МЛБ в сезоне 1995

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

МЛБ в сезоне 1995 — стал очередным сезоном, проводимым Главной лигой бейсбола. Победителем Мировой серии стала команда «Атланта Бравс».





Регулярный сезон

В = Побед; П = Поражения; П% = Процент выигранных матчей; ОН = Очков набрано; ОП = Очков пропущено

Национальная лига

# Восток В П П% ОН ОП
1 Атланта Бравс (Детали) 90 54 62.50 645 540
2 Нью-Йорк Метс (Детали) 69 75 47.92 657 618
3 Филадельфия Филлис (Детали) 69 75 47.92 615 658
4 Флорида Марлинс (Детали) 67 76 46.85 673 673
5 Монреаль Икспос (Детали) 66 78 45.83 621 638
# Запад В П П% ОН ОП
1 Лос-Анджелес Доджерс (Детали) 78 66 54.17 634 609
2 Колорадо Рокиз (Детали) 77 67 53.47 785 783
3 Сан-Диего Падрес (Детали) 70 74 48.61 668 672
4 Сан-Франциско Джайентс (Детали) 67 77 46.53 652 776
# Центр В П П% ОН ОП
1 Цинциннати Редс (Детали) 85 59 59.03 747 623
2 Хьюстон Астрос (Детали) 76 68 52.78 747 674
3 Чикаго Кабс (Детали) 73 71 50.69 693 671
4 Сент-Луис Кардиналс (Детали) 62 81 43.36 563 658
5 Питтсбург Пайрэтс (Детали) 58 86 40.28 629 736

Американская лига

# Восток В П П% ОН ОП
1 Бостон Ред Сокс (Детали) 86 58 59.72 791 698
2 Нью-Йорк Янкиз (Детали) 79 65 54.48 749 688
3 Балтимор Ориолс (Детали) 71 73 49.31 704 640
4 Детройт Тайгерс (Детали) 60 84 41.67 654 844
5 Торонто Блю Джейс (Детали) 56 88 38.89 642 777
# Запад В П П% ОН ОП
1 Сиэтл Маринерс (Детали) 79 66 54.48 796 708
2 Калифорния Энджелс (Детали) 78 67 53.79 801 697
3 Техас Рэйнджерс (Детали) 74 70 51.39 691 720
4 Окленд Атлетикс (Детали) 67 77 46.53 730 761
# Центр В П П% ОН ОП
1 Кливленд Индианс (Детали) 100 44 69.44 840 607
2 Канзас-Сити Роялс (Детали) 70 74 48.61 629 691
3 Чикаго Уайт Сокс (Детали) 68 76 46.90 755 758
4 Милуоки Брюэрс (Детали) 65 79 45.14 740 747
5 Миннесота Твинс (Детали) 56 88 38.89 703 889

Плей-офф

Национальная лига

Американская лига

Мировая серия

Напишите отзыв о статье "МЛБ в сезоне 1995"

Ссылки

  • [mlb.mlb.com Официальный сайт МЛБ]


</div>

Отрывок, характеризующий МЛБ в сезоне 1995

Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…


Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.