Оуэнс, Роберт

Роберт Оуэнс Robert Owens
Дата рождения	17 августа 1961(1961-08-17) (62 года)
Страна	США США
Профессии	певец/диджей
Жанры	Чикаго-хаус
Псевдонимы	Kheral
Коллективы	Fingers, Inc.

Роберт Оуэнс (англ. Robert Owens; род. 17 августа 1961, Уоррен, штат Огайо, США) — американский вокалист, продюсер и диджей, наиболее известен по работам в составе Чикаго-хаус проекта Fingers, Inc. в середине 1980-х годов, «голос хаус-музыки».

Роберт Оуэнс работал с такими известными музыкантами, как Ларри Хёрд, Фрэнки Наклз, Маршалл Джефферсон, Дэвид Моралес, Сатоси Томиэ, London Elektricity и многими другими. Песни Оуэнса, как сольного артиста, несколько раз попадали в национальный танцевальный чарт США (Billboard Hot Dance Club Play), где две его песни занимали первое место — I'll Be Your Friend в 1992 году и Mine To Give (совместно с Photek) в 2001 г.

Биография

Роберт Оуэнс родился в 1961 г. в Уоррене, (штат Огайо), но рос, путешествуя между Чикаго и Лос-Анджелесом, перебираясь то туда, то обратно от отца к матери. С раннего детства по инициативе матери в Лос-Анджелесе он ходил в церковь, где начал петь. В Чикаго он занялся диджеингом, на почве чего в 1985 году познакомился с Ларри Хёрдом и полностью погрузился в мир хауса. Вскоре они создают Fingers, Inc., пригласив в группу второго вокалиста — Рона Вильсона. Хаус-группа записывает несколько хитовых синглов (Can You Feel It, Bring Down The Walls, All Over и т. д.) и начинает активно гастролировать. В том числе Fingers, Inc. стала практически первой группой, гастролировавшей по Великобритании, продвигая новую танцевальную музыку. В 1988 году группа записала свой первый и единственный полноценный альбом «Another Side», который также стал одним из самых первых хаус-альбомов. Несколько лет беспрерывных гастролей и студийной работы изматывают Оуэнса, и он покидает Fingers, Inc., чтобы сконцентрироваться на других проектах, в то время как Хёрд продолжает работу под именем Mr. Fingers.

В 1989 г. Фрэнки Наклз и Сатоси Томиэ выпускают эпический трек Tears, где вокальную партию исполнил Роберт Оуэнс, для которого с этого момента начинается новый этап в карьере. Перебравшись в Нью-Йорк, он подписывает сольный контракт с мейджор-лейблом 4th & Broadway (подразделение Island Records), записывает такие хиты, как Changes и Visions, а в 1990 году выходит его дебютный альбом «Rhythms In Me», продюсерами к которому выступили Дэвид Моралес и Фрэнки Наклз из творческого объединения Def Mix. В 1991 году Роберт Оуэнс записывает хит I'll Be Your Friend, затмивший успех Tears, и занимает первые позиции в чартах по всему миру, включая Национальный танцевальный чарт США. После этого Роберт покидает Def Mix, чтобы работать над своим клубом Visions, располагавшимся напротив знаменитого Sound Factory. В 1993 году Оуэнс перебирается в Англию, где в роли члена A&R-отдела лейбла Freetown Inc ищет новых артистов и собирает живую хаус-группу. Эксперимент не приносит должного успеха и в 1994 году он запускает свой собственный лейбл Musical Directions, на котором выпускает свои сольные работы. Первым релизом становится мини-альбом «The Statement», где продолжаются эксперименты с живыми музыкантами. Позднее в 1996 г. на лейбле выходят такие хиты, как Was I Here Before и Ordinary People. В 1999 году Оуэнс вновь записывает совместный сингл с Сатоси Томиэ для его альбома «Full Lick». А в 2000 году записывает целую серию треков с Photek, один из которых, Mine To Give, покоряет все танцевальные чарты и занимает первое место в Соединённых Штатах. В 2002 году на лейбле Unisex выходит двойной альбом «Love Will Find Its Way: The Best Of», куда вошли все хиты Оуэнса прежде издававшиеся в основном только как синглы. Сегодня музыканта называют не иначе как «голос хаус-музыки».

Дискография

• Rhythms In Me (8 июня 1990, 4th & Broadway) — Дебютный альбом.
• Love Will Find Its Way: The Best Of (25 февраля 2002, Unisex)
• Night-time Stories (2008), Compost Records

Ссылки

• [www.progressivesound.ru/media/index_robert_owens.htm Интервью Роберта Оуэнса журналу «Night Life» (май 2005)]
• [www.mixmag.info/?action=PageMaterial&Interview=25792 Интервью Роберта Оуэнса (февраль 2008)]
• [www.discogs.com/artist/Robert+Owens Роберт Оуэнс на Discogs.com].

Отрывок, характеризующий Оуэнс, Роберт

– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.