Пельюуэ

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Коммуна
Пельюуэ
исп. Pelluhue
Герб
Страна
Чили
Область
Мауле
Провинция
Коммуна
Пельюуэ
Координаты
Алькальд
María Luz Reyes Orellana
Основан
Площадь
371,4 км²
Высота центра
24 м
Официальный язык
Население
7202 человека (2007)
Плотность
19,39 чел./км²
Часовой пояс
Карта
Показать/скрыть карты
К:Населённые пункты, основанные в 1979 году

Пельюуэ (исп. Pelluhue) — коммуна в Чили. Административный центр коммуны — посёлок Куранипе. Население — 3 208 человек (2002). Посёлок и коммуна входит в состав провинции Каукенес и области Мауле.

Территория коммуны — 371,4 км². Численность населения — 7202 жителей (2007). Плотность населения — 19,39 чел/ км².



Расположение

Посёлок расположен в 99 км на юго-запад от административного центра области города Талька и в 31 км на северо-запад от административного центра провинции города Каукенес.

Коммуна граничит:

На западе коммуны расположен Тихий океан.

Демография

Согласно сведениям, собранным в ходе переписи Национальным институтом статистики, население коммуны составляет 7202 человек, из которых 3854 мужчин и 3348 женщин.

Население коммуны составляет 0,74% от общей численности населения области Мауле.26,85% относится к сельскому населению и 73,15% — городское население.

Напишите отзыв о статье "Пельюуэ"

Ссылки

Отрывок, характеризующий Пельюуэ

В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.