Лоуз, Уильям
| Уильям Лоус William Lawes | |
 Портрет кисти неизвестного художника[1] | |
| Основная информация | |
|---|---|
| Дата рождения |
апрель 1602 года |
| Место рождения | |
| Дата смерти | |
| Место смерти |
Роутонская пустошь, близ Честера |
| Профессии |
композитор, исполнитель |
Уильям Лоус или Лоуз (William Lawes, апрель 1602 — 24 сентября 1645) — английский композитор и музыкант эпохи барокко.
Биография
Уильям Лоус родился в Солсбери, графство Уилтшир, в семье дьякона кафедрального собора Томаса Лоуса. Точная дата рождения неизвестна, но тот факт, что окрестили будущего композитора 1 мая, позволяет отнести день его появления на свет к концу апреля 1602 года. Старший брат Уильяма Лоуса — Генри Лоус — впоследствии тоже стал известным композитором.
Музыке Лоус учился с детства. Выдающиеся способности талантливого подростка приятно удивили его покровителя, графа Хартфорда, который и настоял на том, чтобы юного Лоуза отдали в учение композитору Джону Копрарио. Вероятно, маэстро и познакомил Уильяма с принцем Уэльским, будущим королём Карлом I. После коронации принца Уильям и его брат Генри были приближены ко двору. Лоус получил титул «придворного композитора, сочинителя музыки для лютни и хора».
Всю жизнь Уильям Лоус провел при королевском дворе. Он сочинял в основном светскую музыку для камерного исполнения, а также песни и небольшие музыкальные сценки для маскарадов. Есть свидетельства того, что сам Лоус играл во время таких праздников на флейте. Среди наследия Лоуса немало и произведений духовной музыки, которые предназначались в основном для сопровождения богослужений с участием его величества.
С началом революции и гражданских войн Лоус остался верен своему высочайшему покровителю и присоединился к роялистам. Благодаря протекции короля Лоус был распределен в Королевскую гвардию: так монарх стремился максимально оградить любимого композитора от опасности. Однако это не помогло. Во время битвы на Роутонской пустоши 24 сентября 1645 года, когда гвардия попала в засаду и была вынуждена принять неравный бой, Уильям Лоус был убит. Король приказал учредить по погибшему маэстро еще один, отдельный траур, вдобавок к уже установленному трауру по королевскому родственнику, который погиб в том же бою.
Автор эпитафии композитору поэт Томас Джордан использовал в надгробной надписи игру слов: «Лоуса убили те, кто волю личную приравнивал к закону» (Созвучие фамилии музыканта Lawes и английского слова — laws законы), намекая на то, что сторонники парламента отрицали верховенство королевского закона и стремились установить собственные порядки.
Творчество
Музыка Лоуса нежная, манерная, полифоничная. В основном это ансамбль из нескольких струнных, трех или шести скрипок и виол в сопровождении |виолончели и такого ныне мертвого музыкального инструмента, как виола-лира. Мастерски используя фугу и элементы контрапункта, Лоус добивается причудливого музыкального рисунка в несколько пасторальном стиле. Излишняя витиеватость и сложность пьес Уильяма Лоуса способствовали тому, что уже в ХIХ веке его быстро забыли, и лишь в конце ХХ века наследие композитора вышло из забвения.
Напишите отзыв о статье "Лоуз, Уильям"
Примечания
- ↑ В мемориальном соборе города Фарндон, графство Чешир, есть витражное окно, на котором, как полагают, изображен музицирующий Уильям Лоус. Колокольня собора до сих пор сохранила следы артиллерийского обстрела времен гражданской войны.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Лоуз, Уильям
«Какой вздор иногда приходит в голову! подумал князь Андрей; но верно только то, что эта девушка так мила, так особенна, что она не протанцует здесь месяца и выйдет замуж… Это здесь редкость», думал он, когда Наташа, поправляя откинувшуюся у корсажа розу, усаживалась подле него.В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такой улыбкой, которая с упреком говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.
Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.
На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
