Малецкий, Николай Леонидович

Николай Малецкий
Имя при рождении:	Николай Леонидович Малецкий
Дата рождения:	9 мая 1946(1946-05-09) (77 лет)
Место рождения:	Киев
Профессия:	режиссёр, кинорежиссёр, сценарист

Малецкий Николай Леонидович (укр. Малецький Микола Леонідович, р.1946) — советский и российский режиссёр игрового и документального кино, сценарист.

Биография

Николай Малецкий родился 9 мая 1946 года в Киеве. Окончил режиссёрский факультет КГИТИ имени И. К. Карпенко-Карого (1974, мастерская Р.Ефименко). В период учёбы снял несколько телевизионных фильмов («Борис Тэн», «Сегодня» и др.), удостоенных призов на республиканских смотрах Украинской ССР. С 1974 — режиссёр Киевской киностудии имени А.Довженко, был членом Союза кинематографистов Украины.

С 1989 г. проживает в городе Москва, работает на студиях им. Горького, РЦСДФ, ЦТ и др., профессор ВГИКа, член Гильдии кинорежиссёров России. Поставил 8 игровых картин, среди которых «Будем ждать, возвращайся», «Такая она, игра», «Семейное дело», «Прыжок», «Мелодрама с покушением на убийство», «Завтрак с видом на Эльбрус». Снял ряд документальных фильмов и ТВ передач: «Вершина Визбора», «Виктор Языков. Ветер перемен», «Юрий Семин. Двенадцатый игрок», «Венедикт Ерофеев. „Москва-Петушки“», «Вратари».

Фильмография

Игровое кино

• 1975 — Побег из дворца
• 1976 — Такая она, игра
• 1981 — Будем ждать, возвращайся
• 1982 — Семейное дело
• 1985 — Прыжок
• 1986 — Рядом с вами
• 1990 — «Фазис» поднимает паруса
• 1992 — Мелодрама с покушением на убийство (Россия, Украина)
• 1993 — Завтрак с видом на Эльбрус

Документальное кино

• 1989 — Вершина Визбора (документальный)
• 1999 — Юрий Визбор. Судьба и песни (документальный)
• 1999 — Первые в истории (документальный кинофильм)
• 2000 — Виктор Языков. Ветер перемен (документальный)
• 2002 — Юрий Семин. Двенадцатый игрок (документальный)
• 2003 — Инга Артамонова. Как не хочется умирать (документальный)
• 2003 — Венедикт Ерофеев. «Москва-Петушки» (документальный)
• 2004 — Вратари (документальный)
• 2004 — Елена Калинина. На коне (документальный)
• 2006 — Валерий Газаев — человек чести (документальный)
• 2006 — Динамо — ХХ век (документальный)
• 2006 — По планете на коне (документальный)
• 2008 — Острова. Юрий Визбор (документальный)
• 2008 — Острова. Юрий Богатырёв (документальный)
• 2008 — Сергей Никоненко. Так я пришёл (документальный)
• 2008 — По лезвию бритвы (документальный)
• 2010 — Вверх по трассе, ведущей вниз (документальный)

Сценарист

• 1992 — Мелодрама с покушением на убийство
• 1993 — Завтрак с видом на Эльбрус
• 2000 — Виктор Языков. Ветер перемен (документальный)
• 2003 — Венедикт Ерофеев (документальный)
• 2003 — Инга Артамонова. Как не хочется умирать (документальный)
• 2006 — По планете на коне (документальный)
• 2008 — Сергей Никоненко. Так я пришёл (документальный)

Публикации

• Николай Малецкий. «Одиссея Виктора Языкова» — «Физкультура и спорт», 2002, № 07
• [www.facts.kiev.ua/archive/2003-01-09/61598/index.html Интервью Николая Малецкого газете «Факты и комментарии» 9 января 2003 года] о фильме «Такая она, игра» — прототипом главного героя которой был известный тренер Валерий Лобановский

Ссылки

• [www.world-art.ru/people.php?id=34494 Биография Николая Малецкого на сайте world-art.ru]
• [www.russkoekino.ru/chronic/kino14/kino140100.shtml Фильмография Николая Малецкого на сайте russkoekino.ru]

Отрывок, характеризующий Малецкий, Николай Леонидович

Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.


– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.