Миончинский, Дмитрий Тимофеевич

Дмитрий Тимофеевич Миончинский
Полковникъ Дмитрій Тимофѣевичъ Міончинскій
Дата рождения	26 октября 1889(1889-10-26)
Место рождения	Казань, Российская империя
Дата смерти	29 (16) декабря 1918(1918-12-16) (29 лет)
Место смерти	под с. Шишкино, Ставропольская губерния
Принадлежность	Российская империя Российская империя, Белое движение
Род войск	Артиллерия
Годы службы	1906—1918
Звание	полковник
Командовал	артиллерийской батареей; командир артиллерийского дивизиона
Сражения/войны	Первая мировая война Гражданская война Первый Кубанский поход
Награды и премии

Дми́трий Тимофе́евич Миончинский (26 октября 1889, Казань — 16 [29] декабря 1918, под с. Шишкино Ставропольской губернии) — потомственный военный Российской империи. Полковник.

Участник Первой мировой и гражданской войн. Участник Белого движения на Юге России. Первопоходник. Организатор артиллерии Добровольческой армии.

Кавалер ордена Святого Георгия 4-й степени, обладатель Георгиевского оружия.

Образование

Окончил Нижегородский кадетский корпус в 1906 году и Михайловское артиллерийское училище в 1909 году. В 1914 году поступил в Николаевскую академию Генерального штаба.

Участие в Первой мировой войне

С началом Великой войны выходит на фронт в чине поручика 1-й батареи, 31-й артиллерийской бригады. Во время боёв на реке Гнилая Липа 13 августа 1914 года был тяжело ранен. После возвращения в строй со своей батареей участвовал в тяжёлых боях октября-ноября 1914 на реке Сан и за эти бои был награждён орденом Святого Георгия 4-й степени. В 1916 году был произведён в подполковники с назначением командиром 5-й батареи 31-й артиллерийской бригады. Был пожалован Георгиевским оружием

За то, что в течение всего боя 19-го июня 1916 года, в районе ф. Березовка, находясь в положении исключительной опасности, в сфере действительного ружейного огня на передовом наблюдательном пункте, давал точные указания для корректирования стрельбы своей батареи, чем дал возможность 124-му пехотному Воронежскому полку занять часть неприятельской укрепленной позиции — «Березовую рощу»; кроме того, отыскал три неприятельские батареи, которые и принудил к молчанию.

В 1917 году командовал 5-й батареей 31-й артиллерийской бригады.

Участие в Гражданской войне

12 (25) декабря 1917 присоединился к Добровольческой армии и через два дня был назначен командиром Сводной Михайловско-Константиновской батареи, которая воевала в составе отряда есаула Чернецова. Участвовал в Первом Кубанском «Ледяном» походе и стал фактическим создателем и организатором артиллерии Добровольческой армии.

Командовал 1-й офицерской батареей. 8 (21) июля 1918, после того, как батарея была развёрнута в дивизион, был назначен его командиром и произведён в полковники.

16 (29) декабря 1918 был смертельно ранен в бою у села Шишкино Ставропольской губернии во время Второго Кубанского похода Добровольческой армии. Похоронен в Екатеринодаре в усыпальнице Екатерининского собора.

Награды

• Орден Святого Георгия 4-й ст. (ВП 23.09.1915)
• Георгиевское оружие (ВП 27.01.1917)

Библиография

• Марков и марковцы. — М.: НП «Посев», 2001. ISBN 5-85824-146-8
• Гиацинтов Э. Н. Записки белого офицера / Вступит. статья, подготовка текста и коммент. В. Г. Бортневского. — СПб.: «Интерполиграфцентр» СПбФК, 1992. — 267 с., илл. ISBN 5-88560-077-5.
• Клепов М. Ю. Офицеры — Георгиевские кавалеры Первой мировой войны. — М.: «Минувшее», 2015.
• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=4026 Миончинский, Дмитрий Тимофеевич] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»

Отрывок, характеризующий Миончинский, Дмитрий Тимофеевич

В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.
Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват. В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью.
Значение совершавшегося тогда в России события тем незаметнее было, чем ближе было в нем участие человека. В Петербурге и губернских городах, отдаленных от Москвы, дамы и мужчины в ополченских мундирах оплакивали Россию и столицу и говорили о самопожертвовании и т. п.; но в армии, которая отступала за Москву, почти не говорили и не думали о Москве, и, глядя на ее пожарище, никто не клялся отомстить французам, а думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрешке маркитантше и тому подобное…
Николай Ростов без всякой цели самопожертвования, а случайно, так как война застала его на службе, принимал близкое и продолжительное участие в защите отечества и потому без отчаяния и мрачных умозаключений смотрел на то, что совершалось тогда в России. Ежели бы у него спросили, что он думает о теперешнем положении России, он бы сказал, что ему думать нечего, что на то есть Кутузов и другие, а что он слышал, что комплектуются полки, и что, должно быть, драться еще долго будут, и что при теперешних обстоятельствах ему не мудрено года через два получить полк.
По тому, что он так смотрел на дело, он не только без сокрушения о том, что лишается участия в последней борьбе, принял известие о назначении его в командировку за ремонтом для дивизии в Воронеж, но и с величайшим удовольствием, которое он не скрывал и которое весьма хорошо понимали его товарищи.
За несколько дней до Бородинского сражения Николай получил деньги, бумаги и, послав вперед гусар, на почтовых поехал в Воронеж.
Только тот, кто испытал это, то есть пробыл несколько месяцев не переставая в атмосфере военной, боевой жизни, может понять то наслаждение, которое испытывал Николай, когда он выбрался из того района, до которого достигали войска своими фуражировками, подвозами провианта, гошпиталями; когда он, без солдат, фур, грязных следов присутствия лагеря, увидал деревни с мужиками и бабами, помещичьи дома, поля с пасущимся скотом, станционные дома с заснувшими смотрителями. Он почувствовал такую радость, как будто в первый раз все это видел. В особенности то, что долго удивляло и радовало его, – это были женщины, молодые, здоровые, за каждой из которых не было десятка ухаживающих офицеров, и женщины, которые рады и польщены были тем, что проезжий офицер шутит с ними.
В самом веселом расположении духа Николай ночью приехал в Воронеж в гостиницу, заказал себе все то, чего он долго лишен был в армии, и на другой день, чисто начисто выбрившись и надев давно не надеванную парадную форму, поехал являться к начальству.
Начальник ополчения был статский генерал, старый человек, который, видимо, забавлялся своим военным званием и чином. Он сердито (думая, что в этом военное свойство) принял Николая и значительно, как бы имея на то право и как бы обсуживая общий ход дела, одобряя и не одобряя, расспрашивал его. Николай был так весел, что ему только забавно было это.