Лоббские анналы
Поделись знанием:
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.
Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
Ло́ббские анна́лы (лат. Annales Laubacenses) — раннесредневековые анонимные латиноязычные анналы, описывающие историю Франкского государства с 687 по 926 год. Названы по Лоббскому монастырю (в городе Лобб), особое внимание к которому анналы проявляют в своей ранней части.
Описание
Рукопись «Лоббских анналов» (Cod. F9. 176) была обнаружена в итальянском городе Монца в 1823 году. На основе палеографических исследований было установлено, что она был создана в IX—X веках, а записи, составлявшие анналы, внесены в неё позднее, но, вероятно, также в X веке[1].
«Лоббские анналы», вместе с «Аналами святого Аманда», «Анналами Петау» и «Тилианскими анналами», входят в группу франкских анналов, связанных своим происхождением с одним из монастырей, находившихся на территории современной Бельгии. Хотя для ранних записей «Лоббских анналов» (687—791 годы) основным источником являлись сведения, содержавшиеся в «Анналах святого Аманда», в них есть несколько оригинальных свидетельств, в том числе, единственные во франкской анналитике данные о Лоббском монастыре как месте захоронения герцога Хильдульфа[2]. Записи в этой части анналов содержат многочисленные пропуски и хронологические ошибки, выявляемые при сравнении «Лоббских анналов» со сведениями из других исторических источников. Записи за 796—885 годы являются полностью оригинальным сочинением: до 851 года анналы своё основное внимание уделяют событиям, происходившим в Западно-Франкском государстве, затем — в Срединном королевстве. Записи «Лоббских анналов» за 888—926 годы представляют собой сильно сокращённую версию «Аламаннских анналов»[1][3].
Издания
На латинском языке:
- [mdz10.bib-bvb.de/~db/bsb00000868/images/index.html?id=00000868&nativeno=3 Annales Laubacenses]. — Monumenta Germaniae Historica SS. — Hannover: Impensis Bibliopolii Avlici Hahniani, 1826. — Т. I. — P. 7, 9, 10, 12, 15, 52—55. — 660 p.
На русском языке:
- [www.vostlit.info/Texts/rus15/Ann_Laubachenses/text.phtml?id=835 Лоббские анналы]. Восточная литература. — перевод издания в MGH 1826 года; переведены только записи за 708—885 годы. Проверено 23 февраля 2011. [www.webcitation.org/5w9i8XBPq Архивировано из первоисточника 31 января 2011].
- [www.vostlit.info/Texts/rus15/Ann_Laubachenses/text1.phtml?id=6892 Лаубахские анналы]. Восточная литература. — перевод издания в MGH 1826 года. Проверено 23 февраля 2011. [www.webcitation.org/67bjg5BH1 Архивировано из первоисточника 12 мая 2012].
Другие «Лоббские анналы»
Название «Лоббские анналы» применяется и к некоторым другим историческим источникам, связанным своим происхождением с Лоббским монастырём:
- «Фрагмент „Лоббских анналов“» (лат. Annalium Lobensium Fragmentum) — описывает события 747—870 годов, уделяя особое внимание событиям, происходившим в Льежской епархии[4].
- «Продолжение „Лоббских анналов“» (лат. Annalium Lobiensium Continuatio) — описывает события 900—982 годов, особое внимание уделяя событиям в Лотарингии. В своей последней части (972—982 годы) является только перечислением мест празднования Пасхи императором Священной Римской империи Оттоном II Рыжим[5].
- «Лоббские анналы» (лат. Annales Laubienses) — описывают события 418—1054 годов. Начинаясь со всемирной хроники, анналы главное внимание уделяют событиям, связанным с епархиями Льежа и Камбре, а также с Лоббским монастырём, однако содержат сведения и о других регионах средневековой Европы, например, о Византии. Вариантом этих «Лоббских анналов» являются «Льежские анналы» (лат. Annales Leodienses)[6].
- «Продолжение „Лоббских анналов“» (лат. Annalium Laubiensium Continuatio) — описывает события 1056—1505 годов, в основном, связанные с епархией Льежа и Лоббским монастырём[6].
Напишите отзыв о статье "Лоббские анналы"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.vostlit.info/Texts/rus15/Ann_Laubachenses/pred.phtml?id=1148 Предисловие к Анналам святого Аманда, Тилианским, Лоббским и Петавианским анналам]. Восточная литература. Проверено 23 февраля 2011. [www.webcitation.org/698noQcnD Архивировано из первоисточника 14 июля 2012].
- ↑ «Лоббские анналы», год 707. По этой записи анналы получили своё современное название. Сведения о деятельности герцога Хильдульфа содержатся ещё только в одном историческом источнике — «Житии святого Урсмара».
- ↑ [www.repfont.badw.de/A.pdf Geschichtsquellen des deutschen Mittelalters. Teil A] (нем.). Bayerichen Akademie der Wessenchaften. Проверено 23 февраля 2011. [www.webcitation.org/66zy3dMDF Архивировано из первоисточника 17 апреля 2012].
- ↑ [mdz10.bib-bvb.de/~db/bsb00000869/images/index.html?id=00000869&nativeno=192 Annalium Lobiensium Fragmentum]. — Monumenta Germaniae Historica SS. — Hannover: Impensis Bibliopolii Avlici Hahniani, 1829. — Т. II. — P. 192—195. — 840 p.
- ↑ [mdz10.bib-bvb.de/~db/bsb00000869/images/index.html?id=00000869&nativeno=209 Annalium Lobiensium Continuatio]. — Monumenta Germaniae Historica SS. — Hannover: Impensis Bibliopolii Avlici Hahniani, 1829. — Т. II. — P. 209—211. — 840 p.
- ↑ 1 2 [mdz10.bib-bvb.de/~db/bsb00000871/images/index?id=00000871&nativeno=8 Annales Laubienses et Annalium Laubiensium Continuatio]. — Monumenta Germaniae Historica SS. — Hannover: Impensis Bibliopolii Avlici Hahniani, 1841. — Т. IV. — P. 8—28. — 888 p.
Отрывок, характеризующий Лоббские анналы
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.
Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
