Пелопиды
Пелопиды (Πελοπίδαι) — потомки Пелопса, являвшиеся царями Микен и Аргоса. Известные представители рода: Атрей, Агамемнон, Орест и др.
Содержание
Первое поколение
Пелопс имел трех сыновей, двое из которых были от одной матери (Гипподамии) — Атрей и Фиест, третий же от другой — Хрисипп (сын Пелопа), в дальнейшем, убитый братьями. После убийства сводного брата, Атрей и Фиест бежали к микенскому царю Сфенелу, женатому на их сестре Никиппе, сын которых Еврисфей отправился походом против гераклидов. Атрей был назначен наместником, в дальнейшем же и вовсе стал микенским царем. После, между братьями Атреем и Фиестом, возникли разногласия, которые и предопределили их, основанные на мести, отношения, поводом чему послужила — личная жизнь (измена), причина же заключалась в борьбе за власть: Фиест, получивший Мидею во владение, мечтал завладеть Микенами. В конечном итоге Атрей был убит сыном Фиеста — Эгисфом, после чего Фиест достиг своей цели.
Второе поколение
У Атрея было два сына: Агамемнон и Менелай, у Фиеста — вышеупомянутый Эгисф[1].
Атриды (дети Атрея)
Агамемнон, после воцарения своего дяди, бежал в Спарту, однако через время вернулся, сверг Фиеста и стал царем Микен. Он по праву считается одним из самых могущественных царей Греции. Особенно известен, наряду с братом Менелаем походом на Трою. Менелай, после смерти своего тестя Тиндарея, стал царем Спарты.
Дети Фиеста
Эгисф не хотел мириться с тем, что Агамемнон завладел микенским троном, поэтому делал все возможное для овладения властью. Во время похода на Трою Агамемнона, Эгисф не просто совратил жену последнего, но и в дальнейшем помог ей убить Агамемнона. В результате чего стал микенским царем.
Третье поколение
Дети Агамемнона — Ифигения, Электра, Орест. Дочь Менелая — Гермиона. Сын Эгисфа — Алет.
Дети Эгисфа
После Эгисфа микенским царем стал его сын — Алет, которого убил Орест.
Дети Агамемнона, Менелая (Атриды)
Сын Агамемнона — Орест отомстил за измену отцу, убив и Клитемнестру, и Эгисфа, после чего скитается по всей Греции. За убийство матери со временем был оправдан. В дальнейшем, вернувшись в Микены, убил Алита, после чего стал микенским царем. Объединив Микены, Арголиду и Лаконику, стал правителем большей части Пелопоннеса.
Дочь Агамемнона — Ифигения должна была стать жертвой за искупление поступка отца, убившего священную лань Артемиды, однако была спасена богиней, став её жрицей в Тавриде.
Дочь Электра известна дружественными отношениями со своим братом Орестом — она не только спасла его от смерти в детстве, но и помогла осуществить месть матери. Сама в будущем стала женой его лучшего друга — Пилада.
Гермиона же, дочь Менелая, стала женой Ореста, в результате чего родился Тисамен.
Четвёртое поколение
Тисамен явился единственным наследником власти Ореста, правил Микенами, Спартой, Аргосом, однако был убит гераклидами, дорийцы в скором времени завоевали Пелопоннес. На этом род Пелопидов (как правителей) был прерван.
Напишите отзыв о статье "Пелопиды"
Примечания
- ↑ Указаны наиболее выдающиеся представители рода
Источники и литература
- Пелопиды // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Любкер Ф. Реальный словарь классических древностей. — М.: ДиректМедиа Паблишинг, 2007.
- Гомер. Илиада. Одиссея. — М., 1967.
- Павсаний. Описание Эллады. — М.: АСТ-Ладомир, 2002. — Т. 1-2.
Отрывок, характеризующий Пелопиды
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.
Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
