Медынский уезд
Медынский уезд
|
Меды́нский уе́зд — административно-территориальная единица в составе Московской и Калужской губерний, существовавшая в 1727—1927 годах. Уездный город — Медынь.
География
Уезд располагался на севере Калужской губернии. Площадь уезда составляла в 1897 году 3 140,4[1] верст² (3 574 км²), в 1926 году — 3 574[2] км².
История
Медынский уезд известен с допетровских времён. В 1708 году уезд был упразднён, а город Медынь отнесён к Московской губернии. В 1719 году при разделении губерний на провинции отнесён к Калужской провинции Московской губернии. В 1727 году уезд в составе Калужской провинции был восстановлен.
В 1776 году уезд был отнесён к Калужскому наместничеству, которое в 1796 году было преобразовано в Калужскую губернию.
В 1927 году Медынский уезд был упразднён, его территория вошла в состав вновь образованного Мятлевского уезда, однако уже в 1929 году Мятлевский уезд становится Медынским районом.
Административное деление
В 1913 году в уезде было 22 волости[3][4]. Алфёровская волость в 1914-ом году называлась Александровской.
Адуевская | Алфёровская | Барсуковская | Богдановская | Галкинская | Гиреевская | Глуховская | Дороховская | Карамышевская |
---|---|---|---|---|---|---|---|---|
д. Алфёрово | д. Алексеевка | д. Агеевка | х. Айдаров | д. Антупово | ||||
с. Адуево | д. Безмина | д. Баланино | с. Богданово | д. Богданово | д. Бабино | |||
с. Архангельское | д. Бокори | сц. Барсуки | д. Белотурово | х. Богдановский | д. Беклеши | |||
Васильевское | д. Булгаково | д. Бухарино | д. Богданчиково | д. Болобоново | д. Бизяево | |||
д. Дятьково | д. Гридинки | сц. Воронки | д. Горнево | д. Бурцево | с. Гиреево | |||
сц. Девино и х-ра. | д. Дубна | д. Вязищи | д. Гриднево | х. Брюхановка | д. Гончаровка | |||
д. Завалитетово | д. Дубровка | д. Гришина | д. Дарьинка | с. Галкино | д. Горлово | |||
сц. Клины | х. Дехтярево | д. Дерново | д. Иванищено | сц. Гребнево | д. Гребенкино | |||
д. Кочубеевка | д. Елизаветино | д. Дурово | д. Киреево | д. Григоровка | д. Грибаново | |||
х. Красненький | д. Зажиморово | сц. Екимково | д. Косово | х. Копаня | д. Гришина | |||
д. Марютино | д. Замятина | д. Елизарьево | д. Кузнецовка | с. Костино | сц. Гусево | |||
д. Мансурово | д. Ивановская | д. Клины | д. Ковыряевка | д. Озеро | д. Доманцево | |||
д. Михеево | д. Игнатьево | д. Клячино | д. Логачево | д. Останино | с. Захаровское | |||
д.Новоселки | д. Ильинское | д. Кононово | д. Маханкино | х. Остоженский | д. Ивлево | |||
х-ра. Пащино | д. Истра | д. Мамоново | д. Медведки | д. Осторожное | ус. Каменка | |||
д. Петлино | д. Коноплянка | д. Мишнево | д. Мошарово | д. Паново | д. Коняево | |||
д. Подолино | с. Кулешово | пос. Мятлево | д. Обухово | д. Петровка | д. Косицское | |||
д. Покровская | д. Луково | д. Слобода | д. Ольховка | д. Самородка | д. Крюково | |||
д. Постоялые дворы | д. Лукошино | д. Степанчики | д. Пузаки | д. Ульшина | д. Кульпино | |||
д. Синявино | с. Павловское | д. Темново | д. Радюкино | д. Шеняны | д. Марьино | |||
сц. Уланово | х. Пировка | д. Ченышовка | д. Самсоново | д. Ярцево | д. Мешково | |||
х. Финогеновский | д. Прокопово | д. Юдино | д. Свитино | д. Никулино | ||||
х. Баранова | д. Савинки | д. Утешево | д. Образцово | |||||
д. Савостьяново | д. Фатьяново (Корсак) | д. Поджаровка | ||||||
д. Собакино | д. Фатьяново(Страхова) | сц. Прокшино | ||||||
д. Сосновка | х. Фатьяново | д. Теренино | ||||||
д. Тишенка | д. Ново-Фатьяново | д. Тычки | ||||||
д. Тулизова | д. Хорошая | д. Фокино | ||||||
д. Турово | сц. Шестово | |||||||
сц. Угрюмово | д. Шугурово | |||||||
х. Угрюмово | д. Щукино | |||||||
д. Хопилово | д. Юдинка | |||||||
д. Шейки | ||||||||
д. Шибнево | ||||||||
д. Юровка | ||||||||
Кременская | Кузовская | Маковская | Матовская | Межетчинская | Незамаевская | Ореховенская | Полотняно-Заводская | Пушкинская |
---|---|---|---|---|---|---|---|---|
Азарова, д | ||||||||
Васильевская д. | ||||||||
Водицкое, д. | ||||||||
Водопьяново, д. | ||||||||
Гнильево, д. | ||||||||
Дроздово, д. | ||||||||
Есовицы, д. | ||||||||
Ивищи, д. | ||||||||
Клины, д. | ||||||||
Кузово, с. | ||||||||
Кузово, ус. | ||||||||
Купоровка, д. | ||||||||
Луткино | ||||||||
Марьино, д. | ||||||||
Некрасово, д. | ||||||||
Новая, д. | ||||||||
Павлищево, д. | ||||||||
Пономариха, д. | ||||||||
Прудищи, д. | ||||||||
Прудки, с. | ||||||||
Родионково, д. | ||||||||
Семеновское, д. | ||||||||
Сельня, д. | ||||||||
Сельня, х. | ||||||||
Становая, д. | ||||||||
Терехово, д. | ||||||||
Тросна, д. | ||||||||
Тросна, х | ||||||||
Шанский завод, м. | ||||||||
Шевнево, д. | ||||||||
Шевнево, х | ||||||||
Шугайлово, д. | ||||||||
Шумова, д. | ||||||||
Юсова, д. | ||||||||
Юрманова, д. |
Романовская | Сергиевская | Топоринская | Троицкая |
---|---|---|---|
В 1926 году волостей стало 6:
- Износковская(центр - с. Износки)
- Кременская,
- Медынская,
- Мятлевская,
- Троицкая,
- Шанско-Заводская(центр - с. Шанский завод)
Население
По данным переписи 1897 года в уезде проживало 103 945[1] чел., в том числе русские — 99,8 %. В уездном городе Медыни проживало 4 387 чел.
По итогам всесоюзной переписи населения 1926 года население уезда составило 132 591 человек[2], из них городское — 16 204 человек.
Напишите отзыв о статье "Медынский уезд"
Примечания
- ↑ 1 2 3 [demoscope.ru/weekly/ssp/rus_gub_97.php?reg=15 Первая всеобщая перепись населения Российской Империи 1897 г.]. [www.webcitation.org/65VuzZEDW Архивировано из первоисточника 17 февраля 2012].
- ↑ 1 2 [demoscope.ru/weekly/ssp/rus_26.php?reg=113 Всесоюзная перепись населения 1926 г.]. [www.webcitation.org/66x61b7G1 Архивировано из первоисточника 16 апреля 2012].
- ↑ [www.prlib.ru/Lib/pages/item.aspx?itemid=391 Волостныя, станичныя, сельскія, гминныя правленія и управленія, а также полицейскіе станы всей Россіи съ обозначеніем мѣста ихъ нахожденія]. — Кіевъ: Изд-во Т-ва Л. М. Фишъ, 1913.
- ↑ Список населённых мест Калужской губернии. Медынский уезд. — 1914.
Ссылки
- Медынь // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [starye-karty.litera-ru.ru/uezd/kal_karta-medynskiy_uezd.html Старые карты Медынского уезда]
|
Отрывок, характеризующий Медынский уезд
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.
M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.