Нейролингвистика

Не следует путать с нейролингвистическим программированием.

Нейролингви́стика (от греч. νεῦρον — нерв, лат. lingua — язык) — отрасль психологической науки, пограничная для психологии, неврологии и лингвистики, изучающая «мозговые механизмы речевой деятельности и те изменения в речевых процессах, которые возникают при локальных поражениях мозга». Становление нейролингвистики как научной дисциплины связано с развитием нейропсихологии, с одной стороны, лингвистики и психолингвистики — с другой. В соответствии с представлениями современной нейропсихологии нейролингвистика рассматривает речь как системную функцию, а афазию — как системное нарушение, которое складывается из первичного дефекта и вторичных нарушении, возникающих в результате воздействия первичного дефекта, а также функциональных перестроек работы мозга, направленных на компенсацию нарушенной функции.

Нейролингвистика как научная дисциплина

Место нейролингвистики в системе наук

Нейролингвистика имеет много общего с психолингвистикой, которая занимается изучением когнитивных механизмов языка с помощью традиционных методов экспериментальной психологии. На данный момент психо- и нейролингвистические теории часто пересекаются, и исследователи в обеих областях науки активно сотрудничают друг с другом.

Многие исследования в нейролингвистике проводятся с привлечением теорий, выдвигаемых лингвистами и психолингвистами. Эти теории проверяются и/или получают дальнейшее развитие. В общем случае ученые, занимающиеся теоретической лингвистикой, разрабатывают теории относительно структуры языка и организации языковой информации, психолингвисты предлагают модели и алгоритмы обработки языковой информации в мозге, а нейролингвисты анализируют мозговую активность, чтобы выяснить, как биологические структуры (нейронные популяции и нейронные сети) реализуют эти психолингвистические алгоритмы обработки.

К примеру, в экспериментах относительно алгоритмов обработки предложений изучались вызванные потенциалы мозга ELAN, N400 и P600 с целью выявить, каким образом физиологические реакции мозга совпадают с предполагаемыми реакциями согласно разным психолингвистическим теориям обработки предложений (к примеру, согласно «сериальной» модели, предложенной Жанет Фодор (англ.) и Лин Фрайзер (англ.), а также «унификационной модели» Theo Vosse и Герарда Кемпена)

Нейролингвисты также могут выдвигать теории относительно структуры и организации языка на основании информации о физиологии мозга, то есть «делать обобщающие выводы об устройстве языка, исходя из знаний об устройстве и работе неврологических структур».

Основные разделы лингвистики и соответствующие им исследования в нейролингвистике

Нейролингвистические исследования проводятся во всех значимых областях лингвистики:

• Фонетика (структура звукового устройства речи): как мозг извлекает звуки речи из потока акустических сигналов, как мозг отделяет звуки речи от фонового шума.
• Фонология (структура звукового устройства языка): как фонологическая система определенного языка представлена в мозге.
• Морфология и лексикология (структура организации и хранения слов в ментальном лексиконе): как в мозге организованы хранение словарного запаса, лексикона человека и доступ к нему.
• Синтаксис (структура словосочетаний и предложений), а также семантика (смысловые значения единиц языка): как слова объединяются в словосочетания и предложения в мозге, как структурная и семантическая информация используется при восприятии предложений.

Основные проблемы нейролингвистики

Нейролингвистические исследования проводятся по многим направлениям, к примеру:

• где в мозгу обрабатывается лингвистическая информация,
• как обработка языковой информации изменяется во времени,
• как структуры мозга соотносятся с усвоением и изучением языка,
• какой вклад может сделать нейропсихология в работу с речевыми и языковыми патологиями, и т.п.

Локализация обработки языковой информации

Многие нейролингвистические исследования, такие как ранние работы Брока и Вернике, были направлены на поиски конкретных языковых «модулей» мозга. Сейчас наибольшую актуальность имеют следующие темы: по каким мозговым путям идет сигнал во время обработки языковой информации, существуют ли конкретные участки мозга для обработки неких определенных видов языковой информации, как различные участки мозга взаимодействуют во время обработки языковой информации и как активность участков мозга различается при восприятии и порождении языковой информации на неродном языке.

Временные характеристики процессов обработки языковой информации в мозгу

В этой области нейролингвистических исследований для анализа временных характеристик обработки языковой информации используются электрофизиологические измерения. Распределение по времени определенных типов мозговой активности может отражать независимость процессов, которые включаются в мозгу при обработке языковой информации. К примеру, одна из нейролингвистических теорий обработки предложений предполагает, что три вида мозговых реакций (ELAN, N400, и P600) являются результатов трех различных ступеней в процессе обработки синтаксической и семантической информации.

Овладение языком

Еще одной актуальной темой является исследование связей между мозговыми структурами и освоением языка. Исследования в области овладения языком уже доказали, что дети, рожденные в любой языковой среде, проходят через сходные и предсказуемые стадии освоения (такие как, например, лепет). Некоторые нейролингвистические исследования направлены на поиск связей между стадиями овладения языком и определенными стадиями развития мозга у детей. В то же время другие исследователи занимаются изучением физических изменений (известных под названием нейропластичность), которые происходят в мозгу уже во взрослом возрасте при освоении неродного языка.

Языковые и речевые патологии

Нейролингвистические методы также используются для изучения различных нарушений в языке и речи - таких, к примеру, как афазия и дислексия - а также для исследования связи подобных нарушений с физическими характеристиками мозга.

История нейролингвистики

Основные статьи: История развития нейробиологии, История развития нейровизуализации, История когнитивистики

Как особая область знаний нейролингвистика оформилась в 50-60-х гг. XX века, однако появлению данной науки предшествовал более чем столетний период накопления знаний о нарушениях речи при локальных повреждениях мозга — афазиях. Основной причиной появления нейролингвистики можно считать практические потребности афазиологии — отрасли медицины, которая занимается лечением людей, страдающих афазиями. Первые достижения нейролингвистики связаны с решением практических задач диагностики и коррекции речевых нарушений.

Афазиология пыталась соотнести структуру мозга с языковой функцией, изучая влияние мозговых нарушений на обработку языковой информации. Одним из первых ученых, кто выделил связь поражения определенного участка мозга с нарушениями в языке, был Поль Брока, французский хирург, который проводил аутопсию мозга у большого числа пациентов с речевыми и языковыми нарушениями. Он обнаружил, что у большинства из них присутствовали органические поражения (повреждения) левой лобной доли - в том участке мозга, который сейчас носит название зоны Брока.

В начале 19 века существовала область знаний френология; её приверженцы утверждали, что различные участки мозга отвечают за различные функции и что языковая функция в основном выполняется лобными долями мозга. Но исследования Брока были, по всей видимости, первыми исследованиями, которые предоставили эмпирические доказательства этой связи.

История отечественной нейролингвистики

Истоки отечественной нейролингвистики

Лингвистические истоки нейролингвистики восходят к работам учёных школы Ивана Александровича Бодуэна де Куртенэ. Он считал, что «существуют не какие-то витающие в воздухе языки, а только люди, одарённые языковым мышлением». Многие идеи Бодуэна базировались на работах И. М. Сеченова, выявившего зависимость рефлекса не только от раздражителей, но и от суммы прежних воздействий. По мнению Бодуэна, психические явления неотделимы от физиологического субстрата, а значит, все они существуют только вместе с живым мозгом и исчезают при его «смерти».

Одним из наиболее ярких представителей школы И. А. Бодуэна де Куртенэ был Лев Владимирович Щерба. В знаменитой работе «О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании» он утверждал, что «речевая организация человека может быть только физиологической или, лучше сказать, психофизиологической, чтобы этим термином указать на то, что при этом имеются в виду такие процессы, которые частично (и только частично) могут себя обнаруживать при психологическом самонаблюдении». Многие положения Щербы, которые он развивал в своих трудах, стали базовыми для отечественной психолингвистики.

Специально проблемами нейролингвистики занимался российский и американский лингвист Роман Осипович Якобсон. Одной из заслуг Якобсона является установление закономерностей распада звуковой стороны при патологии: «Верхние пласты снимаются прежде нижних. Опустошения афатического типа воспроизводят в обратном порядке приобретения детского возраста».

Психологические истоки нейролингвистики обнаруживаются в концепциях Льва Семёновича Выготского. Л. С. Выготский предложил своё понимание локализации психических функций, которая, по его мнению, должна быть основана на исторической теории равития высших психических функций, высоко оценивающей значение представления о системном и смысловом устройстве сознания человека.

Физиологические истоки нейролингвистики содержит в себе теория физиологической активности Николая Александровича Бернштейна. В частности, в своей автобиографической книге «Этапы пройденного пути» А. Р. Лурия вспоминает, что именно труды Бернштейна помогли сделать предположение, что моторная афазия состоит из двух разных форм: эфферентной и афферентной.

Нейролингвистика А. Р. Лурия

Основной этап становления и развития нейролингвистики связан с работами нейропсихолога и основателя отечественной нейролингвистики Александра Романовича Лурия, объединившего системный анализ речевых нарушений с теоретическими представлениями лингвистики и психолингвистики.

История зарубежной нейролингвистики

В 1836 г. на заседании медицинского общества в городе Монпелье (Франция) врач Марк Дакс выступил с научным докладом, посвящённым обследованию больных, потерявших речь в результате повреждения мозга. Дакс первый предположил, что между потерей речи и повреждённой стороной мозга существует связь, что позволило ему высказать мысль о локализации речевых функций в левом полушарии. Хотя доклад был впоследствии опубликован, научное сообщество не придало серьёзного значения работе Марка Дакса.

Тем не менее возникновение афазиологии традиционно связывают с именем французского хирурга и антрополога Поля Брока, случайно открывшего центр речи (центр Брока) по результатам патологоанатомического исследования всего двух больных. У обоих больных, как выяснилось после вскрытия, поражены (разными заболеваниями) одни и те же области левого полушария головного мозга, что и позволило Полю Брока, опираясь на данные предыдущих исследований, сделать выводы в отношении локализации речевого центра (в публикации 1865 года). Афазию, связанную с повреждением данного речевого центра, стали называть афазией Брока.

Не менее важное открытие совершил немецкий психоневропатолог Карл Вернике. В 1873 Вернике изучал пациента, который перенёс инсульт. С одной стороны, этот человек мог говорить (однако разговаривал он патологически) и слух его не был нарушен, но, с другой стороны, он с трудом понимал устную и письменную речь. После того как он умер, Вернике при вскрытии обнаружил поражение в задней теменной и височной области левого полушария мозга пациента. Он заключил, что эта область, которая близка к слуховой области мозга, участвует в понимании речи. Таким образом, Карлу Вернике было только 26 лет, когда он в 1874 году опубликовал свой 72-страничный труд «Афазический симптомокомплекс» нем. «Der aphasische Symptomenkompleks», в котором он первым описал сенсорную афазию, или, как он сам её называл афазию управления (нем. Leitungsaphasie). В своей книге Вернике пытался связать различные афазии с нарушениями психических процессов в различных отделах мозга. Позже он открыл, что повреждение дугообразных нервных волокон, соединяющих поля Брока и Вернике, тоже ведут к моторной и сенсорной афазии.

Современное состояние нейролингвистики

В современной России можно говорить о двух сложившихся традициях нейролингвистических исследований — Московская школа нейролингвистики А. Р. Лурия (в настоящее время развивается [www.psy.msu.ru/people/ahutina.html Т. В. Ахутиной]) и Петербургская школа нейролингвистики Балонова—Деглина (нынешний руководитель — Т. В. Черниговская).

Не вдаваясь в тонкости теоретических разногласий, можно с очень высокой степенью огрубления указать основное различие в подходах этих двух школ: в работах нейролингвистов Московской школы присутствует игнорирование или недооценка работы правого полушария в речевой деятельности, тогда как в исследованиях представителей Петербургской школы настойчиво и последовательно проводится мысль о распределении разных языковых механизмов в левом и правом полушариях головного мозга.

В настоящее время нейролингвистика всё больше сближается с психолингвистикой и когнитивной наукой.

Нейролингвисты России и СССР

• А. Р. Лурия
• [www.psy.msu.ru/people/ahutina.html Т. В. Ахутина]
• Л. В. Сахарный
• Р. О. Якобсон
• Т. В. Черниговская
• К.Ф. Седов

См. также

• Психолингвистика
• Патопсихолингвистика
• Нейропсихология
• Афазия
• Неврология
• Межполушарная асимметрия

Литература

• Пенфильд В., Робертс Л. Речь и мозговые механизмы, пер. с англ. — Л., 1964.
• Лурия А. Р. Учение об афазии в свете мозговой патологии. — М., 1940.
• Лурия А. Р. [lib100.com/book/common_psychology/travmaticheskaya_afaziya/_%CB%F3%F0%E8%FF%20%C0.%D0.,%20%D2%F0%E0%E2%EC%E0%F2%E8%F7%E5%F1%EA%E0%FF%20%E0%F4%E0%E7%E8%FF.pdf Травматическая афазия]. — М., 1947.
• Лурия А. Р. Основные проблемы нейролингвистики. — М., 1976.
• Лурия А. Р. [pedlib.ru/Books/1/0170/index.shtml Язык и сознание]. — М., 1979.
• Рябова (Ахутина) Т. В. Механизм порождения речи по данным афазиологии // Вопросы порождения речи и обучения языку : Сб / Под ред. А. А. Леонтьева и Т. В. Рябовой. — Изд-во МГУ, 1967. — С. 67-94.
• Ахутина Т. В. Нейролингвистический анализ динамической афазии. — М.: Изд-во МГУ, 1975. — 143 с.
• Ахутина Т. В. Порождение речи. Нейролингвистический анализ синтаксиса. — М.: Изд-во МГУ, 1989. — 215 с. — ISBN 5-211-00226-1.
• Седов К. Ф. Нейропсихолингвистика. — М.: Лабиринт, 2007. — 274 с. — ISBN 5-87604-054-1.
• Нейропсихолингвистика: Хрестоматия / Сост. Седов К. Ф.. — М.: Лабиринт, 2009. — 304 с. — ISBN 978-5-87604-205-7.

Ссылки

• [psychology.net.ru/dictionaries/psy.html?word=561 Статья на сайте «Мир психологии»]
• Винарская Е. Н., Кузнецов С. Н. [tapemark.narod.ru/les/327c.html Нейролингвистика] // Лингвистический энциклопедический словарь. — М.: СЭ, 1990. — С. 327—328.
• [www.genlingnw.ru/Staff/Chernigo/Minerva/review.html Проект «Минерва»] — информационно-справочная система для дистанционного обучения студентов и поддержки научных исследований по нейролингвистике

Отрывок, характеризующий Нейролингвистика

– AI очень рад! целуй, – сказал он, узнав, кто был незнакомый молодой человек.
Старый князь был в хорошем духе и обласкал Пьера.
Перед ужином князь Андрей, вернувшись назад в кабинет отца, застал старого князя в горячем споре с Пьером.
Пьер доказывал, что придет время, когда не будет больше войны. Старый князь, подтрунивая, но не сердясь, оспаривал его.
– Кровь из жил выпусти, воды налей, тогда войны не будет. Бабьи бредни, бабьи бредни, – проговорил он, но всё таки ласково потрепал Пьера по плечу, и подошел к столу, у которого князь Андрей, видимо не желая вступать в разговор, перебирал бумаги, привезенные князем из города. Старый князь подошел к нему и стал говорить о делах.
– Предводитель, Ростов граф, половины людей не доставил. Приехал в город, вздумал на обед звать, – я ему такой обед задал… А вот просмотри эту… Ну, брат, – обратился князь Николай Андреич к сыну, хлопая по плечу Пьера, – молодец твой приятель, я его полюбил! Разжигает меня. Другой и умные речи говорит, а слушать не хочется, а он и врет да разжигает меня старика. Ну идите, идите, – сказал он, – может быть приду, за ужином вашим посижу. Опять поспорю. Мою дуру, княжну Марью полюби, – прокричал он Пьеру из двери.
Пьер теперь только, в свой приезд в Лысые Горы, оценил всю силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем. Эта прелесть выразилась не столько в его отношениях с ним самим, сколько в отношениях со всеми родными и домашними. Пьер с старым, суровым князем и с кроткой и робкой княжной Марьей, несмотря на то, что он их почти не знал, чувствовал себя сразу старым другом. Они все уже любили его. Не только княжна Марья, подкупленная его кроткими отношениями к странницам, самым лучистым взглядом смотрела на него; но маленький, годовой князь Николай, как звал дед, улыбнулся Пьеру и пошел к нему на руки. Михаил Иваныч, m lle Bourienne с радостными улыбками смотрели на него, когда он разговаривал с старым князем.
Старый князь вышел ужинать: это было очевидно для Пьера. Он был с ним оба дня его пребывания в Лысых Горах чрезвычайно ласков, и велел ему приезжать к себе.
Когда Пьер уехал и сошлись вместе все члены семьи, его стали судить, как это всегда бывает после отъезда нового человека и, как это редко бывает, все говорили про него одно хорошее.


Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10 ти тысяч в год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты долга.

Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему:
– Как же ты хочешь… Она мне, как сестра, и я не могу тебе описать, как это обидно мне было… потому что… ну, оттого…
Денисов ударил его по плечу, и быстро стал ходить по комнате, не глядя на Ростова, что он делывал в минуты душевного волнения.
– Экая дуг'ацкая ваша пог'ода Г'остовская, – проговорил он, и Ростов заметил слезы на глазах Денисова.


В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
За шалашом послышался перекатывающийся крик Денисова, очевидно разгорячившегося. Ростов подвинулся к окну посмотреть, с кем он имел дело, и увидал вахмистра Топчеенко.
– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой то! – кричал Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.