Несение креста (картина Босха, Вена)

Иероним Босх

Несение креста. 1515—1516

Доска, масло. 57,2 × 32 см

Музей истории искусств, Вена

К:Картины 1515 года

Название «Несение креста» нидерландский художник Иероним Босх дал как минимум двум своим картинам. Первое произведение на известную библейскую тему находится в Музее истории искусств в Вене, второе — в Музее изящных искусств в Генте. Кроме этих двух работ сохранилась боковая панель от несохранившегося триптиха с этим же названием, хранящаяся в Королевском дворце в Мадриде.

• Hieronymus Bosch 055.jpg

  Несение креста. Музей изящных искусств. Гент

• ChristCarryingCrossBoschMadridVersion.jpg

  «Несение креста». Ок. 1505. Королевский дворец. Мадрид

«Несение креста» из Вены

Вероятно, картина была левой створкой небольшого триптиха на тему Страстей. Повёрнутая в профиль голова Христа чётко выделяется на фоне плотной толпы, состоящей из злорадных зевак и гримасничающих воинов. Физические страдания Иисуса усилены тем, что гвозди на деревянных колодках при каждом шаге впиваются в его ступни и щиколотки. Это орудие пытки вплоть до середины XVI в. часто появлялось на картинах нидерландских мастеров. Духу и стилю старинных миниатюр соответствуют высокая линия горизонта и отсутствие глубины на среднем плане.

Не прибегая к изображению монстров и диковинных тварей, художник, тем не менее, делает объектом изображения злобную, по-звериному возбуждённую толпу. Жаба на щите изобличает «войско Сатаны» — это символический намёк на всё злое, греховное. Две группы на переднем плане связаны с неуверовавшим разбойником (слева) и с исповедующимся перед монахом благоразумным разбойником (справа). Фигура монаха не смущает художника своим явным анахронизмом — ему важно призвать зрителя к покаянию, дарующему спасение души.

Фигура в красном на переднем плане слева предположительно является автопортретом Босха.

На обороте доски изображён Христос-ребёнок, играющий с вертушкой и приспособлением на колёсиках, которое держит младенца, когда он учится ходить.

Литература

• Тревин Коплстоун. Хиеронимус Босх. Жизнь и творчество. — М: «Лабиринт-К», 1998.
• Девитини А. Босх: Пер. с итал./А.Девитини — М: ООО «Издательство АСТ»: ООО «Издательство Астрель», 2002.
• Баттилотти Д. Босх: Пер. с итал./Д.Баттилотти — М: «Белый город», 2000.
• Вальтер Бозинг. Босх: Пер. с нем./В.Бозинг — М: Арт-Родник, 2001.
• История искусства зарубежных стран. Средние века, Возрождение / Под ред. Ц. Г. Нессельштраус. М., 1982
• Фомин Г. И. Иероним Босх. М., 1974
• Ш. де Тольнай. Босх. М., 1992
• Г. Мартин. Босх. М., 1992
• К. С. Егорова. Три картины Босха на тему «Мыслитель и природа». Сов. искусствознание, вып. 19. М., 1985
• Р. Х. Марейниссен, П.Рейфеларе. Иероним Босх: художественное наследие. М., 1998

Отрывок, характеризующий Несение креста (картина Босха, Вена)

Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.
– Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, – сказал он. – Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.

Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»