Морлоки

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Морлоки (англ. Morlocks) — гуманоидные подземные существа-каннибалы, встречающиеся в различных произведениях фантастического жанра. Не выносят солнечного света.

Изначально персонажи фантастического романа Герберта Уэллса «Машина времени», представляющие постчеловеческую расу, эволюционировавшую из промышленного пролетариата, тогда как элои, представители другой существующей в этом мире расы, эволюционировали из буржуазии. В этом же понимании слово «морлоки» иногда употребляется метафорически. Морлоки человекоподобны, живут и ритуально работают под землёй, а ночью выходят на поверхность и пожирают элоев. Морлоки и элои обнаружены Путешественником-во-времени (главным героем романа) в 802 701 году нашей эры.

Морлоки в адаптациях

В экранизации «Машины времени» 2002 года морлоки были существенно изменены. Вместо паукообразных существ они остались гуманоидами-каннибалами, но разделились на множество подвидов. Известные подвиды морлоков — шпионы, охотники и лидеры. Лидеры — единственный разумный вид морлоков. Эта каста управляет разрозненными «колониями», ибо без их ментального контроля дикие морлоки попросту истребят всех элоев. Их история происхождения тоже несколько отличается. В фильме не делается различия между пролетарием и буржуазией. Вместо этого делается различие между теми, кто спрятался от катастрофы под землю, и теми, кто остался на поверхности, поэтому исходный социально-исторический подтекст, заложенный Уэллсом в романе, в экранизации практически отсутствует.

В сиквеле Стивена Бакстера «Корабли Времени» морлоки представлены как раса с невероятными умственными способностями. Морлоки создали гигантскую сферу по орбите Венеры, окружив ею Солнце со всех сторон и лишив солнечного света покинутую ими Землю.

Также во вселенной Warhammer 40,000 морлоками назывались элитные отряды терминаторов легиона Космического десанта «Железные руки».

Во вселенной Marvel Comics морлоками называют себя мутанты, живущие в канализации под Нью-Йорком. Внешне они сильно отличаются от обычных людей, из-за чего подвергаются агрессии со стороны тех, потому ведут изолированный образ жизни.

В книге «Маруся» литературного проекта «Этногенез» также присутствуют персонажи, называемые морлоками. Это мутировавшие люди, живущие в заброшенных лесах. По своей сути они напоминают первобытных людей.

В ситкоме «Теория большого взрыва» в 14-й серии первого сезона, в которой молодые ученые приобрели на интернет-аукционе модель машины времени из фильма «Машина времени» 1960 года, одному из главных героев приснилось, что он попадает в далекое будущее, где на него нападают плотоядные морлоки.

В книге «Второго шанса не будет» фантаста-современника Сурена Цормудяна морлоки проходят центральной линией под покровом тайны. Также подразумевается их каннибализм. Под конец книги выясняется, что один из главных героев книги — тоже морлок, но не обычный, а «цивилизованный», не питающийся человечиной.

В книге Андрея Левицкого «Сердце Зоны» морлоки — человекоподобные существа с синей кожей, мутировавшие из спецназовцев.

См. также

• Йеху
• Элои
• Машина времени (фильм, 2002)
• Машина времени (фильм, 1960)
• Каннибалы-гуманоиды из подземелий

Ссылки

• [www.lib.ru/INOFANT/UELS/timemach.txt Герберт Уэллс. Машина времени]

Отрывок, характеризующий Морлоки

«Но она глупа, я сам говорил, что она глупа, – думал он. – Что то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что то запрещенное. Мне говорили, что ее брат Анатоль был влюблен в нее, и она влюблена в него, что была целая история, и что от этого услали Анатоля. Брат ее – Ипполит… Отец ее – князь Василий… Это нехорошо», думал он; и в то же время как он рассуждал так (еще рассуждения эти оставались неоконченными), он заставал себя улыбающимся и сознавал, что другой ряд рассуждений всплывал из за первых, что он в одно и то же время думал о ее ничтожестве и мечтал о том, как она будет его женой, как она может полюбить его, как она может быть совсем другою, и как всё то, что он об ней думал и слышал, может быть неправдою. И он опять видел ее не какою то дочерью князя Василья, а видел всё ее тело, только прикрытое серым платьем. «Но нет, отчего же прежде не приходила мне в голову эта мысль?» И опять он говорил себе, что это невозможно; что что то гадкое, противоестественное, как ему казалось, нечестное было бы в этом браке. Он вспоминал ее прежние слова, взгляды, и слова и взгляды тех, кто их видал вместе. Он вспомнил слова и взгляды Анны Павловны, когда она говорила ему о доме, вспомнил тысячи таких намеков со стороны князя Василья и других, и на него нашел ужас, не связал ли он уж себя чем нибудь в исполнении такого дела, которое, очевидно, нехорошо и которое он не должен делать. Но в то же время, как он сам себе выражал это решение, с другой стороны души всплывал ее образ со всею своею женственной красотою.


В ноябре месяце 1805 года князь Василий должен был ехать на ревизию в четыре губернии. Он устроил для себя это назначение с тем, чтобы побывать заодно в своих расстроенных имениях, и захватив с собой (в месте расположения его полка) сына Анатоля, с ним вместе заехать к князю Николаю Андреевичу Болконскому с тем, чтоб женить сына на дочери этого богатого старика. Но прежде отъезда и этих новых дел, князю Василью нужно было решить дела с Пьером, который, правда, последнее время проводил целые дни дома, т. е. у князя Василья, у которого он жил, был смешон, взволнован и глуп (как должен быть влюбленный) в присутствии Элен, но всё еще не делал предложения.
«Tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse», [Всё это хорошо, но надо это кончить,] – сказал себе раз утром князь Василий со вздохом грусти, сознавая, что Пьер, стольким обязанный ему (ну, да Христос с ним!), не совсем хорошо поступает в этом деле. «Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, – подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: – mais il faut, que ca finisse. После завтра Лёлины именины, я позову кое кого, и ежели он не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я – отец!»
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу. Может быть, он и мог бы воздержаться, но не проходило дня, чтобы у князя Василья (у которого редко бывал прием) не было бы вечера, на котором должен был быть Пьер, ежели он не хотел расстроить общее удовольствие и обмануть ожидания всех. Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п. Но несмотря на то, что, когда князь Василий оставался для Пьера (как он это говорил), он не говорил с ним двух слов, Пьер не чувствовал себя в силах обмануть его ожидания. Он каждый день говорил себе всё одно и одно: «Надо же, наконец, понять ее и дать себе отчет: кто она? Ошибался ли я прежде или теперь ошибаюсь? Нет, она не глупа; нет, она прекрасная девушка! – говорил он сам себе иногда. – Никогда ни в чем она не ошибается, никогда она ничего не сказала глупого. Она мало говорит, но то, что она скажет, всегда просто и ясно. Так она не глупа. Никогда она не смущалась и не смущается. Так она не дурная женщина!» Часто ему случалось с нею начинать рассуждать, думать вслух, и всякий раз она отвечала ему на это либо коротким, но кстати сказанным замечанием, показывавшим, что ее это не интересует, либо молчаливой улыбкой и взглядом, которые ощутительнее всего показывали Пьеру ее превосходство. Она была права, признавая все рассуждения вздором в сравнении с этой улыбкой.