Особо важное задание
Поделись знанием:
К:Фильмы 1980 года
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.
«Но, может быть, это моя рубашка на столе, – думал князь Андрей, – а это мои ноги, а это дверь; но отчего же все тянется и выдвигается и пити пити пити и ти ти – и пити пити пити… – Довольно, перестань, пожалуйста, оставь, – тяжело просил кого то князь Андрей. И вдруг опять выплывала мысль и чувство с необыкновенной ясностью и силой.
«Да, любовь, – думал он опять с совершенной ясностью), но не та любовь, которая любит за что нибудь, для чего нибудь или почему нибудь, но та любовь, которую я испытал в первый раз, когда, умирая, я увидал своего врага и все таки полюбил его. Я испытал то чувство любви, которая есть самая сущность души и для которой не нужно предмета. Я и теперь испытываю это блаженное чувство. Любить ближних, любить врагов своих. Все любить – любить бога во всех проявлениях. Любить человека дорогого можно человеческой любовью; но только врага можно любить любовью божеской. И от этого то я испытал такую радость, когда я почувствовал, что люблю того человека. Что с ним? Жив ли он… Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти; но божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить ее. Она есть сущность души. А сколь многих людей я ненавидел в своей жизни. И из всех людей никого больше не любил я и не ненавидел, как ее». И он живо представил себе Наташу не так, как он представлял себе ее прежде, с одною ее прелестью, радостной для себя; но в первый раз представил себе ее душу. И он понял ее чувство, ее страданья, стыд, раскаянье. Он теперь в первый раз поняд всю жестокость своего отказа, видел жестокость своего разрыва с нею. «Ежели бы мне было возможно только еще один раз увидать ее. Один раз, глядя в эти глаза, сказать…»
(перенаправлено с «Особо важное задание (фильм)»)
| Особо важное задание | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Автор сценария | |
| В главных ролях | |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
138 мин. |
| Страна | |
| Год |
1980[1] |
| IMDb | |
«Особо важное задание» — фильм киностудии Мосфильм 1980 г. Режиссёр — Евгений Матвеев.
Содержание
Сюжет
1940 год. Авиационному заводу в Воронеже поручается в чрезвычайно сжатые сроки наладить выпуск штурмовика Ил-2. Выпустив с конвейера первый самолет, главный инженер Кириллов отправляется с женой в Крым. Здесь их и застает начало Великой Отечественной войны… При этом маленького Кириллова перед отпуском отправили к бабушке в деревню. Вернувшись домой, они узнают, что завод, ни на минуту не останавливая производство самолетов, получил задание эвакуировать кадры и всё оборудование за Волгу.
Директор Шадуров уезжает на новое место, а эвакуацией завода руководит Кириллов и Лунин. Жены Кириллова и Лунина пытаются проехать в деревню за сыном, но безуспешно. Уходит последний эвакуационный эшелон, идет подрыв цехов. Кириллов и Лунин уезжают на машине, но натыкаются на немецкие танки. Лунин гибнет. По дороге в эшелон пробираются диверсанты, но машинист перед гибелью успевает остановить поезд. Кириллова арестовывают. Сотрудники завода в степи, в грязи, под дождем, буквально на пустом месте, строят новый авиационный завод… Работают женщины, старики, дети.
Шадуров спасает Кириллова из НКВД и он возвращается на завод, где встречается с женой. Завод налаживает производство самолетов Ил-2, выпуская по 1 штурмовику в день, что в два раза больше довоенного. Но приходит телеграмма Сталина с требованием: «Ил-2 нужны как воздух, как хлеб», завод начинает выпускать по 3 штурмовика в день. Старый директор умирает, Кириллова назначают на его место. Во время передачи Ил-2 лётчикам, Маша, жена Кириллова, убегает с лётчиком воевать воздушным стрелком. И вскоре Маша гибнет. Разбилось два Ила, приходит претензия, идет разбор ошибок. Виновник — невыспавшийся ребёнок за станком. 9 мая 1945 года, Кириллов находит в деревне сына.
В ролях
В главных ролях
- Людмила Гурченко — Эльвира Павловна, жена Лунина
- Валерия Заклунная — Мария Евгеньевна, жена Кириллова
- Николай Крючков — Фёдор Семёнович Панченко
- Евгений Матвеев — Сергей Алексеевич Кириллов, начальник производства → главный инженер → директор завода
В ролях
- Владимир Самойлов — Михаил Иванович Шадуров, директор завода
- Александр Парра — Леонид Витальевич Лунин
- Евгений Лазарев — Александр Васильевич Демченко
- Пётр Чернов — Игорь Петрович Рубцов
- Евгений Киндинов — капитан Гуреев, лётчик
- Фархад Исрафилов — Рустам, лётчик-испытатель
- Олег Измайлов — Матейкин
- Сергей Иванов — Гонцов
- Роман Хомятов — Сергей Владимирович Ильюшин, Главный конструктор ОКБ
- Владимир Земляникин — Круглов, парторг
- Геннадий Юхтин — Анатолий Николаевич Петров, начальник цеха -> главный инженер
- Лев Борисов — Нечкин
- Бригада вдов
- Светлана Коновалова
- Инна Выходцева
- Ирина Чипиженко
- Людмила Стоянова
- Надежда Матушкина
- Бригада Панченко
- Николай Олейник
- Иван Бондарь
- Михаил Кислов
- Илья Сергеев
В эпизодах
- Георгий Юматов — начальник станции
- Татьяна Чернопятова — деревенская девушка
- Алексей Преснецов — представитель Комитета обороны
- Дмитрий Миргородский — капитан НКВД
- Майя Булгакова — Авдотья Даниловна
- Пётр Любешкин — Лукич, машинист
Съёмочная группа
- Режиссёр: Евгений Матвеев
- Сценарий: Петр Попогребский, Борис Добродеев
- Оператор: Игорь Черных
- Композитор: Евгений Птичкин
- Художник: Семен Валюшок
- Текст песен: Роберт Рождественский
- Дирижёр: Сергей Скрипка
- Второй режиссёр: Феликс Клейман
- Музыкальный редактор: Минна Бланк
- Директор картины: Эрик Вайсберг
Интересные факты
- Первый фильм, которому была устроена Всесоюзная премьера.[2]
- Лидер проката (1981, 2 место) — 43.3 млн зрителей.[2]
- Прообразом для сюжета фильма стал авиационный завод № 18, эвакуированный в 1941 из Воронежа в Куйбышев и там в кратчайшие сроки развернувший серийный выпуск штурмовиков Ил-2.
- Часть съемок фильма происходила в Воронеже: бегство людей через понтонный мост снимали у г. Семилуки (пара километров на запад от Воронежа); первые взлеты Ил-2 в одноместном и двухместном варианте сняты на аэродроме воронежского авиазавода (ныне ОАО «ВАСО»); сборочный цех до эвакуации — цех по производству длинномерных деталей самолетов, сборочный цех в эвакуации — современный сборочный цех авиазавода завода; сцены погрузки оборудования на поезда — рядом с «почтовым» цехом ОАО «ВАСО»; сцена с Гурченко на мосту снята на «ВОГРЭСовском мосту», на фоне городской ТЭЦ «ВОГРЕЭС».
Напишите отзыв о статье "Особо важное задание"
Примечания
- ↑ [old.mosfilm.ru/Page.aspx?id=74cb2a38-658b-4ef0-bdfb-bee87ea3a987&movieid=f18b018e-2049-4b0d-8d65-6cec5f7c41fc&lang=ru Информация о фильме на сайте Мосфильма]
- ↑ 1 2 «Первая всесоюзная премьера по новым правилам прошла в 1981 году — её удостоился фильм Евгения Матвеева „Особо важное задание“, героическая киноповесть о жизни тружеников тыла. Он был выпущен в количестве 1347 копий и собрал 43,3 млн зрителей.» Лидия Маслова [www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=15170 Безальтернативное кино] // Журнал «КоммерсантЪ Власть». — 16.02.1999. — № 6 (307).
Ссылки
|
||||||
Отрывок, характеризующий Особо важное задание
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.
«Но, может быть, это моя рубашка на столе, – думал князь Андрей, – а это мои ноги, а это дверь; но отчего же все тянется и выдвигается и пити пити пити и ти ти – и пити пити пити… – Довольно, перестань, пожалуйста, оставь, – тяжело просил кого то князь Андрей. И вдруг опять выплывала мысль и чувство с необыкновенной ясностью и силой.
«Да, любовь, – думал он опять с совершенной ясностью), но не та любовь, которая любит за что нибудь, для чего нибудь или почему нибудь, но та любовь, которую я испытал в первый раз, когда, умирая, я увидал своего врага и все таки полюбил его. Я испытал то чувство любви, которая есть самая сущность души и для которой не нужно предмета. Я и теперь испытываю это блаженное чувство. Любить ближних, любить врагов своих. Все любить – любить бога во всех проявлениях. Любить человека дорогого можно человеческой любовью; но только врага можно любить любовью божеской. И от этого то я испытал такую радость, когда я почувствовал, что люблю того человека. Что с ним? Жив ли он… Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти; но божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить ее. Она есть сущность души. А сколь многих людей я ненавидел в своей жизни. И из всех людей никого больше не любил я и не ненавидел, как ее». И он живо представил себе Наташу не так, как он представлял себе ее прежде, с одною ее прелестью, радостной для себя; но в первый раз представил себе ее душу. И он понял ее чувство, ее страданья, стыд, раскаянье. Он теперь в первый раз поняд всю жестокость своего отказа, видел жестокость своего разрыва с нею. «Ежели бы мне было возможно только еще один раз увидать ее. Один раз, глядя в эти глаза, сказать…»
