Литургическое богословие
Литурги́ческое богосло́вие — сравнительная богословская наука, занимающаяся систематизацией богословских идей заключенных в богослужении, церковных песнопениях, последовании праздников, иконографических композициях, таинствах и во всем церковнослуже́бном обихо́де, при сравнении их с богослужебными обычаями других инославных христианских обществ.[1]
Содержание
Задачи литургического богословия
Перед литургическим богословием поставлены следующие задачи:
- Усвоить богословский статус систематическому описанию богослужения и литургического предания Церкви
- Дать определения понятий и категорий, с помощью которых можно было бы выразить сущность литургического опыта Церкви
- Связать эти определения и понятия с системой понятий богословия, которые истолковывают вероучение Церкви
- Связать отдельные данные литургического опыта в единое целое, в «закон молитвы», соприродный Церкви и определяющий «Закон веры».[2]
История литургического богословия
Литургическое богословие изучалось ещё в творениях богословов древней христианской церкви, но из-за отсутствия системного подхода, оно не сразу было выделено в отдельную богословскую науку и отдельную дисциплинарную единицу.
Определенный вклад в развитие литургической богословской мысли был внесен св. Кириллом Иерусалимским († 386), в своих тайново́дственных поучениях раскрывшего внутренний смысл и символическое значение таинств Крещения, Мvропомазания и Евхаристии, чина Оглашения.[3] Впоследствии символическое объяснение богослужений и других церковных тайноде́йствий было раскрыто в книге св. Диони́сия Ареопаги́та «О небесной иерархии»[4], в творениях св. Софро́ния Иерусалимского, преп. Максима Исповедника, св. патриарха Германа Константинопольского, Николая Каваси́лы[5], архиепископа Фессалоникийского и блаженного Симео́на архиепископа Фессалоники́йского[6].
В России работу по систематизации предмета начал выпускник Славяно-Греко-Латинской Академии литурги́ст Иван Иванович Дмитриевский в своем труде «Историческое, догматическое и таинственное изъяснение на литургию».[7]
Но все-таки, Литургическое богословие, именно как богословская наука, возникло в первой половине XX века в связи с богословским движением, которое было вызвано глубоким интересом к литургической традиции Восточной Православной Церкви.[8] У истоков науки стояли русские богословы, находившиеся в эмиграции[9], которые одни из первых начали работу над систематизацией богословских идей, заключавшихся в богослужении.[10]
Напишите отзыв о статье "Литургическое богословие"
Примечания
- ↑ Киприан (Керн), архимандрит. Литургика. Гимнография и эортология. М., 1997. С. 11.
- ↑ Шмеман А., прот. Введение в литургическое богословие. Париж, 1961, с. 24-25.
- ↑ Св. Кирилл Иерусалимский. Творения. Изд. 2. С. Посад, 1893.
- ↑ Писания св. отцов и учителей Церкви, относящиеся к истолкованию православного богослужения, т. I, СПб., 1855, сс. 3-260.
- ↑ Писания св. отцов…, т. 3, СПб., 1857, сс. 291—426 («Изъяснение Божественной Литургии»).
- ↑ Писания св. отцов…, т. 2, СПб., 1856, сс. 11-545, I—XI («Разговор о святых священнодействиях и таинствах церковных»); т. 3, СПб., сс. 5-186 («Толкование» о храме, священнослужителях, священных одеждах и священнодействиях).
- ↑ «Историческое, догматическое и таинственное изъяснение на литургию» (Москва, 1803; выдержало много изданий)
- ↑ Шмеман А., прот. Введение в литургическое богословие. Париж, 1961, с. 22-23.
- ↑ Киприан (Керн), иером. Крины молитвенные. Сборник статей по литургическому богословию. Белград, 1928, с. I.
- ↑ Киприан (Керн), архим. Литургика. Гимнография и эортология. М., 1997, с. 11.
Литература
- Успенский, Николай Дмитриевич. Православная литургия: историко-литургические исследования. Праздники, тексты, устав. — М., 2007.
- Уайбру Хью. Православная литургия. Развитие евхаристического богослужения византийского обряда. М.: Библейско-богословский институт, 2000.
- Вениамин (Милов), еп. Чтения по литургическому богословию. Брюссель, 1977. 344 с. Работа составлена только на основании богослужебных текстов.
- митр. Никодим (Ротов). Святая Евхаристия — таинство жизни Церкви. ЖМП, 1974, 4/
- Идея мира в Литургии. ЖМП, 1961, 4.
- Митр. Иоанн Зизиулас. Евхаристия: некоторые библейские аспекты. «Символ», 24. Париж, 1990.
Отрывок, характеризующий Литургическое богословие
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.
5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.
– Благодарю всех! – сказал он, обращаясь к солдатам и опять к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова. – Благодарю всех за трудную и верную службу. Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам слава вовеки! – Он помолчал, оглядываясь.
– Нагни, нагни ему голову то, – сказал он солдату, державшему французского орла и нечаянно опустившему его перед знаменем преображенцев. – Пониже, пониже, так то вот. Ура! ребята, – быстрым движением подбородка обратись к солдатам, проговорил он.
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.
