Луций Эмилий Мамерцин (консул 366 года до н. э.)
| Луций Эмилий Мамерцин |
Луций Эмилий Мамерцин (лат. Lucius Aemilius Mamercinus; V — IV века до н. э.) — древнеримский политический деятель из патрицианского рода Эмилиев, консул 366 и 363 годов до н. э.
Отцом Луция Эмилия был семикратный военный трибун того же имени.
В 368 году до н. э., когда сенат назначил Марка Фурия Камилла диктатором для противодействия законодательной инициативе о допуске плебеев к консулату, Луций Эмилий стал начальником конницы[1]. Вскоре ему пришлось сложить свои полномочия вслед за Марком Фурием, потерпевшим полную неудачу.
В следующем году сенат уступил народным трибунам и состоялись первые за долгое время консульские выборы, на которых из плебеев был выбран экс-трибун Луций Секстий Латеран, а из патрициев — Луций Эмилий Мамерцин. Во время этого консульства (366 год до н. э.) сенат намеренно минимизировал государственную деятельность, чтобы не дать действовать консулу-плебею; «всё замалчивалось и царила праздность, словно при закрытых судах»[2].
Во время второго консульства Луция Эмилия (363 год до н. э.) его коллегой в нарушение закона Лициния-Секстия был патриций Гней Генуций Авентинский. Снова ничего не происходило из-за эпидемии чумы; в рамках борьбы с ней назначили диктатора, чтобы тот вбил гвоздь[3].
О дальнейшей судьбе Луция Эмилия ничего не известно. Его сыном был начальник конницы в 352 году до н. э. того же имени.
Напишите отзыв о статье "Луций Эмилий Мамерцин (консул 366 года до н. э.)"
Примечания
Отрывок, характеризующий Луций Эмилий Мамерцин (консул 366 года до н. э.)
Маленькая княгиня, взяв платье из рук горничной, подходила к княжне Марье.– Нет, теперь мы это сделаем просто, мило, – говорила она.
Голоса ее, m lle Bourienne и Кати, которая о чем то засмеялась, сливались в веселое лепетанье, похожее на пение птиц.
– Non, laissez moi, [Нет, оставьте меня,] – сказала княжна.
И голос ее звучал такой серьезностью и страданием, что лепетанье птиц тотчас же замолкло. Они посмотрели на большие, прекрасные глаза, полные слез и мысли, ясно и умоляюще смотревшие на них, и поняли, что настаивать бесполезно и даже жестоко.
– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]
– Laissez moi, laissez moi, tout ca m'est parfaitement egal, [Оставьте меня, мне всё равно,] – отвечал голос, едва удерживающий слезы.
M lle Bourienne и маленькая княгиня должны были признаться самим себе, что княжна. Марья в этом виде была очень дурна, хуже, чем всегда; но было уже поздно. Она смотрела на них с тем выражением, которое они знали, выражением мысли и грусти. Выражение это не внушало им страха к княжне Марье. (Этого чувства она никому не внушала.) Но они знали, что когда на ее лице появлялось это выражение, она была молчалива и непоколебима в своих решениях.
