Саграда-Фамилия (Чили)
Посёлок и коммуна
Показать/скрыть карты
|
Саграда-Фамилия (исп. Sagrada Familia) — посёлок в Чили. Административный центр одноимённой коммуны. Население — 2910 человек (2002). Посёлок и коммуна входит в состав провинции Курико и области Мауле.
Территория коммуны — 548,8 км². Численность населения — 18289 жителей (2007). Плотность населения — 33,33 чел/км².
Расположение
Посёлок расположен в 54 км на северо-восток от административного центра области города Талька и в 14 км на запад от административного центра провинции города Курико.
Коммуна граничит:
- на северо-востоке — c коммуной Курико
- на юго-востоке — c коммуной Молина
- на юге — c коммуной Сан-Рафаэль
- на юго-западе — c коммуной Пенкауэ
- на западе — c коммуной Курепто
- на северо-западе — c коммунами Уаланье, Рауко
Демография
Согласно сведениям, собранным в ходе переписи Национальным институтом статистики, население коммуны составляет 18289 человек, из которых 9433 мужчин и 8856 женщин.
Население коммуны составляет 1,88% от общей численности населения области Мауле. 67,12% относится к сельскому населению и 32,88% — городское население.
Важнейшие населенные пункты коммуны
- Саграда-Фамилия (посёлок) — 2910 жителей
- Вилья-Прат (посёлок) — 2170 жителей
- Санта-Роса (посёлок) — 1132 жителей
- Ло-Вальдивия (посёлок) — 1035 жителей
Напишите отзыв о статье "Саграда-Фамилия (Чили)"
Ссылки
- [www.sagradafamilia.cl/ Официальный сайт коммуны]
|
Это заготовка статьи по географии Чили. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Саграда-Фамилия (Чили)
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.
По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
