Бабёф, Гракх

Гракх Бабёф
Gracchus Babeuf
Имя при рождении:	Франсуа Ноэль Бабёф
Дата рождения:	23 ноября 1760(1760-11-23)
Место рождения:	Сен-Кантен, Королевство Франция
Дата смерти:	27 мая 1797(1797-05-27) (36 лет)
Место смерти:	Вандом, Первая французская республика
Страна:	Франция Франция
Направление:	утопизм
Значительные идеи:	бабувизм
Оказавшие влияние:	Руссо, Мабли, Э.-Г. Морелли

Гракх Бабё́ф (фр. Gracchus Babeuf, имя взято в честь античных Гракхов; настоящее имя — Франсуа́ Ноэ́ль Бабёф, фр. François Noël Babeuf; 23 ноября 1760, Сен-Кантен — 27 мая 1797, Вандом) — французский революционный коммунист-утопист, руководитель движения «во имя равенства» во время Директории.

Биография

Родился в бедной, многодетной семье бывшего солдата, ставшего служащим. С детства узнал тяжесть изнурительного физического труда на строительстве Пикардийского канала, затем получил место писца и ученика у нотариуса. В 21 год (1781) получил самостоятельную практику февдиста-архивиста (юриста, специалиста по сеньориальному праву), разработал новую систему составления сеньориальных описей. В 1782 году женился на служанке Мари-Анн Лангле (1757-после 1840) и обосновался в Руа, где прожил до 1792 года.

Под влиянием идей Руссо и Мабли (позднее Морелли) стал убеждённым сторонником общества «совершенного равенства», в котором отсутствовала бы частная собственность. Уже в 1785 году разработал план создания «коллективных ферм» вместо крупных земельных владений. Был активным участником революции в Пикардии, и не теряя из виду свой конечный идеал, с присущим ему политическим чутьём стремился использовать такие события повседневной борьбы, которые могли бы активизировать народные массы. Распространение революционных идей вошло в противоречие с профессиональной деятельностью Бабёфа и побудило его в 1789 предпринять поездку в Париж, где он застал взятие Бастилии. 22 октября 1789 года — первое открытое выступление Бабёфа, направленное против избирательного ценза. В 1790 году за организацию движения против уплаты косвенных налогов и деятельное участие в нём Бабёф был арестован в Руа и препровожден в Париж, в тюрьму Консьержери. Откуда его освободили при содействии Ж. П. Марата. Выпущенный на свободу, он вскоре вновь подвергнут краткосрочному тюремному заключению, приобретя репутацию пикардийского Марата.

В последующие годы Бабёф выдвинул смелую аграрную программу — полная ликвидация феодальных прав без выкупа, уничтожение крупной земельной собственности, распределение в долгосрочную аренду конфискованного церковного имущества вместо распродажи, раздел общинных земель и, наконец, «аграрный закон», идею которого Бабёф сформулировал ранее в книге «Постоянный кадастр» (1789).

В 1791 Бабёф, в связи с бегством Людовика XVI, выступил за установление республиканского строя. После свержения монархии (10 августа 1792) избран в Генеральный совет департамента Сомма, а затем в директорию дистрикта Мондидье. В 1793 году работал секретарём продовольственной администрации Парижской Коммуны. На протяжении всей революции Бабёф последовательно отстаивал интересы неимущих классов, в особенности тех слоев мануфактурного пролетариата, проживавших ещё в деревне, для которых главным источником существования уже становилась заработная плата. Критиковал Марата и даже якобинский Конвент и за недостаточное внимание к вопросу о «благосостоянии неимущего класса». Глубоко ценя Робеспьера и разделяя многие из его убеждений, тем не менее Бабёф пошёл дальше — он хотел фактического равенства среди людей, считая это идеалом общественного устройства. Опыт якобинской диктатуры и деятельность по распределению продовольственных ресурсов столицы привели Бабёфа к мысли о практической возможности осуществления «общества совершенного равенства».

В период якобинской диктатуры он выступал за немедленную бесплатную раздачу земель беднякам. Бабёф однако натолкнулся на враждебность своих более умеренных коллег из муниципальной администрации, которые воспользовались оплошностью Бабёфа при оформлении одного из актов о продаже национальных имуществ и изгнали его с поста, возбудив против него судебное преследование. В августе 1793 по ложному обвинению в подлоге он был приговорен к 20 годам каторги, а в ноябре опять арестован и содержался в заключении. На протяжении всего периода якобинской диктатуры Бабёф упорно добивался пересмотра своего дела; выйдя из парижской тюрьмы в декабре 1793, он вновь оказался в тюрьме в Мондидье и, наконец, был освобожден за девять дней до термидорианского переворота.

Освобождённый ко времени 9 термидора, он через несколько недель становится убеждённым противником термидорианского Конвента, выступает против него в своей газете «Журналь де ла либерте де ла пресс» («Journal de la liberte de la presse»), переименованной вскоре в «Трибюн дю пёпль» («Le Tribun du peuple»).

В феврале 1795 года Бабёф вновь подвергся аресту. Освобождённый по амнистии (октябрь 1795), он возобновляет издание «Трибюн дю пёпль» и становится вместе с Ф. Буонарроти, О.-А. Дарте, Ш. Жерменом и другим организатором и руководителем коммунистического движения «во имя равенства».

Весной 1796 возглавляет «Тайную повстанческую директорию» и готовит народное выступление. В организации участвовали различные лица: Друэ, Ш. Жермен, портной Тиссо и др. В результате предательства одного из участников движения Гризеля заговор был раскрыт и все его руководители и ряд участников были 10 мая 1796 года арестованы. 26 мая 1797 года суд в Вандоме приговорил Бабёфа и Дарте к смертной казни. После объявления приговора Бабёф и Дарте пытались заколоть себя кинжалами и нанесли себе тяжелые ранения; утром следующего дня полумертвыми они были отнесены на эшафот и гильотинированы.

Идеи Бабёфа и его сторонников (бабувистов) являются предшественниками "научного" коммунизма. На основании опыта революции Бабёф пришёл к выводу о невозможности немедленного осуществления «чистой демократии» и необходимости установления временной революционной диктатуры в период перехода от старого общества к коммунистическому.

Признание необходимости диктатуры явилось одной из важнейших черт наследия бабувизма. В случае успеха восстания Бабёф и его сторонники собирались провести ряд экономических мероприятий в целях немедленного улучшения положения народных масс и реализовать план создания «национальной коммуны», которая должна была заменить частное хозяйство. Слабой стороной их взглядов являлась «грубая уравнительность», а из-за невозможности широкой агитации — отсутствие опоры на широкие народные массы.

Сочинения

1. Correspondance de Babeuf avec l’Academie d’Arras (1785—1788). — P. 1961.
2. Pages choisies de Babeuf recueillies… par. М. Dommanget. — P. 1935.

Литература

1. Бабеф Г. Сочинения в 4-х томах. — М.: «Наука»,1975 — 1977.
2. [vive-liberta.diary.ru/p163195143.htm?oam#more3 Французский ежегодник]. 1960. — М. 1961. с. 5—278.
3. [istmat.info/node/28025 Домманже М. Бабеф и заговор равных / перевод с франц. и примеч. Л.Б.Грюнберга, перевод стихов А.И.Питровского (Л.: Прибой. 1925)]
4. [istmat.info/node/28022 Щеголев П.П. Заговор Бабефа (Л.: Прибой. 1931)]
5. [istmat.info/node/28079 Эренбург И.Г. Заговор равных]
6. [istmat.info/node/30556 Черткова Г.С. От Бабефа к Буаноротти: движение во имя равенства или Заговор равных?]
7. [istmat.info/node/30519 Черткова Г.С. Барнав, Бабеф: два взгляда на французскую революцию]
8. [istmat.info/node/28026 Буонарроти Ф. Заговор во имя равенства / пер. с франц. В 2-х тт. (М.: издательство АН СССР. 1963)]
9. [istmat.info/node/27219 Волгин В.П. Французский утопический коммунизм: к 200-летию со дня рождения Гракха Бабефа (М.: изд-во АН СССР. 1960)]
10. [istmat.info/node/28024 Далин В.М. Гракх Бабеф накануне и во время Великой французской революции (1785-1794) (М.: изд-во АН СССР. 1963)]
11. [istmat.info/node/28021 Черткова Г.С. Гракх Бабеф во время термидорианской реакции / отв. ред. В.М.Далин (М.: Наука. 1980)]
12. [istmat.info/node/28081 Деборин А.М. Социально-политическая доктрина Гракха Бабефа / Из истории общественных движений и международных отношений: сб. статей в память акад. Е.В.Тарле (М.: изд-во АН СССР. 1957)]
13. [annuaire-fr.narod.ru/statji/Legran-fe1979.html Легран Р. Бабувисты после 18 фрюктидора / Французский ежегодник 1979.  М.: Наука. 1981.]
14. Advielle V. Histoire de Gracchus Babeuf et du babouvisme. v. 1—2. — P. 1844.
15. Babeuf et les problemes du babouvisme. — P. 1963
16. Daline V., Saitta A., Soboul A. Inventaire des manuscrits et des imprimes de Babeuf. — P. 1966.
17. Дерзновение / Д. Валовой, М. Валовая, Г. Лапшина. — М.: Мол. гвардия, 1989. — 314[6] c., ил. C.114-126.
18. Щёголев П. П. Бабёф, Жизнь замечательных людей, 1933. — 156 с.

Ссылки

• [LaRevolution.ru/Books/Babeuf-Car0.html Бабеф Г. «О системе уничтожения населения, или жизнь и преступления Каррье»]
• [istmat.info/taxonomy/term/541 В библиотеке vive-liberta]

Отрывок, характеризующий Бабёф, Гракх

Петр камердинер, теперь совсем очнувшийся от сна, разбудил доктора. Тимохин, не спавший все время от боли в ноге, давно уже видел все, что делалось, и, старательно закрывая простыней свое неодетое тело, ежился на лавке.
– Это что такое? – сказал доктор, приподнявшись с своего ложа. – Извольте идти, сударыня.
В это же время в дверь стучалась девушка, посланная графиней, хватившейся дочери.
Как сомнамбулка, которую разбудили в середине ее сна, Наташа вышла из комнаты и, вернувшись в свою избу, рыдая упала на свою постель.

С этого дня, во время всего дальнейшего путешествия Ростовых, на всех отдыхах и ночлегах, Наташа не отходила от раненого Болконского, и доктор должен был признаться, что он не ожидал от девицы ни такой твердости, ни такого искусства ходить за раненым.
Как ни страшна казалась для графини мысль, что князь Андрей мог (весьма вероятно, по словам доктора) умереть во время дороги на руках ее дочери, она не могла противиться Наташе. Хотя вследствие теперь установившегося сближения между раненым князем Андреем и Наташей приходило в голову, что в случае выздоровления прежние отношения жениха и невесты будут возобновлены, никто, еще менее Наташа и князь Андрей, не говорил об этом: нерешенный, висящий вопрос жизни или смерти не только над Болконским, но над Россией заслонял все другие предположения.


Пьер проснулся 3 го сентября поздно. Голова его болела, платье, в котором он спал не раздеваясь, тяготило его тело, и на душе было смутное сознание чего то постыдного, совершенного накануне; это постыдное был вчерашний разговор с капитаном Рамбалем.
Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?
Пьер отрицательно покачал головой и пошел дальше. В другом переулке на него крикнул часовой, стоявший у зеленого ящика, и Пьер только на повторенный грозный крик и звук ружья, взятого часовым на руку, понял, что он должен был обойти другой стороной улицы. Он ничего не слышал и не видел вокруг себя. Он, как что то страшное и чуждое ему, с поспешностью и ужасом нес в себе свое намерение, боясь – наученный опытом прошлой ночи – как нибудь растерять его. Но Пьеру не суждено было донести в целости свое настроение до того места, куда он направлялся. Кроме того, ежели бы даже он и не был ничем задержан на пути, намерение его не могло быть исполнено уже потому, что Наполеон тому назад более четырех часов проехал из Дорогомиловского предместья через Арбат в Кремль и теперь в самом мрачном расположении духа сидел в царском кабинете кремлевского дворца и отдавал подробные, обстоятельные приказания о мерах, которые немедленно должны были бытт, приняты для тушения пожара, предупреждения мародерства и успокоения жителей. Но Пьер не знал этого; он, весь поглощенный предстоящим, мучился, как мучаются люди, упрямо предпринявшие дело невозможное – не по трудностям, но по несвойственности дела с своей природой; он мучился страхом того, что он ослабеет в решительную минуту и, вследствие того, потеряет уважение к себе.
Он хотя ничего не видел и не слышал вокруг себя, но инстинктом соображал дорогу и не ошибался переулками, выводившими его на Поварскую.
По мере того как Пьер приближался к Поварской, дым становился сильнее и сильнее, становилось даже тепло от огня пожара. Изредка взвивались огненные языка из за крыш домов. Больше народу встречалось на улицах, и народ этот был тревожнее. Но Пьер, хотя и чувствовал, что что то такое необыкновенное творилось вокруг него, не отдавал себе отчета о том, что он подходил к пожару. Проходя по тропинке, шедшей по большому незастроенному месту, примыкавшему одной стороной к Поварской, другой к садам дома князя Грузинского, Пьер вдруг услыхал подле самого себя отчаянный плач женщины. Он остановился, как бы пробудившись от сна, и поднял голову.
В стороне от тропинки, на засохшей пыльной траве, были свалены кучей домашние пожитки: перины, самовар, образа и сундуки. На земле подле сундуков сидела немолодая худая женщина, с длинными высунувшимися верхними зубами, одетая в черный салоп и чепчик. Женщина эта, качаясь и приговаривая что то, надрываясь плакала. Две девочки, от десяти до двенадцати лет, одетые в грязные коротенькие платьица и салопчики, с выражением недоумения на бледных, испуганных лицах, смотрели на мать. Меньшой мальчик, лет семи, в чуйке и в чужом огромном картузе, плакал на руках старухи няньки. Босоногая грязная девка сидела на сундуке и, распустив белесую косу, обдергивала опаленные волосы, принюхиваясь к ним. Муж, невысокий сутуловатый человек в вицмундире, с колесообразными бакенбардочками и гладкими височками, видневшимися из под прямо надетого картуза, с неподвижным лицом раздвигал сундуки, поставленные один на другом, и вытаскивал из под них какие то одеяния.
Женщина почти бросилась к ногам Пьера, когда она увидала его.
– Батюшки родимые, христиане православные, спасите, помогите, голубчик!.. кто нибудь помогите, – выговаривала она сквозь рыдания. – Девочку!.. Дочь!.. Дочь мою меньшую оставили!.. Сгорела! О о оо! для того я тебя леле… О о оо!
– Полно, Марья Николаевна, – тихим голосом обратился муж к жене, очевидно, для того только, чтобы оправдаться пред посторонним человеком. – Должно, сестрица унесла, а то больше где же быть? – прибавил он.
– Истукан! Злодей! – злобно закричала женщина, вдруг прекратив плач. – Сердца в тебе нет, свое детище не жалеешь. Другой бы из огня достал. А это истукан, а не человек, не отец. Вы благородный человек, – скороговоркой, всхлипывая, обратилась женщина к Пьеру. – Загорелось рядом, – бросило к нам. Девка закричала: горит! Бросились собирать. В чем были, в том и выскочили… Вот что захватили… Божье благословенье да приданую постель, а то все пропало. Хвать детей, Катечки нет. О, господи! О о о! – и опять она зарыдала. – Дитятко мое милое, сгорело! сгорело!
– Да где, где же она осталась? – сказал Пьер. По выражению оживившегося лица его женщина поняла, что этот человек мог помочь ей.
– Батюшка! Отец! – закричала она, хватая его за ноги. – Благодетель, хоть сердце мое успокой… Аниска, иди, мерзкая, проводи, – крикнула она на девку, сердито раскрывая рот и этим движением еще больше выказывая свои длинные зубы.
– Проводи, проводи, я… я… сделаю я, – запыхавшимся голосом поспешно сказал Пьер.
Грязная девка вышла из за сундука, прибрала косу и, вздохнув, пошла тупыми босыми ногами вперед по тропинке. Пьер как бы вдруг очнулся к жизни после тяжелого обморока. Он выше поднял голову, глаза его засветились блеском жизни, и он быстрыми шагами пошел за девкой, обогнал ее и вышел на Поварскую. Вся улица была застлана тучей черного дыма. Языки пламени кое где вырывались из этой тучи. Народ большой толпой теснился перед пожаром. В середине улицы стоял французский генерал и говорил что то окружавшим его. Пьер, сопутствуемый девкой, подошел было к тому месту, где стоял генерал; но французские солдаты остановили его.
– On ne passe pas, [Тут не проходят,] – крикнул ему голос.
– Сюда, дяденька! – проговорила девка. – Мы переулком, через Никулиных пройдем.