Мартин-и-Солер, Висенте

В Википедии есть статьи о других людях с фамилиями: Мартин и Солер

Висенте Мартин-и-Солер Vicente Martín y Soler
Основная информация
Дата рождения	2 мая 1754(1754-05-02)
Место рождения	Валенсия, Испания Испания
Дата смерти	11 февраля 1806(1806-02-11) (51 год)
Место смерти	Санкт-Петербург
Страна	Италия Италия→Россия Россия
Профессии	композитор

Висе́нте Марти́н-и-Соле́р (исп. Vicente Martín y Soler; 2 мая 1754, Валенсия — 11 февраля 1806, Санкт-Петербург) — испанский композитор, работал в Италии и Австрии, последнюю треть жизни провел в России.

Биография

Сын певца, ребёнком пел в хоре кафедрального собора Валенсии. Учился музыке в Болонье у известного педагога и теоретика музыки, францисканца Джованни Баттиста Мартини (Падре Мартини). С 1775 жил в Мадриде, где в том же году дебютировал оперой «Двое скупцов».

Неапольский период

В 1777 переехал в Неаполь как придворный капельмейстер неаполитанского короля Фердинанда IV. Его оперы («Ифигения в Авлиде», 1779; «Андромаха», 1780, либретто Апостоло Дзено; «Гипермнестра», 1780, либретто Метастазио; «Партенопа», 1782, либретто Метастазио) с успехом ставились в различных городах Италии.

Венский период

В 1785 по приглашению супруги испанского посла переехал в Вену ко двору императора Иосифа II. Написал там несколько комических опер на либретто Лоренцо да Понте, имевших огромный успех («Редкая вещь», 1786, по пьесе Луиса Велеса де Гевары; «Древо Дианы», 1787, и др.). Познакомился с Сальери и Моцартом; Моцарт процитировал его «Редкую вещь» во втором акте оперы «Дон Жуан».

Петербургский период

В 1788 был приглашен императрицей Екатериной II в Россию и до своей смерти жил и работал в Петербурге. Здесь им были написаны оперы «Горебогатырь Косометович» (1789, либретто Екатерины и её секретаря Александра Храповицкого), «Песнолюбие» («Меломания», 1790, либретто Храповицкого), «Федул с детьми» (1791, либретто Екатерины и Храповицкого, музыка совместно с Пашкевичем), «Деревенский праздник» (1798), несколько балетов («Покинутая Дидона», 1792; «Амур и Психея», 1796), другие произведения. Стиль итальянской оперы сохранен в петербургских сочинениях композитора, при этом в них использованы мелодии русских песен.

Жена композитора была лютеранкой, он похоронен на Смоленском евангелическом кладбище Санкт-Петербурга (заброшенная могила была отыскана лишь в 1990).

Признание

Написал свыше 30 опер и около 20 балетов. При жизни имел славу «валенсианского Моцарта». Потом был надолго забыт. В последние десятилетия снова стал исполняться в Испании, Италии, Франции и других странах. Его «Редкую вещь» в концертном варианте показал Жорди Саваль, оперу-буффа «La capricciosa corretta» записал Кристоф Руссе со своим ансамблем «Les Talens Lyriques». Опера «Горебогатырь Косометович» была поставлена в 2015 году в Санкт-Петербурге в рамках фестиваля Earlymusic.

Литература

• Link D.E. The Da Ponte operas of Vicente Martín Y Soler. Toronto: University of Toronto, 1991
• Matteis G. de, Marata G. Vicente Martín y Soler. Valencia: Institució Alfons el Magnànim, 2001
• Кряжева И. А. Мартин-и-Солер и его забытый шедевр — опера «Una cosa rara»// Музыкальная Академия. 2005, № 3, c.154-161.

Отрывок, характеризующий Мартин-и-Солер, Висенте

– Ne me tourmentez pas. Eh bien, qu'a t on decide par rapport a la depeche de Novosiizoff? Vous savez tout. [Не мучьте меня. Ну, что же решили по случаю депеши Новосильцова? Вы все знаете.]
– Как вам сказать? – сказал князь холодным, скучающим тоном. – Qu'a t on decide? On a decide que Buonaparte a brule ses vaisseaux, et je crois que nous sommes en train de bruler les notres. [Что решили? Решили, что Бонапарте сжег свои корабли; и мы тоже, кажется, готовы сжечь наши.] – Князь Василий говорил всегда лениво, как актер говорит роль старой пиесы. Анна Павловна Шерер, напротив, несмотря на свои сорок лет, была преисполнена оживления и порывов.
Быть энтузиасткой сделалось ее общественным положением, и иногда, когда ей даже того не хотелось, она, чтобы не обмануть ожиданий людей, знавших ее, делалась энтузиасткой. Сдержанная улыбка, игравшая постоянно на лице Анны Павловны, хотя и не шла к ее отжившим чертам, выражала, как у избалованных детей, постоянное сознание своего милого недостатка, от которого она не хочет, не может и не находит нужным исправляться.
В середине разговора про политические действия Анна Павловна разгорячилась.
– Ах, не говорите мне про Австрию! Я ничего не понимаю, может быть, но Австрия никогда не хотела и не хочет войны. Она предает нас. Россия одна должна быть спасительницей Европы. Наш благодетель знает свое высокое призвание и будет верен ему. Вот одно, во что я верю. Нашему доброму и чудному государю предстоит величайшая роль в мире, и он так добродетелен и хорош, что Бог не оставит его, и он исполнит свое призвание задавить гидру революции, которая теперь еще ужаснее в лице этого убийцы и злодея. Мы одни должны искупить кровь праведника… На кого нам надеяться, я вас спрашиваю?… Англия с своим коммерческим духом не поймет и не может понять всю высоту души императора Александра. Она отказалась очистить Мальту. Она хочет видеть, ищет заднюю мысль наших действий. Что они сказали Новосильцову?… Ничего. Они не поняли, они не могут понять самоотвержения нашего императора, который ничего не хочет для себя и всё хочет для блага мира. И что они обещали? Ничего. И что обещали, и того не будет! Пруссия уж объявила, что Бонапарте непобедим и что вся Европа ничего не может против него… И я не верю ни в одном слове ни Гарденбергу, ни Гаугвицу. Cette fameuse neutralite prussienne, ce n'est qu'un piege. [Этот пресловутый нейтралитет Пруссии – только западня.] Я верю в одного Бога и в высокую судьбу нашего милого императора. Он спасет Европу!… – Она вдруг остановилась с улыбкою насмешки над своею горячностью.
– Я думаю, – сказал князь улыбаясь, – что ежели бы вас послали вместо нашего милого Винценгероде, вы бы взяли приступом согласие прусского короля. Вы так красноречивы. Вы дадите мне чаю?
– Сейчас. A propos, – прибавила она, опять успокоиваясь, – нынче у меня два очень интересные человека, le vicomte de MorteMariet, il est allie aux Montmorency par les Rohans, [Кстати, – виконт Мортемар,] он в родстве с Монморанси чрез Роганов,] одна из лучших фамилий Франции. Это один из хороших эмигрантов, из настоящих. И потом l'abbe Morio: [аббат Морио:] вы знаете этот глубокий ум? Он был принят государем. Вы знаете?
– А! Я очень рад буду, – сказал князь. – Скажите, – прибавил он, как будто только что вспомнив что то и особенно небрежно, тогда как то, о чем он спрашивал, было главною целью его посещения, – правда, что l'imperatrice mere [императрица мать] желает назначения барона Функе первым секретарем в Вену? C'est un pauvre sire, ce baron, a ce qu'il parait. [Этот барон, кажется, ничтожная личность.] – Князь Василий желал определить сына на это место, которое через императрицу Марию Феодоровну старались доставить барону.