Каламбур
Каламбу́р (фр. calembour) — литературный приём с использованием в одном контексте разных значений одного слова или разных слов или словосочетаний, сходных по звучанию[1].
В каламбуре либо два рядом стоящих слова при произношении дают третье, либо одно из слов имеет омоним или многозначно. Эффект каламбура, обычно комический (юмористический), заключается в контрасте между смыслом одинаково звучащих слов. При этом, чтобы производить впечатление, каламбур должен поражать ещё неизвестным сопоставлением слов[2]. Является частным случаем игры слов (многие авторы считают «игру слов» и «каламбур» синонимами). Близким по смыслу понятием является понятие парономазии.
Содержание
Этимология
Происхождение слова «каламбур» спорно[3]. Исторически существовали разные варианты написания (calambour, calembourg). Существует лишь ряд исторических анекдотов, связывающих это слово то с названием немецкого города (Калау, ср. нем. Kalauer с тем же значением), где будто бы жил во времена Лютера немецкий пастор Вейганд фон Тебен, славившийся шутками[2], то с различными личностями, достоверность существования которых не установлена: графом Каланбером (Calember) или Каленбергом (Kahlenberg) из Вестфалии, жившем при Людовике XIV в Париже или при дворе Станислава Лещинского в Лешевилле, или парижским аптекарем Каланбуром.
Существует также предположение, что слово «каламбур» произошло от итальянского выражения «calamo burlare» — шутить пером. Ф. Шаль (в книге «Очерки о Германии древней и современной», 1854) и после него Э. Литтре выводили слово «каламбур» из появившегося около 1500 года сборника шуток «Der Pfaffe von Kahlenberg»[4].
Викторьен Сарду открыл корень этого слова в рукописном сборнике, составленном драматургом Луи Фюзелье. Фюзелье был постоянным гостем у главного сборщика податей Марселя, большого охотника до песен и веселья. У него часто пировали застольники, также любители пения, кроме одного аббата, по имени Шерье. Тому природа не дала ни стихотворного таланта, ни голоса, так что он в поющей компании всегда безмолвствовал. Однажды (по Фюзелье — 26-го февраля 1720 г.) к нему так пристали, что он объявил, что сочинил песню и сейчас её исполнит. Робея, он начал петь, но первая же строфа «Pleurons tous en ce jour» («будем все плакать в сей день») вызвала всеобщий хохот, а после второй строфы «Du bois de calambour» («каламбуровое дерево») пение вовсе прекратилось. Аббат подобрал первые попавшиеся рифмовавшиеся слова, считая, что кроме рифмы от стиха ничего не требуется. Ныне про такое дерево не известно, однако в «Ботаническом подробном словаре, или травнике, сочиненном Андреем Мейером» и изданном в Москве в 1783 году (ч. 2, с. 18) сказано:
Каламбур, или орлиное дерево есть зеленоватое и приятный запах имеющее драгоценное дерево, привозимое из Индии большими кусками. Оное употребляется на разную лепную работу, на делание четок, также и брадобреями для придания хорошего запаха той воде, которою бреют. Оно содержит в себе много масла и соли, укрепляет мозг, но в медицине редко употребляется. В аптеках оное редко имеется.
Таким образом, каламбуровое дерево действительно существовало, и аббат с компаньонами знали о нём. Впечатление его песнью было произведено значительное, и его нелепый «каламбур» постепенно стал знаменит. Фюзелье упоминает о том, что «это слово обратилось в поговорку». Самого автора, патера Шерье, начали называть «каламбуровым аббатом», — отсюда и пошел каламбур[5].
В конце XVIII века слово «каламбур» считалось уже словом французского языка. В русском языке существует по крайней мере со времён Карамзина[3].
Использование
В речи
Благодаря множеству одинаково звучащих слов различного значения, французский язык особенно богат каламбурами. Так, например, о супруге Наполеона I французы острили: «C’est dommage qu’elle a un nez rond (un Néron)» (Жаль, что у неё круглый нос или Жаль, что у неё Нерон), о Наполеоне III «Il a perdu Sedan» (ses dents) (Он сдал в бою Седан или Он потерял зубы). Во время революции, когда Пий VII наследовал Папе Пию VI, ходил каламбур: «la religion va de Pie en Pie» (pis en pis) («Религия переходит от Пия к Пию или религия становится все хуже и хуже»). Большой славой во Франции, как удачный каламбурист (calembourier), пользовался маркиз де Биевр[4].
В литературе
В литературном использовании следует отличать каламбур в собственном значении, как комическую форму, от серьёзной игры слов, имеющей весьма различную стилистическую функцию. К серьёзным видам относится, например, магическая игра слов в поэзии народов первобытной культуры — заговорах, молитвах, сюжетах, связанных с испытанием мудрости (эпизод с «Никто» в «Одиссее»). Другой пример — символическая игра словом в trobar clus средневековых трубадуров и поэтов dolce stil nuovo, в философской и мистической лирике средневековых восточных поэтов (прежде всего в арабской и персидской поэзии).
Как комический приём, каламбур особенно свойственен формам гротеска и юмора, но часто встречается и в формах грубо-комического, в особенности, когда раскрываемое в каламбуре второе значение слов нарушает требования эвфемизма.
См. также
Напишите отзыв о статье "Каламбур"
Примечания
- ↑ В. З. Санников. Каламбур как семантический феномен // [files.istorichka.ru/FTP/Periodika/Voprosy_Jazykoznanija/1995/1995_3.pdf Вопросы языкознания. — № 3]. — 1995. — С. 59.
- ↑ 1 2 А. Г. [feb-web.ru/feb/litenc/encyclop/le5/le5-0522.htm Каламбур] // Литературная энциклопедия: В 11 т. Т. 5. — М.: Изд-во Ком. Акад., 1931. — Стб. 52—53.
- ↑ 1 2 [dic.academic.ru/dic.nsf/vasmer/40410/%D0%BA%D0%B0%D0%BB%D0%B0%D0%BC%D0%B1%D1%83%D1%80 Каламбур] в словаре Фасмера
- ↑ 1 2 Каламбур // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ Сборник изречений, метких мыслей, острых слов и анекдотов всех времен и народов. — СПб., 1903. Переиздание: Всемирное остроумие. Сборник изречений, метких мыслей, острых слов и анекдотов всех времен и народов. — Дубна: ИЦ «Феникс», 1995. — 384 с.
Литература
- Larchey. Les joueurs de mots. P., 1866.
- La Pointe et Le Gai. Dictionnaire des Calembourgs et des jeux de mots. P., 1860.
- В. З. Санников. Каламбур как семантический феномен // [files.istorichka.ru/FTP/Periodika/Voprosy_Jazykoznanija/1995/1995_3.pdf Вопросы языкознания. - № 3]. - 1995. - С. 59.
- Зеленов А.Н. О каламбурном использовании фразеологизмов. // Вопросы семантики фразеологических единиц. Ч. 1. - Новгород. - 1971. - 377с. -С.294 -298.
Ссылки
Статья основана на материалах Литературной энциклопедии 1929—1939.
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Каламбур
Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.
– Так ты понял все расположение войск? – перебил его князь Андрей.
– Да, то есть как? – сказал Пьер. – Как невоенный человек, я не могу сказать, чтобы вполне, но все таки понял общее расположение.
– Eh bien, vous etes plus avance que qui cela soit, [Ну, так ты больше знаешь, чем кто бы то ни было.] – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Пьер с недоуменьем, через очки глядя на князя Андрея. – Ну, как вы скажете насчет назначения Кутузова? – сказал он.
– Я очень рад был этому назначению, вот все, что я знаю, – сказал князь Андрей.
– Ну, а скажите, какое ваше мнение насчет Барклая де Толли? В Москве бог знает что говорили про него. Как вы судите о нем?
– Спроси вот у них, – сказал князь Андрей, указывая на офицеров.
Пьер с снисходительно вопросительной улыбкой, с которой невольно все обращались к Тимохину, посмотрел на него.
– Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейший поступил, – робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.
– Отчего же так? – спросил Пьер.
– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…
– Однако, говорят, он искусный полководец, – сказал Пьер.
– Я не понимаю, что такое значит искусный полководец, – с насмешкой сказал князь Андрей.
– Искусный полководец, – сказал Пьер, – ну, тот, который предвидел все случайности… ну, угадал мысли противника.
– Да это невозможно, – сказал князь Андрей, как будто про давно решенное дело.
Пьер с удивлением посмотрел на него.
– Однако, – сказал он, – ведь говорят же, что война подобна шахматной игре.
– Да, – сказал князь Андрей, – только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна. Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.
– А от чего же?
– От того чувства, которое есть во мне, в нем, – он указал на Тимохина, – в каждом солдате.
Князь Андрей взглянул на Тимохина, который испуганно и недоумевая смотрел на своего командира. В противность своей прежней сдержанной молчаливости князь Андрей казался теперь взволнованным. Он, видимо, не мог удержаться от высказывания тех мыслей, которые неожиданно приходили ему.
– Сражение выиграет тот, кто твердо решил его выиграть. Отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение? У нас потеря была почти равная с французами, но мы сказали себе очень рано, что мы проиграли сражение, – и проиграли. А сказали мы это потому, что нам там незачем было драться: поскорее хотелось уйти с поля сражения. «Проиграли – ну так бежать!» – мы и побежали. Ежели бы до вечера мы не говорили этого, бог знает что бы было. А завтра мы этого не скажем. Ты говоришь: наша позиция, левый фланг слаб, правый фланг растянут, – продолжал он, – все это вздор, ничего этого нет. А что нам предстоит завтра? Сто миллионов самых разнообразных случайностей, которые будут решаться мгновенно тем, что побежали или побегут они или наши, что убьют того, убьют другого; а то, что делается теперь, – все это забава. Дело в том, что те, с кем ты ездил по позиции, не только не содействуют общему ходу дел, но мешают ему. Они заняты только своими маленькими интересами.
– В такую минуту? – укоризненно сказал Пьер.
