Мыслящие машины

Мыслящие машины — вымышленные персонажи из вселенной Дюны, созданной Фрэнком Гербертом. Эти наделённые разумом машины были созданы людьми и со временем стали доминировать над ними. Восстание людей против машин, известное как Батлерианский Джихад, является поворотной точкой в предыстории вселенной Дюны. Мыслящие машины впервые упоминаются в романе Дюна 1965 года и являются главным врагом в трилогии книг Легенды Дюны.

Первоначальная серия книг Дюна

В терминологии Империи — словаре Дюны — даётся следующее определение:

ДЖИХАД, БАТЛЕРИАНСКИЙ: (см. также Великое Восстание) — священная война против компьютеров, мыслящих машин и роботов, наделённых сознанием, начавшаяся в 201 ДГ. и завершившаяся в 108 ДГ. Её главная заповедь «Не создай машину по образу и подобию человеческому» отражена в Оранжевой Экуменической Библии.

В Мессии Дюны (1969), лицедел Тлейлаксу Скитейл замечает:

Со времён Батлерианского Джихада, когда «мыслящие машины» были стёрты с лица большей части вселенной, компьютеры внушали недоверие.

Герберт неоднократно упоминает о мыслящих машинах и Джихаде в своих поздних романах о Дюне, но не особо вдаётся в подробности о том, как он их себе представлял. Смерть писателя в 1986 году оставила тему нераскрытой и свободной для догадок.

Легенды Дюны

В 2002 году Брайан Герберт и Кевин Андерсон опубликовали первый роман из серии предысторий Легенды Дюны.

Описывая Батлерианский Джихад, Легенды Дюны проливают свет на суть мыслящих машин.

Захваченные машинами звездные системы образовывали Синхронизированный Мир во главе с Омниусом. Центром Синхронизированного Мира после ядерной бомбардировки Земли, была планета Коррин. До Коррина, центральный Омниус находился на планете Земля. На каждой из планет контролируемого машинами мира находилась копия Омниуса, которая время от времени синхронизировалась с центральным Омниусом. Синхронизация с копиями давала возможность Омниусу обновлять собственную базу данных и базы данных копий, содержащих информацию о происходящих на планетах Мира событиях. Синхронизация выполнялась с помощью курьерских кораблей, выполняющих регулярные рейсы между планетами Синхронизированного Мира. Все машины на каждой из планет были синхронизированы с локальными копиями Омниуса. Существовало также незначительное количество независимых роботов; отсутствие синхронизации с Омниусом давало им возможность обладать собственной личностью.

За 10 тысяч лет до событий, описываемых в романе «Дюна», группа из 20 людей, взгляды которых отличались от остального человечества, использовали мыслящие машины, чтобы подчинить человечество, а затем превратили себя в вооружённые гибриды человека и машин, называемые кимеками. Бессмертные и неодолимые, они стали известны как Титаны (англ.), но спустя век сами были свергнуты Омниусом и стали его слугами. Уничтожить Титанов Омниус не мог из-за заложенных в его управляющую программу ограничений.

Человечество страдало от гнёта машин ещё 900 лет до убийства младенца Маниона Батлера от рук независимого робота Эразма, что спровоцировало Батлерианский Джихад. Последние свободные люди объединились в Лигу Благородных и сражались более ста лет до победы над машинами в Битве за Коррин.

Охотники Дюны

В данном романе враги Дэниел и Марти (впервые встречающиеся в «Капитуле Дюны» Френка Герберта) оказываются перевоплощением Омниуса и Эразма. В книге «Дюна: Битва за Коррин» Омниус послал последний пакет информации перед его уничтожением в битве. В Охотниках Дюны объясняется, что передача достигла одного из зондов, разосланных с Гьеди Прайм несколькими десятилетиями ранее, загрузив в него текущие версии Эразма и Омниуса.

Критика и отзывы

Журнал «Мир Фантастики» поставил Омниуса на 2 место в списке «10 человеко-компьютерных конфликтов», заметив, что сбросив иго мыслящих машин люди попали в зависимость от спайса..

Отрывок, характеризующий Мыслящие машины

– Слава богу, что могу ехать, – сказал князь Андрей, – очень жалею, что ты не можешь.
– Зачем ты это говоришь! – сказала княжна Марья. – Зачем ты это говоришь теперь, когда ты едешь на эту страшную войну и он так стар! M lle Bourienne говорила, что он спрашивал про тебя… – Как только она начала говорить об этом, губы ее задрожали и слезы закапали. Князь Андрей отвернулся от нее и стал ходить по комнате.
– Ах, боже мой! Боже мой! – сказал он. – И как подумаешь, что и кто – какое ничтожество может быть причиной несчастья людей! – сказал он со злобою, испугавшею княжну Марью.
Она поняла, что, говоря про людей, которых он называл ничтожеством, он разумел не только m lle Bourienne, делавшую его несчастие, но и того человека, который погубил его счастие.
– Andre, об одном я прошу, я умоляю тебя, – сказала она, дотрогиваясь до его локтя и сияющими сквозь слезы глазами глядя на него. – Я понимаю тебя (княжна Марья опустила глаза). Не думай, что горе сделали люди. Люди – орудие его. – Она взглянула немного повыше головы князя Андрея тем уверенным, привычным взглядом, с которым смотрят на знакомое место портрета. – Горе послано им, а не людьми. Люди – его орудия, они не виноваты. Ежели тебе кажется, что кто нибудь виноват перед тобой, забудь это и прости. Мы не имеем права наказывать. И ты поймешь счастье прощать.
– Ежели бы я был женщина, я бы это делал, Marie. Это добродетель женщины. Но мужчина не должен и не может забывать и прощать, – сказал он, и, хотя он до этой минуты не думал о Курагине, вся невымещенная злоба вдруг поднялась в его сердце. «Ежели княжна Марья уже уговаривает меня простить, то, значит, давно мне надо было наказать», – подумал он. И, не отвечая более княжне Марье, он стал думать теперь о той радостной, злобной минуте, когда он встретит Курагина, который (он знал) находится в армии.
Княжна Марья умоляла брата подождать еще день, говорила о том, что она знает, как будет несчастлив отец, ежели Андрей уедет, не помирившись с ним; но князь Андрей отвечал, что он, вероятно, скоро приедет опять из армии, что непременно напишет отцу и что теперь чем дольше оставаться, тем больше растравится этот раздор.
– Adieu, Andre! Rappelez vous que les malheurs viennent de Dieu, et que les hommes ne sont jamais coupables, [Прощай, Андрей! Помни, что несчастия происходят от бога и что люди никогда не бывают виноваты.] – были последние слова, которые он слышал от сестры, когда прощался с нею.
«Так это должно быть! – думал князь Андрей, выезжая из аллеи лысогорского дома. – Она, жалкое невинное существо, остается на съедение выжившему из ума старику. Старик чувствует, что виноват, но не может изменить себя. Мальчик мой растет и радуется жизни, в которой он будет таким же, как и все, обманутым или обманывающим. Я еду в армию, зачем? – сам не знаю, и желаю встретить того человека, которого презираю, для того чтобы дать ему случай убить меня и посмеяться надо мной!И прежде были все те же условия жизни, но прежде они все вязались между собой, а теперь все рассыпалось. Одни бессмысленные явления, без всякой связи, одно за другим представлялись князю Андрею.


Князь Андрей приехал в главную квартиру армии в конце июня. Войска первой армии, той, при которой находился государь, были расположены в укрепленном лагере у Дриссы; войска второй армии отступали, стремясь соединиться с первой армией, от которой – как говорили – они были отрезаны большими силами французов. Все были недовольны общим ходом военных дел в русской армии; но об опасности нашествия в русские губернии никто и не думал, никто и не предполагал, чтобы война могла быть перенесена далее западных польских губерний.
Князь Андрей нашел Барклая де Толли, к которому он был назначен, на берегу Дриссы. Так как не было ни одного большого села или местечка в окрестностях лагеря, то все огромное количество генералов и придворных, бывших при армии, располагалось в окружности десяти верст по лучшим домам деревень, по сю и по ту сторону реки. Барклай де Толли стоял в четырех верстах от государя. Он сухо и холодно принял Болконского и сказал своим немецким выговором, что он доложит о нем государю для определения ему назначения, а покамест просит его состоять при его штабе. Анатоля Курагина, которого князь Андрей надеялся найти в армии, не было здесь: он был в Петербурге, и это известие было приятно Болконскому. Интерес центра производящейся огромной войны занял князя Андрея, и он рад был на некоторое время освободиться от раздражения, которое производила в нем мысль о Курагине. В продолжение первых четырех дней, во время которых он не был никуда требуем, князь Андрей объездил весь укрепленный лагерь и с помощью своих знаний и разговоров с сведущими людьми старался составить себе о нем определенное понятие. Но вопрос о том, выгоден или невыгоден этот лагерь, остался нерешенным для князя Андрея. Он уже успел вывести из своего военного опыта то убеждение, что в военном деле ничего не значат самые глубокомысленно обдуманные планы (как он видел это в Аустерлицком походе), что все зависит от того, как отвечают на неожиданные и не могущие быть предвиденными действия неприятеля, что все зависит от того, как и кем ведется все дело. Для того чтобы уяснить себе этот последний вопрос, князь Андрей, пользуясь своим положением и знакомствами, старался вникнуть в характер управления армией, лиц и партий, участвовавших в оном, и вывел для себя следующее понятие о положении дел.