что она не видела ничего кроме этих глаз.
– Натали?! – прошептал вопросительно его голос, и кто то больно сжимал ее руки.
– Натали?!
«Я ничего не понимаю, мне нечего говорить», сказал ее взгляд.
Горячие губы прижались к ее губам и в ту же минуту она почувствовала себя опять свободною, и в комнате послышался шум шагов и платья Элен. Наташа оглянулась на Элен, потом, красная и дрожащая, взглянула на него испуганно вопросительно и пошла к двери.
– Un mot, un seul, au nom de Dieu, [Одно слово, только одно, ради Бога,] – говорил Анатоль.
Она остановилась. Ей так нужно было, чтобы он сказал это слово, которое бы объяснило ей то, что случилось и на которое она бы ему ответила.
– Nathalie, un mot, un seul, – всё повторял он, видимо не зная, что сказать и повторял его до тех пор, пока к ним подошла Элен.
Элен вместе с Наташей опять вышла в гостиную. Не оставшись ужинать, Ростовы уехали.
Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь: ее мучил неразрешимый вопрос, кого она любила, Анатоля или князя Андрея. Князя Андрея она любила – она помнила ясно, как сильно она любила его. Но Анатоля она любила тоже, это было несомненно. «Иначе, разве бы всё это могло быть?» думала она. «Ежели я могла после этого, прощаясь с ним, улыбкой ответить на его улыбку, ежели я могла допустить до этого, то значит, что я с первой минуты полюбила его. Значит, он добр, благороден и прекрасен, и нельзя было не полюбить его. Что же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» говорила она себе, не находя ответов на эти страшные вопросы.


Пришло утро с его заботами и суетой. Все встали, задвигались, заговорили, опять пришли модистки, опять вышла Марья Дмитриевна и позвали к чаю. Наташа широко раскрытыми глазами, как будто она хотела перехватить всякий устремленный на нее взгляд, беспокойно оглядывалась на всех и старалась казаться такою же, какою она была всегда.
После завтрака Марья Дмитриевна (это было лучшее время ее), сев на свое кресло, подозвала к себе Наташу и старого графа.
– Ну с, друзья мои, теперь я всё дело обдумала и вот вам мой совет, – начала она. – Вчера, как вы знаете, была я у князя Николая; ну с и поговорила с ним…. Он кричать вздумал. Да меня не перекричишь! Я всё ему выпела!
– Да что же он? – спросил граф.
– Он то что? сумасброд… слышать не хочет; ну, да что говорить, и так мы бедную девочку измучили, – сказала Марья Дмитриевна. – А совет мой вам, чтобы дела покончить и ехать домой, в Отрадное… и там ждать…
– Ах, нет! – вскрикнула Наташа.
– Нет, ехать, – сказала Марья Дмитриевна. – И там ждать. – Если жених теперь сюда приедет – без ссоры не обойдется, а он тут один на один с стариком всё переговорит и потом к вам приедет.
Илья Андреич одобрил это предложение, тотчас поняв всю разумность его. Ежели старик смягчится, то тем лучше будет приехать к нему в Москву или Лысые Горы, уже после; если нет, то венчаться против его воли можно будет только в Отрадном.
– И истинная правда, – сказал он. – Я и жалею, что к нему ездил и ее возил, – сказал старый граф.
– Нет, чего ж жалеть? Бывши здесь, нельзя было не сделать почтения. Ну, а не хочет, его дело, – сказала Марья Дмитриевна, что то отыскивая в ридикюле. – Да и приданое готово, чего вам еще ждать; а что не готово, я вам перешлю. Хоть и жалко мне вас, а лучше с Богом поезжайте. – Найдя в ридикюле то, что она искала, она передала Наташе. Это было письмо от княжны Марьи. – Тебе пишет. Как мучается, бедняжка! Она боится, чтобы ты не подумала, что она тебя не любит.
– Да она и не любит меня, – сказала Наташа.
– Вздор, не говори, – крикнула Марья Дмитриевна.
– Никому не поверю; я знаю, что не любит, – смело сказала Наташа, взяв письмо, и в лице ее выразилась сухая и злобная решительность, заставившая Марью Дмитриевну пристальнее посмотреть на нее и нахмуриться.
– Ты, матушка, так не отвечай, – сказала она. – Что я говорю, то правда. Напиши ответ.
Наташа не отвечала и пошла в свою комнату читать письмо княжны Марьи.
Княжна Марья писала, что она была в отчаянии от происшедшего между ними недоразумения. Какие бы ни были чувства ее отца, писала княжна Марья, она просила Наташу верить, что она не могла не любить ее как ту, которую выбрал ее брат, для счастия которого она всем готова была пожертвовать.
«Впрочем, писала она, не думайте, чтобы отец мой был дурно расположен к вам. Он больной и старый человек, которого надо извинять; но он добр, великодушен и будет любить ту, которая сделает счастье его сына». Княжна Марья просила далее, чтобы Наташа назначила время, когда она может опять увидеться с ней.
Прочтя письмо, Наташа села к письменному столу, чтобы написать ответ: «Chere princesse», [Дорогая княжна,] быстро, механически написала она и остановилась. «Что ж дальше могла написать она после всего того, что было вчера? Да, да, всё это было, и теперь уж всё другое», думала она, сидя над начатым письмом. «Надо отказать ему? Неужели надо? Это ужасно!»… И чтоб не думать этих страшных мыслей, она пошла к Соне и с ней вместе стала разбирать узоры.
После обеда Наташа ушла в свою комнату, и опять взяла письмо княжны Марьи. – «Неужели всё уже кончено? подумала она. Неужели так скоро всё это случилось и уничтожило всё прежнее»! Она во всей прежней силе вспоминала свою любовь к князю Андрею и вместе с тем чувствовала, что любила Курагина. Она живо представляла себя женою князя Андрея, представляла себе столько раз повторенную ее воображением картину счастия с ним и вместе с тем, разгораясь от волнения, представляла себе все подробности своего вчерашнего свидания с Анатолем.
«Отчего же бы это не могло быть вместе? иногда, в совершенном затмении, думала она. Тогда только я бы была совсем счастлива, а теперь я должна выбрать и ни без одного из обоих я не могу быть счастлива. Одно, думала она, сказать то, что было князю Андрею или скрыть – одинаково невозможно. А с этим ничего не испорчено. Но неужели расстаться навсегда с этим счастьем любви князя Андрея, которым я жила так долго?»
– Барышня, – шопотом с таинственным видом сказала девушка, входя в комнату. – Мне один человек велел передать. Девушка подала письмо. – Только ради Христа, – говорила еще девушка, когда Наташа, не думая, механическим движением сломала печать и читала любовное письмо Анатоля, из которого она, не понимая ни слова, понимала только одно – что это письмо было от него, от того человека, которого она любит. «Да она любит, иначе разве могло бы случиться то, что случилось? Разве могло бы быть в ее руке любовное письмо от него?»
Трясущимися руками Наташа держала это страстное, любовное письмо, сочиненное для Анатоля Долоховым, и, читая его, находила в нем отголоски всего того, что ей казалось, она сама чувствовала.
«Со вчерашнего вечера участь моя решена: быть любимым вами или умереть. Мне нет другого выхода», – начиналось письмо. Потом он писал, что знает про то, что родные ее не отдадут ее ему, Анатолю, что на это есть тайные причины, которые он ей одной может открыть, но что ежели она его любит, то ей стоит сказать это слово да , и никакие силы людские не помешают их блаженству. Любовь победит всё. Он похитит и увезет ее на край света.
«Да, да, я люблю его!» думала Наташа, перечитывая в двадцатый раз письмо и отыскивая какой то особенный глубокий смысл в каждом его слове.
В этот вечер Марья Дмитриевна ехала к Архаровым и предложила барышням ехать с нею. Наташа под предлогом головной боли осталась дома.


Вернувшись поздно вечером, Соня вошла в комнату Наташи и, к удивлению своему, нашла ее не раздетою, спящею на диване. На столе подле нее лежало открытое письмо Анатоля. Соня взяла письмо и стала читать его.
Она читала и взглядывала на спящую Наташу, на лице ее отыскивая объяснения того, что она читала, и не находила его. Лицо было тихое, кроткое и счастливое. Схватившись за грудь, чтобы не задохнуться, Соня, бледная и дрожащая от страха и волнения, села на кресло и залилась слезами.
«Как я не видала ничего? Как могло это зайти так далеко? Неужели она разлюбила князя Андрея? И как могла она допустить до этого Курагина? Он обманщик и злодей, это ясно. Что будет с Nicolas, с милым, благородным Nicolas, когда он узнает про это? Так вот что значило ее взволнованное, решительное и неестественное лицо третьего дня, и вчера, и нынче, думала Соня; но не может быть, чтобы она любила его! Вероятно, не зная от кого, она распечатала это письмо. Вероятно, она оскорблена. Она не может этого сделать!»
Соня утерла слезы и подошла к Наташе, опять вглядываясь в ее лицо.
– Наташа! – сказала она чуть слышно.
Наташа проснулась и увидала Соню.
– А, вернулась?
И с решительностью и нежностью, которая бывает в минуты пробуждения, она обняла подругу, но заметив смущение на лице Сони, лицо Наташи выразило смущение и подозрительность.
– Соня, ты прочла письмо? – сказала она.
– Да, – тихо сказала Соня.
Наташа восторженно улыбнулась.
– Нет, Соня, я не могу больше! – сказала она. – Я не могу больше скрывать от тебя. Ты знаешь, мы любим друг друга!… Соня, голубчик, он пишет… Соня…
Соня, как бы не веря своим ушам, смотрела во все глаза на Наташу.