Монохорд
Монохо́рд (др.-греч. μονόχορδον, лат. monochordum, однострунник), также (музыкальный) кано́н (др.-греч. κανών <μουσικός>) — инструмент, служащий для точного построения музыкальных интервалов (звуков заданной высоты) путём фиксации различных длин звучащей части возбуждаемой щипком струны. Состоит из основания (иногда — резонаторного ящика), на котором между двумя порожками (подставками) закреплена натянутая струна. Между ними находится подвижная подставка (прижимающая струну снизу), перемещением которой фиксируют звучащую часть струны. На основание монохорда может наноситься шкала делений.
Содержание
Исторический очерк
Известный со времён греческой античности (традиция приписывает его изобретение Пифагору), монохорд был важнейшим пособием в элементарном музыкальном образовании и основным прибором для проведения музыкально-акустических экспериментов в Средние века, в эпоху Возрождения, вплоть до барокко. Наиболее общие пифагорейские принципы деления монохорда (сложение и вычитание интервалов) изложены в труде «Деление канона» Евклида[1] (III в. до н.э.). Возможно, эта эллинистическая компиляция сделана по материалам не дошедшего до нас сочинения Архита Тарентского. Аутентичными (из 20) считаются только предложения 1-16. Позднейшие (известные только по источникам времён Ренессанса) предложения 17-18 трактуют положение подвижных ступеней тетрахорда (кинуменов) в энармоническом роде мелоса. Предложения 19-20 содержит алгоритм деления двухоктавного канона в диатонике. Слово «монохорд» (др.-греч. τὸ μονόχορδον) впервые встречается в гл.4 «Гармоники» Никомаха Герасского (II в. н.э.) и — примерно в то же время — в I,10 «Гармоники» Птолемея; чаще, однако, Птолемей использует словосочетание «однострунный канон» (др.-греч. κανών μονόχορδος)[2].
Деление монохорда в диатоническом роде и набросок деления в хроматическом роде находятся в трактатах о гармонии Трасилла и Гауденция. Детализированный расчёт тетрахордов по всем родам мелоса принадлежит Птолемею (который, впрочем, обсуждает канон также как музыкальный, а не только научный, инструмент[3]). Впервые полный расчёт монохорда во всём объёме Полной системы и во всех родах мелоса выполнил Боэций.
В дальнейшем деление монохорда стало частью трактатов о музыке, в той или иной степени точности воспроизводивших Боэция (как у Якоба Льежского, Генриха Глареана и очень многих других) или развивавших собственное музыкально-акустическое учение, как, например, у Лодовико Фольяно, Джозеффо Царлино, Андреаса Веркмейстера.
Похожий инструмент на прямоугольной рамке называется геликон.
Термин «монохорд»[4] также применяется как родовое название для музыкальных инструментов, имеющих в качестве источника звука единственную струну (например, однострунный ребаб, танпура, данбау, беримбау).
Напишите отзыв о статье "Монохорд"
Примечания
Литература
- Wantzloeben S. Das Monochord als Instrument und als System entwicklungsgeschichtlich dargestellt. Halle, 1911;
- Barbour J.M. Tuning and temperament: a historical survey. East Lansing (MI), 1951;
- Adkins C. The theory and practice of the monochord. Diss., U. of Iowa, 1963;
- Adkins C. The technique of the monochord // Acta Muscologica XXXIX (1967).
- Лебедев С.Н. Монохорд Боэция // Музыкальная академия, 2011, № 1.
- Лебедев С.Н. Монохорд // Большая российская энциклопедия. Т.21. М., 2013, с.45.
Ссылки
|
Это заготовка статьи по теории музыки. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Монохорд
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
