Неджд и Хаса

Неджд и Хаса
араб. إمارة نجد والأحساء‎‎
эмират
← 1902 — 1921 →
Флаг
Столица	Эр-Рияд
Язык(и)	арабский, персидский, османский
Религия	ислам
Форма правления	абсолютная монархия
Династия	Саудиты

К:Появились в 1902 годуК:Исчезли в 1921 году

Эмират Неджд и Хаса или Третье Саудовское государство — государство, существовавшее на Аравийском полуострове в первой четверти XX века.

К 1890-м годам распалось Второе Саудовское государство, а большая часть его земель перешла под контроль эмирата Джебель-Шаммар.

В 1902 году потомок саудовских правителей Абдул-Азиз обратился к эмиру Кувейта за помощью в организации набега на Джебель-Шаммар. Так как эмир находился в конфликте с правившими в Джебель-Шаммара Рашидидами, то он предоставил людей и оружие. В результате дерзкого рейда Абдул-Азиз с небольшим количеством людей смог захватить родовой город Саудидов — Эр-Рияд, и провозгласил себя новым эмиром саудовского государства.

Последующие несколько лет ознаменовались борьбой между Саудидами и Рашидидами, в результате которой под контроль Абдул-Азиза перешёл регион Эль-Касим. В 1913 году, воспользовавшись слабостью османских сил в регионе, он захватил Эль-Хаса и Эль-Катиф.

Во время Первой мировой войны на контакт с Абдул-Азизом вышли англичане через своего агента Уильяма Шекспира, благодаря которому в 1915 году был подписан Даринский договор, в соответствии с которым Абдул-Азиз обязался не атаковать находящиеся под британской защитой государства на берегах Персидского залива, а взамен гарантировали ему протекторат Великобритании. В связи с тем, что старые враги Абдул-Азиза — Рашидиды — были верными союзниками Османской империи, Абдул-Азиз получил возможность воевать с ними на английские деньги.

Однако во время войны англичане вели переговоры не только с Абдул-Азизом, и после войны на арабских землях бывшей Османской империи возникло также королевство Хиджаз, правитель которого Хусейн ибн Али претендовал на объединение арабов под своим знаменем. В 1919 году он двинул свои войска в пограничные районы Неджда, но был разбит. Великобритания считала полезным умерить амбиции своего союзника Хусейна, но не допустила его разгрома.

В 1921 году Абдул-Азиз окончательно разгромил Джебель-Шаммар и присоединил его земли, провозгласив себя султаном.

Источники

• «История Востока» в 6 томах. Т. V «Восток в новейшее время (1914—1945 гг.)» — М.: издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2006. ISBN 5-02-018102-1

Отрывок, характеризующий Неджд и Хаса

– Dieul mon Dieu! [Боже! мой Боже!] – страшным шопотом проговорила Анна Павловна.
– Comment, M. Pierre, vous trouvez que l'assassinat est grandeur d'ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души,] – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.
– Ah! Oh! – сказали разные голоса.
– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]
– А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно! – И она пожала плечами.
– C'est un roturier, vous aurez beau dire, [Это проходимец, что бы вы ни говорили,] – сказал князь Ипполит.
Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.
Виконту, который видел его в первый раз, стало ясно, что этот якобинец совсем не так страшен, как его слова. Все замолчали.
– Как вы хотите, чтобы он всем отвечал вдруг? – сказал князь Андрей. – Притом надо в поступках государственного человека различать поступки частного лица, полководца или императора. Мне так кажется.
– Да, да, разумеется, – подхватил Пьер, обрадованный выступавшею ему подмогой.
– Нельзя не сознаться, – продолжал князь Андрей, – Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать.