1796 год
Поделись знанием:
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.
От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
(перенаправлено с «1796»)
| Годы |
|---|
| 1792 · 1793 · 1794 · 1795 — 1796 — 1797 · 1798 · 1799 · 1800 |
| Десятилетия |
| 1770-е · 1780-е — 1790-е — 1800-е · 1810-е |
| Века |
| XVII век — XVIII век — XIX век |
| Григорианский календарь | 1796 MDCCXCVI |
| Юлианский календарь | 1795—1796 (с 12 января) |
| Юлианский календарь с византийской эрой |
7304—7305 (с 12 сентября) |
| От основания Рима | 2548—2549 (с 2 мая) |
| Еврейский календарь |
5556—5557 ה'תקנ"ו — ה'תקנ"ז |
| Исламский календарь | 1210—1211 |
| Древнеармянский календарь | 4288—4289 (с 11 августа) |
| Армянский церковный календарь | 1245 ԹՎ ՌՄԽԵ
|
| Китайский календарь | 4492—4493 乙卯 — 丙辰 зелёный кролик — красный дракон |
| Эфиопский календарь | 1788 — 1789 |
| Древнеиндийский календарь | |
| - Викрам-самват | 1852—1853 |
| - Шака самват | 1718—1719 |
| - Кали-юга | 4897—4898 |
| Иранский календарь | 1174—1175 |
| Буддийский календарь | 2339 |
| Японское летосчисление | 8-й год Кансэй |
1796 (тысяча семьсот девяносто шестой) год по григорианскому календарю — високосный год, начинающийся в пятницу. Это 1796 год нашей эры, 796 год 2 тысячелетия, 96 год XVIII века, 6 год 10-го десятилетия XVIII века, 7 год 1790-х годов.
Содержание
События
Франция и её войны
- 19 февраля (30 плювиоза IV года) — во Франции прекращён выпуск ассигнатов[1].
- 23 февраля (5 вантоза IV года) — генерал Бонапарт поставлен во главе французской армии, направленной в Северную Италию[2].
- 19 марта (28 вантоза IV года) — ассигнаты изъяты из обращения и заменены новой денежной единицей — территориальными мандатами[1].
- 20 марта (29 вантоза IV года) — на Гаити войска восставших мулатов захватили город Кап и арестовали французского губернатора генерала Лаво[3].
- 30 марта (10 жерминаля IV года) — во Франции создана «Тайная директория общественного спасения» — заговор Бабефа, Буонарроти, Дартэ. К ним примыкали Россиньоль, Друэ[4].
- 11 апреля (22 жерминаля IV года) — начало общего наступления французских армий[5].
- 1796, апрель — 1797, октябрь — первый итальянский поход французских войск. Последовательно разгромлены четыре австрийские армии[5].
- 12 апреля (23 жерминаля IV года) — Бонапарт разбил австрийские войска при Монтенотте[5].
- 18 апреля (27—28 жерминаля IV года) — Совет пятисот утвердил «закон Майля» о введении смертной казни за пропаганду и призывы к свержению существующего строя, восстановлению монархии, конституций 1791 и 1793 годов или аграрного закона[1].
- 24 апреля (5 флореаля IV года) — вышел последний номер газеты Бабёфа «Трибун народа»[4].
- 28 апреля (9 флореаля IV года) — Сардинское королевство заключило перемирие с Францией[5].
- 5 мая (15 флореаля IV года) — капитан Жорж Гризель сообщил члену Директории Лазару Карно о «Заговоре равных» Бабёфа[6].
- 10 мая (20 флореаля IV года) — разгром австрийских войск генералом Бонапартом при Лоди[5].
- 11 мая (21 флореаля IV года) — французская полиция арестовала Бабёфа и Буонарроти в квартире на улице Гранд-Трюандери и захватила архив движения. На следующий день на квартире столяра Дюфура схвачены Дарте и другие заговорщики[7].
- 15 мая(25 флореаля IV года) — взятие французами Милана[5].
- 4 июня(10 прериаля IV года) — начало осады Мантуи[5].
- 29 июня — французские войска заняли Ливорно, где располагалась база британского флота[5].
- 16 июля — Директория официально объявила об окончании войны в Вандее[8]. Генералу Гошу присвоен почётный титул «Освободитель Запада».
- 5 августа — победа французов Бонапарта при Кастильоне[5].
- 18 августа — заключён договор в Сан-Ильдефонсо о «наступательном и оборонительном союзе» между Францией и Испанией. Королевская Испания стала военным союзником республиканской Франции и фактически вошла в её сферу влияния[9].
- 8 сентября (21 фрюктидора IV года) — победа французов Бонапарта при Бассано[5].
- 10 сентября (23 фрюктидора IV года) — в ночь на 11 сентября сторонники Бабёфа предприняли неудачную попытку поднять восстание солдат Гренельского лагеря. Подавлена армией[10].
- 17 ноября (27 брюмера V года) — победа французов Бонапарта при Арколе[5].
- 15 декабря — из Бреста вышла французская эскадра, имевшая на борту армию генерала Гоша. Она пыталась достичь берегов Ирландии, но потерпела неудачу[11].
Другие страны
- Февраль — Восстание крестьян в Хубэе под руководством тайного общества «Белый лотос». Восставшие заняли Сянъян. Лето — Восстание охватило Хубэй, Хэнань, Шаньси, Сычуань, Ганьсу. В провинции посланы крупные воинские части.
- 16 октября — в Монкальери скончался король Сардинского королевства Виктор-Амадей III. Престол перешёл к его сыну Карлу Эммануилу IV[12].
- На месте Харьковского наместничества была воссоздана Слободско-Украинская губерния.
- Начало правления Павла I, российского императора.
- Основана Одесская биржа.
- Немецкий врач и учёный Самуэль Христиан Ганеман (1755—1843) опубликовал в «Журнале практической медицины» профессора Гуфеланда свою статью «Опыт нового принципа нахождения целительных свойств лекарственных веществ с несколькими взглядами на прежние принципы»[13]. Публикация этой статьи считается официальной датой рождения гомеопатии.
- Английский хирург и аптекарь Эдвард Дженнер (1749—1823) внёс ланцетом материал т. н. коровьей оспы шестилетнему Джеймсу Фиппсу. Попытка позднее инокулировать ребёнка выделяемым из пустул больного натуральной оспой оказалась безуспешной, из чего Дженнер сделал вывод, что мальчик защищён от натуральной оспы. С этого началась история прививок (вакцинаций).
Наука
Напишите отзыв о статье "1796 год"
Литература
Родились
См. также: Категория:Родившиеся в 1796 году
- 19 марта — Карл Голльмик (ум. 1866), немецкий композитор, лексикограф и музыкальный критик.
- 1 июня — Сади Карно, французский физик (ум. 1832).
- 3 июня — Михаил Александрович Дмитриев, русский поэт, критик, переводчик, мемуарист (ум. 1866).
- 24 июня — Ян Чечот, польский поэт и белорусский фольклорист (ум. 1847).
- 3 июля — Николай Алексеевич Полевой, русский писатель, драматург, литературный и театральный критик, журналист и историк (ум. 1846).
- 17 июля — Жан Батист Камиль Коро, французский художник (ум. 1875).
- 12 октября — Михаил Николаевич Муравьёв, русский государственный деятель (ум. 1866).
- 21 декабря — Томаш Зан, польский поэт (ум. 1851).
Скончались
См. также: Категория:Умершие в 1796 году
- 8 июня — Жан-Мари Колло д’Эрбуа, французский революционер, деятель периода Великой французской революции, председатель Национального конвента (глава Французской республики) в июне 1793 года и июле-августе 1794 года, член Комитета общественного спасения в 1793—1794 годах (род. 1749).
- 21 июля — Роберт Бёрнс— шотландский поэт, фольклорист, автор многочисленных стихотворений и поэм,
- 16 октября — Виктор-Амадей III, король Сардинского королевства и герцог Савойский в 1773—1796 годах (род. 1726).
- 17 ноября — Екатерина II — русская императрица.
- Прибылов, Гавриил Логинович — русский мореплаватель.
См. также
|
Категория:Документы 1796 года в Викитеке? |
|---|
Примечания
- ↑ 1 2 3 Гракх Бабёф Сочинения. т. 4 / М. 1982 — С. 587.
- ↑ Тарле Е. В. Наполеон / М. 1992 — С. 39.
- ↑ Альперович М. С. Слёзкин Л. Ю. История Латинской Америки / М. 1981 — С. 40.
- ↑ 1 2 Гракх Бабёф Сочинения. т. 4 / М. 1982 — С. 588.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 БСЭ 3-е изд. т. 11 — С. 50.
- ↑ Гракх Бабёф Сочинения. т. 4 / М. 1982 — С. 16.
- ↑ Гракх Бабёф Сочинения. т. 4 / М. 1982 — С. 17.
- ↑ Lazare Hoche (фр.)
- ↑ СИЭ т. 12 — С. 527.
- ↑ Гракх Бабёф Сочинения. т. 4 / М. 1982 — С. 598.
- ↑ Expédition d’Irlande (1796) (фр.)
- ↑ БСЭ 3-е изд т. 5 — С. 53.
- ↑ [www.1796kotok.com/homeopathy/works/essay.htm Опыт нового принципа нахождения целительных свойств лекарственных веществ с несколькими взглядами на прежние принципы]
| Календарь на 1796 год | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
Январь
|
Февраль
|
Март
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Апрель
|
Май
|
Июнь
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Июль
|
Август
|
Сентябрь
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Октябрь
|
Ноябрь
|
Декабрь
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий 1796 год
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.
От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
