Синекдоха

Сине́кдоха (др.-греч. συνεκδοχή — соотношение, дословно — «сопонимание») — троп, разновидность метонимии, стилистический приём, состоящий в том, что название общего переносится на частное («Вся школа высыпала на улицу»; «Россия проиграла Уэльсу: 0-3»), реже — наоборот, с частного на общее. Например, на использовании синекдохи строится выразительность речи в отрывке из поэмы А. Т. Твардовского «Василий Теркин»: «На восток, сквозь быт и копоть // Из одной тюрьмы глухой // По домам идет Европа // Пух перин над ней пургой // И на русского солдата //Брат-француз, британец-брат // Брат-поляк и все подряд // С дружбой будто виноватой // Но сердеч­ною глядят…» Здесь обобщенное наименование Европа употребляется вместо названия народов, населяющих европейские страны; един­ственное число существительных «солдат», «брат-француз» и других заменяет их множественное число. Синекдоха усиливает экспрессию речи и придает ей глубокий обобщающий смысл.

Обычно в синекдохе употребляется:

1. Единственное число вместо множественного: «Всё спит — и человек, и зверь, и птица». (Гоголь);
2. Множественное число вместо единственного: «Мы все глядим в Наполеоны». (Пушкин);
3. Часть вместо целого: «Имеете ли вы в чём-нибудь нужду? — В крыше для моего семейства». (Герцен);
4. Целое вместо части: «Разнонаправленно открылась Япония». (Биржевые новости) (вместо: акции на Токийской бирже); «Германия избежала поражения в матче с Австралией». (Спорт) (вместо: сборная Германии по футболу);
5. Родовое название вместо видового: «Ну что ж, садись, светило». (Маяковский) (вместо: солнце);
6. Видовое название вместо родового: «Пуще всего береги копейку». (Гоголь) (вместо: деньги).

Ссылки

• А. А. Горнфельд. Синекдоха // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Синекдоха

– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.