Кокорекина, Ольга Владимировна

Ольга Кокорекина
Имя при рождении:	Ольга Владимировна Кокорекина
Дата рождения:	8 марта 1973(1973-03-08) (51 год)
Место рождения:	Москва, РСФСР, СССР
Гражданство:	СССР СССР → Россия Россия
Профессия:	журналист, телеведущая, радиоведущая
Карьера:	1993 — настоящее время
Направление:	телевидение, информация

О́льга Влади́мировна Кокоре́кина (8 марта 1973 года, Москва) — российская тележурналистка, теле- и радиоведущая. В разное время работала на РТР, «Первом» и «Пятом канале», сейчас работает на телеканале «ТВ Центр».

Биография

Выдержка из интервью

«Я — мама и жена, дожив до возраста элегантности, вдруг поняла, что не умею готовить. И более того — я абсолютный профан на кухне. Полжизни меня занимали только детали политики. А тут подвернулся счастливый случай — Аню Семенович поманили огни большого кино. И она великодушно уступила своё место со словами: „Есть отличный учитель. Гуру кулинарии — Михаил Плотников. Иди к нему, и будет тебе счастье“. И я пришла на огонёк, точнее — на кухню. И он не отказал».

[www.tvc.ru/channel/brand/id/17/show/news/news_id/768 Ольга Кокорекина: новая Барышня для Кулинара]

Ольга Кокорекина родилась 8 марта 1973 года в Москве в семье учёных-химиков — Владимира Анушавановича Петросяна (р. 1939) и Валерии Алексеевны Кокорекиной (р. 1940).

С 1990 по 1997 год училась на вечернем отделении факультета журналистики МГУ. Проходила практику в многотиражной газете кондитерской фабрики «Красный октябрь». Работала музейным смотрителем в музее-квартире Немировича-Данченко, потом в Гёте-центре и риэлторской компании в должности секретаря-референта.

В конце 1993 года стала работать в ВГТРК редактором, позже — корреспондентом в утренних «Вестях». С ноября 1997 по сентябрь 2000 года вела информационную программу «Вести» на телеканалах РТР и «Культура» — сначала дневные, а потом вечерние выпуски в паре с Олегом Алалыкиным. После прихода Олега Добродеева на РТР недолго стала снова вести дневные выпуски передачи.

Осенью 2000 года Ольга перешла работать на телеканал ОРТ, впоследствии переименованный в «Первый канал». Со 2 октября 2000 по сентябрь 2001 года работала в утренних выпусках «Новостей» поочерёдно с Игорем Гмызой и Анной Павловой.

С сентября 2001 до конца 2006 года являлась ведущей дневных и вечерних выпусков «Новостей». В 2007—2008 годах вела «Ночные новости» и — на время отсутствия в эфире Юлии Панкратовой — замещала её в дневных новостных блоках. В 2002—2007 годах также часто заменяла своих коллег в вечерней информационной программе «Время». Принимала участие в развлекательных телепроектах «Кто хочет стать миллионером?» и «Жестокие игры», выходивших на том же телеканале.

В 2008 году, в связи с рождением ребёнка, Ольга приостановила работу на «Первом канале». В 2009 году дебютировала в роли радиоведущей. На радиостанции «Маяк» Ольга Кокорекина вела совместные шоу с Вадимом Тихомировым и Александром Карловым.

В 2010 году стала работать на «Пятом канале» в Санкт-Петербурге ведущей информационной программы «Сейчас».

Осенью 2012 года начала вести программу «Право голоса» на «Третьем канале», после его закрытия в декабре того же года — на телеканале «ТВ Центр». С апреля 2015 года стала соведущей Михаила Плотникова по программе «Барышня и кулинар» на том же телеканале.

Личная жизнь

• Первый муж — Илья Копелевич, тележурналист, работавший на закадровых должностях на РТР, «Первом канале» и Russia Today. Состояли в браке с декабря 1999 по апрель 2008 года.
• В 2008 году снова вышла замуж. Второй муж — бизнесмен Вадим Быков. В августе 2008 года у Ольги Кокорекиной и Вадима Быкова родилась дочь Дарья. С ним она развелась.
• Третий муж Иван Максимов, поженились в 2013 году. Дочь Анастасия родилась в декабре 2013 года. По словам самой Ольги:

С младшей я смотрю на вещи спокойнее и здоровее. С Дашей у меня была послеродовая депрессия, а в этот раз — лишь ее слабое подобие, все устаканилось недели за две. Когда Ваня через неделю после рождения Насти уехал в командировку, я, конечно, плакала и очень скучала, но постепенно вошла в нормальное русло. Мне даже понравилось временное одиночество. Настенька родилась 3 декабря, к середине месяца уже ощущалось приближение Нового года, по телевизору шли старые голливудские фильмы. Я лежала на кровати, смотрела «Красотку», кормила грудью свою красотку и думала: «Господи, какое счастье…».

Ссылки

• [7days.ru/stars/privatelife/olga-kokorekina-ya-sovmeshchayu-v-sebe-mamu-i-papu.htm Ольга Кокорекина: «Я совмещаю в себе маму и папу»]
• [sobesednik.ru/kultura-i-tv/20150428-olga-kokorekina-dlya-menya-budto-bomba-razorvalas Ольга Кокорекина: Для меня будто бомба разорвалась!]

Отрывок, характеризующий Кокорекина, Ольга Владимировна

Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.