Нотомб, Амели
Поделись знанием:
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.
– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
| Амели Нотомб | ||
| фр. Amélie Nothomb | ||
 | ||
| Имя при рождении: |
Фабье́нн-Клер Ното́м | |
|---|---|---|
| Место рождения: | ||
| Род деятельности: |
писательница | |
| Премии: |
Большая премия Французской академии за роман (1999) | |
| Награды: |
| |
Баронесса Амели́ Ното́мб (фр. Amélie Nothomb), урождённая Фабье́нн-Клер Ното́м (Fabienne-Claire Nothomb; род. 9 июля 1966 года, Эттербек) — бельгийская франкоязычная писательница.
Содержание
Биография
Амели Нотомб родилась в 1966 году в Эттербеке, Бельгия, в семье барона Патрика Нотомба[fr] (род. 1936). Её отец был дипломатом, в связи с чем Амели в детстве жила в различных странах — Китае, США, Лаосе, Бирме, Японии и Бангладеш. Этот отрезок её жизни оставил значительный отпечаток в творчестве писательницы.
По возвращении в Бельгию юная мадемуазель Нотомб поступила на отделение романских языков в Свободном университете города Брюсселя. Пять лет спустя, полная надежд, Амели уехала завоёвывать Токио. Но она быстро поняла, что новая работа — совсем не то, о чём мечтала молодая писательница. Этот опыт запечатлён в её знаменитом романе «Страх и трепет», удостоенном Большой премии Французской академии. В настоящий момент Амели Нотомб проводит большую часть времени в Париже, иногда навещая свои брюссельские апартаменты.
17 июля 2015 король Филипп пожаловал писательнице баронский титул, принадлежащий её отцу. По словам Амели Нотомб: «Хотя и дочь аристократа, я не имела титула. Я могла бы его получить, только выйдя замуж, но это даже не обсуждается. Вообразите, однако, что я аноблирована уже три недели. Мой отец был этим обманут: вот отныне я баронесса Нотомб… по-прежнему одинокая»[1].
Библиография
- Романы
- Гигиена убийцы / L’hygiène de l’assasin (1992, рус. перевод 2005)
- Любовный саботаж / Le Sabotage amoureux (1993, рус. перевод 2006)
- Катилинарии / Les Catilinaires (1995)
- Пеплум / Péplum (1996)
- Преступление / Attentat (1997, рус. перевод 2003)
- Ртуть / Mercure (1998, рус. перевод 2003)
- Страх и трепет (вариант: Дрожь и оцепенение) / Stupeur et tremblements (1999, рус. перевод 2002)
- Метафизика труб / Métaphysique des tubes (2000, рус. перевод 2002)
- Косметика врага / Cosmétique de l’ennemi (2001, рус. перевод 2002)
- Словарь имен собственных / Robert des noms propres (2002, рус. перевод 2004)
- Антихриста / Antéchrista (2003, рус. перевод 2005)
- Биография голода / Biographie de la faim (2004, рус. перевод 2006)
- Серная кислота / Acide sulfurique (2005, рус. перевод 2008)
- Дневник Ласточки / Journal d’Hirondelle (2006, рус. перевод 2008)
- Токийская Невеста / Ni d’Ève ni d’Adam (2007, Премия Флоры, рус. перевод 2010)
- Кодекс принца / Le Fait du Prince (2008, рус. перевод 2010)
- Зимний путь / Le Voyage d’Hiver (2009, рус. перевод 2010)
- Форма жизни / Une forme de vie (2010, рус. перевод 2011)
- Человек огня / Tuer le père (2011, рус. перевод 2012)
- Синяя Борода / Barbe bleue (2012, рус. перевод 2013)
- Счастливая ностальгия / La Nostalgie heureuse (2013, рус. перевод 2015)
- Петронилла / Pétronille, (2014, рус. перевод 2015)
- Преступление графа Невилла / Le Crime du comte Neville (2015)
- Рассказы и сказки
- Немного китайская легенда / Légende un peu chinoise (1993) (сказка)
- Тайна в полном смысле слова / Le Mystère par excellence (1999)
- Блестящий, как кастрюля / Brillant comme une casserole (2000) (сказка)
- Аспирин / Aspirine (2001)
- Без имени / Sans nom (2001)
- Вхождение Христа в Брюссель / L’Entrée du Christ à Bruxelles (2004)
- Пьесы
- Горючее / Les Combustibles (1994)
- Косметика врага / Cosmétique de l’ennemi (2003—2008)
Напишите отзыв о статье "Нотомб, Амели"
Примечания
- ↑ Thomas Montet [www.purepeople.com/article/amelie-nothomb-celibataire-et-anoblie-fait-un-pied-de-nez-a-l-aristocratie_a164136/1 Amélie Nothomb, célibataire et anoblie, fait un pied de nez à l’aristocratie!] — L’interview d’Amélie Nothomb, 19.08.2015
Ссылки
- [eldb.net/name/nm004316/ Амели Нотомб на сайте The Electronic Literary Database (ELDb)]
- [www.antechrista.info/ Антихриста. Неофициальный сайт Амели Нотомб] (фр.)
- [mademoisellenothomb.com/ Мадемуазель Нотомб. Форум] (фр.)
- Маруся Климова. [femme-terrible.com/abroad/smutnaya-i-neulovimaya-ameli-notomb/ Интервью с Амели Нотомб.]
- [youtube.com/watch?v=LdU8O9kV-gc Встреча Амели Нотомб с российскими читателями]
- [community.livejournal.com/amelie_nothomb/ русскоязычное ЖЖ-сообщество]
Отрывок, характеризующий Нотомб, Амели
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.
– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
