Мельник — колдун, обманщик и сват

«Мельник — колдун, обманщик и сват» — пасторальная «комическая опера» (музыкальная комедия) в трёх действиях по пьесе А. О. Аблесимова, впервые поставленная в 1779 году и имевшая шумный сценический успех в 1780-е годы. Комедия исполнялась в разных редакциях и на различную музыку, чаще всего — на «народную» музыку М. М. Соколовского.

Сюжет

Влюблённые крестьяне Филимон и Анюта хотят пожениться, но браку противится мать Анюты — рождённая во дворянстве, выданная замуж за крестьянина, не желающая крестьянской доли для своей дочери. Титульный герой, плутоватый мельник Фаддей, берёт на себя роль свата и убеждает родителей невесты не противиться выбору молодых. Все персонажи пьесы — свободные, зажиточные «поселяне», жених Филимон однодворец — дворянин, который сам пашет землю.

Постановки

Аблесимов написал «Мельника» в 1772 году, но из-за пугачёвского восстания и последовавших неурядиц премьера состоялась только 20 января 1779 года, в Москве. Здесь в первый сезон «Мельника» сыграли 22 раза, а в петербужском театре Карла Книппера — 27 раз. «Мельник» стал первой крупной работой А. М. Крутицкого. Для своего времени успех был огромный («Недоросль» в первый год сыграли 8 раз, что сам Фонвизин считал успехом). Именно «Мельник» с Крутицким был поставлен при открытии Эрмитажного театра 2 ноября 1785 года (предварительное публичное представление состоялось 16 ноября). К 1808 году только в Петербурге состоялось более 200 представлений. Успех пьесы не принёс Аблесимову никаких выгод — он умер в бедности в 1783 году.

Постановки самой успешной русской комической оперы XVIII века продолжились в следующем за тем столетии и даже в советское время (последняя известная постановка состоялась в 1951 году в московском ДК «Каучук»). Существовала радиоверсия оперы. В 1993 году в Московском театре на Малой Бронной оперу поставил режиссёр Сергей Женовач.

Критика

Н. М. Карамзин назвал «Мельника» «очень слабой оперой, наполненной многими погрешностями». П. А. Плавильщиков также с позиций эстетики классицизма вещал о «слабостях сочинения и несоблюдении Аристотелевых правил», хотя оговорился при этом, что даже столь несовершенная «комическая опера» оказалась в России намного успешнее мольеровского «Нелюдима» — «для того, что „Мельник“ наш, а „Нелюдим“ чужой». В то же время, по оценке Д. Н. Мирского,

Это очень живая и веселая пьеса с отличным, живым, народным диалогом и прелестными, настоящими народными песнями. Совершенно свободная от социальных и моральных забот, полная непринужденного и чисто русского веселья, пьеса Аблесимова принадлежит к серии литературных шедевров XVIII века.

Источники

• Клейн, Й. Русская литература в XVIII веке. — Индрик, 2010. — С. 270-276. — 800 экз. — ISBN 9785916740837.
• Гозенпуд, А. А. Примечания (к пьесе «Мельник — колдун, обманщик и сват») // [az.lib.ru/a/ablesimow_a_o/text_0030-1.shtml Стихотворная комедия, комическая опера, водевиль конца XVIII - начала XIX века. Сборник: Т. 1]. — Сов. писатель, 1990. — (Библиотека поэта. Большая серия).

Отрывок, характеризующий Мельник — колдун, обманщик и сват

Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.