Максимилиан III (курфюрст Баварии)

Максимилиан III Иосиф Карл Maximilian III. Joseph Karl<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
курфюрст Баварии
20 января 1745 — 30 декабря 1777
Предшественник:	Карл VII Альбрехт
Преемник:	Карл IV Теодор
Вероисповедание:	католицизм
Рождение:	28 марта 1727(1727-03-28) Мюнхен
Смерть:	30 декабря 1777(1777-12-30) (50 лет) Мюнхен
Место погребения:	Театинеркирхе, Мюнхен
Род:	Виттельсбахи
Отец:	Карл VII Альбрехт
Мать:	Мария Амалия Австрийская
Супруга:	Мария Анна София Саксонская

Максимилиан III Иосиф (нем. Maximilian III. Joseph; 28 марта 1727, Мюнхен — 30 декабря 1777, Мюнхен) — курфюрст Баварии в 1745—1777 годах.

Биография

Максимилиан был старшим сыном императора Священной Римской империи и курфюрста Баварии Карла VII Альбрехта и Марии Амалии Австрийской, дочери германского императора Иосифа I и Вильгельмины Брауншвейг-Люнебургской.

После смерти отца в 1745 году он унаследовал страну, находящуюся в состоянии войны с Габсбургами, в которой Бавария терпела поражения. Максимилиан III быстро забыл о претензиях отца на власть в Австрии и 22 апреля 1745 года заключил с Марией Терезией сепаратный мир в Фюссене, по которому отказывался от всяких притязаний на престолонаследие и признавал императором супруга Марии Терезии Франца Стефана.

Максимилиан Иосиф был прогрессивным и просвещенным правителем, который много сделал для того, чтобы улучшить развитие своей страны. В 1747 году начала функционировать знаменитая фарфоровая мануфактура в Нимфенбурге. В 1759 году была основана Баварская Академия Наук, первое академическое учреждение Мюнхена. Во время серьёзного голода 1770 года, Максимилиан III распорядился продать коронные драгоценности, чтобы заплатить за отгрузку зерна. Он издал ряд антиклерикальных постановлений (в частности запретил проведение театрализованных праздников страстей господних в деревне Обераммергау), занимался регулированием школьного образования.

30 декабря 1777 года Максимилиан III умер от чёрной оспы, не оставив наследника. Его смерть означала пресечение баварской линии Виттельсбахов и переход Баварии к пфальцским Виттельсбахам. Этот переход был оспорен Австрией, что привело к войне за баварское наследство. В конечном итоге новым баварским курфюрстом стал курфюрст Пфальца Карл IV.

Максимилиан III похоронен в крипте Театинеркирхе в Мюнхене.

Отрывок, характеризующий Максимилиан III (курфюрст Баварии)

Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.