Нейроофтальмология

Нейроофтальмология является академически-ориентированной, узко-специализированной медицинской категорией, которая объединяет неврологию и офтальмологию, чаще всего в общих сложных системных заболеваниях, которые имеют проявления в зрительной системе. Нейроофтальмологи сначала полностью обследуют в областях неврологии или офтальмологии, а затем продолжают его в дополнительной области. Диагностические исследования могут быть нормальными у пациентов со значительным нейроофтальмологическими заболеваниями. Подробная история болезни и физический осмотр является необходимыми и нейроофтальмологи часто проводят значительно больше времени с пациентом, чем специалисты по другим дисциплинам.

Общая патология нейроофтальмолога включает в себя афферентные нарушения зрительной системы (например, неврит зрительного нерва, оптическая нейропатия, отёк диска зрительного нерва, опухоль головного мозга или инсульт) и эфферентные расстройства зрительной системы (например, анизокория, диплопия, офтальмоплегия, птоз, нистагм, блефароспазм и гемифациальный спазм). Крупнейшее международное общество нейроофтальмологов — North American Neuro-Ophthalmological Society (NANOS), которое организует ежегодную встречу и публикует журнал Нейроофтальмология.

Описание

Нейроофтальмология фокусирует своё внимание на заболеваниях нервной системы, влияющих на зрение, управление движением глаз или рефлексов зрачка. Нейроофтальмологи часто видят пациентов со сложными болезнями мультисистемы и «экзотические» не являются редкостью. Нейроофтальмологи часто являются преподавателями в крупных университетских медицинских центрах, как правило, в отделе офтальмологии, но могут быть и из других отделов или находиться в частной практике. Пациенты часто имеют сосуществующие заболевания в других областях ( ревматология, эндокринология, онкология, кардиология и т.д.), таким образом, нейроофтальмолог, как правило, связь между отделом офтальмологии и другими подразделениями в медицинском центре.

Офис нейроофтальмолога заполнен пациентами, которые были неправильно диагностированы или некорректно диагностированы и потратившими немалые деньги на диагностические исследования, которым часто вновь заявляют, что нейровизуализация нормальный метод, который может быть неправильно выполнен, или неправильно интерпретирован для многих нервноофтальмологических расстройств. Нейроофтальмологи часто являются активными учителями в их учебном заведении и первыми четырьмя победителями престижных учебных наград академии офтальмологии были нейроофтальмологи. Большинство нейроофтальмологов увлечены своей дисциплиной и говорят о высокой удовлетворенностью работой, заявляя, что они думают, что это поле деятельности по-прежнему завораживающее и сложное.

Нейроофтальмология в основном непроцедурная, однако, нейроофтальмологи могут быть обучены для выполнения хирургии мышцы глаза, для лечения взрослого косоглазия, оптической фенестрации нерва для идиопатической внутричерепной гипертензии и ботулиническим инъекциям при блефароспазме или гемифациальном спазме.

Известные нейроофтальмологи

Фрэнк Б. Уолш был одним из пионеров нейроофтальмологии, помогает популяризировать и развивать её. Уолш родился в Оксбоу, Саскачеван (Канада) в 1895 году и получил степень университета Манитобы в 1921 году. Он присоединился к офтальмологическому институту Wilmer при университете Джонса Хопкинса и начал организовывать субботние утренние нейроофтальмологические конференции. Уолш составил первый учебник нейроофтальмологии, который был опубликован в 1947 году и был обновляем на протяжении многих лет его студентами.

Будущее нейроофтальмологии

Офтальмологи уделяют меньше времени пациентам из-за экономических трудностей, использования практикующих врачей среднего уровня, и более широкого использования лабораторных тестов. Нейроофтальмология была затронута в большей степени, чем другие специальности из-за сложности проблем пациентов и времени, необходимого, чтобы сделать нейроофтальмологическую историю и физическое тестирование. Кроме того, существующая ныне оплата за услуги вознаграждает количество услуг (выполнение конвейера процедуры), а не качество обслуживания (постановку правильного диагноза, просвещение пациентов и консультирование) и видимые комплексы пациентов должным образом не распознаются.

Улучшение функциональной нейровизуализации прокладывает путь для лучшего понимания, оценки и управления многими неврологическими и нейроофтальмологическими факторами. По мере развития понимания нейробиологии, нейроофтальмологи чаще используются при лечении, а не только при диагностике, и появляются новые методы для лечения традиционных разрушающих зрение болезней. Например, клинические испытания использования генной терапии для лечения наследственной оптической невропатии Лебера начались в феврале 2014 года, которые является одним из первых применений генной терапии центральной нервной системы. Прогресс был достигнут в понимании регенерации ганглиозных клеток сетчатки и восстановления синаптических связей зрительного нерва и мозга, больше, чем в других регионах центральной нервной системы. Одной из целей Национального института здравоохранения является использование зрительной системы в качестве окна для понимания нейропластичности и использования регенеративной медицины центральной нервной системы, площади неврологии, имеющей перспективное будущее и тесно переплетающейся с нейроофтальмологией.

Ослабление финансовой среды для академических нейроофтальмологов должно быть решено так, чтобы оставалась клиническая инфраструктура для лечения пациентов, оценки и реализации новых технологий и методов лечения и подготовки нового поколения нейроофтальмологов. Данные, необходимая для определения проблемы (доход, предоставляемой другими отделами, сумма прежних затрат на ненужные тесты, визиты и процедуры, до нейроофтальмолога, среднее время проводимое пациентом с нейроофтальмологом и т.д.) и с учетом направления офтальмологических и неврологических исследований — крайне важно сохранить яркое академическое нейроофтальмологическое сообщество в будущем.

Отрывок, характеризующий Нейроофтальмология

Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.


В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
О Ростовых он слышал, что они в Костроме, и мысль о Наташе редко приходила ему. Ежели она и приходила, то только как приятное воспоминание давно прошедшего. Он чувствовал себя не только свободным от житейских условий, но и от этого чувства, которое он, как ему казалось, умышленно напустил на себя.
На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.
Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
«Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.
– Доложи; может быть, примут, – сказал Пьер.
– Слушаю с, – отвечал официант, – пожалуйте в портретную.
Через несколько минут к Пьеру вышли официант и Десаль. Десаль от имени княжны передал Пьеру, что она очень рада видеть его и просит, если он извинит ее за бесцеремонность, войти наверх, в ее комнаты.
В невысокой комнатке, освещенной одной свечой, сидела княжна и еще кто то с нею, в черном платье. Пьер помнил, что при княжне всегда были компаньонки. Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил. «Это одна из компаньонок», – подумал он, взглянув на даму в черном платье.
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.